Нам пишут много. Впрочем, если у «Вопросов литературы» и случались на рубеже двухтысячных проблемы с «портфелем», который бывал пуст, то этих проблем давно нет. А с нашим вступлением в Scopus (как нас и предупреждали) число желающих напечататься еще возросло. Сегодня у нас в работе № 1, 2021, а фактически собраны все три номера на первую половину будущего года с некоторым запасом и на вторую. Нарушить намеченную очередность мы можем лишь для чего-то очень актуального или дополняющего уже сложившиеся рубрики.
Боюсь, что в связи с недавним присоединением журнала к первой квартили Скопуса желающих напечататься будет еще больше. Количество, однако, совсем не напрямую переходит в качество: большая часть авторов, привлекаемых лишь желанием получить скопусовскую публикацию, остается без нее. Ориентироваться нужно на журнал, его формат и требования, которые всегда были и остаются достаточно высокими в плане как научном, так и литературном. Вот почему я решил еще раз и адресно рассказать тем, кто предполагает нам написать, о том, как это лучше и вернее сделать. Рассказать не формально — о формате и оформлении сносок, а по существу дела — что же мы ожидаем от получаемых материалов.
Стоит ли объяснять, что далеко не все присылаемое нам доходит до печати? Процедуры рецензирования от нас требуют, и мы ее неукоснительно придерживаемся. Рецензент-эксперт имеет право на 3 месяца. На такое ожидание автор должен рассчитывать, хотя мы и просим рецензентов — по возможности — читать быстрее.
До рецензента материал проходит через редакционный присмотр, своего рода предварительное рецензирование. По сложившейся в последнее время практике ко мне, как главному редактору, поступает предварительно весь самотек за исключением тех материалов, которые отсеиваются при получении как не соответствующие тому, что в принципе печатают «Вопросы литературы, журнал критики и литературоведения»: стихотворных подборок, рассказов, повестей, пьес мы не печатаем. Что-то из общего потока, до меня дошедшего, я отметаю уже не по формальным, а по содержательным причинам (которые кратко объясняю автору); на что-то отвечаю сам с просьбой внести правку или дополнения до того, как материал пойдет к рецензенту, а что-то передаю с той же целью редактору соответствующего отдела.
Чего еще мы точно не печатаем? Глав из диссертаций, хотя иногда получаем. Присылают даже первую главу — с новизной, актуальностью и прочей диссертационной параферналией.
Что мы печатаем?
Слыша подобный вопрос, я, как мантру, повторяю слова А. Н. Веселовского из его «Введения к исторической поэтике». Приведу их (сокращенно):
Во французских журналах по народной поэзии и старине есть привлекательная рубрика: Les Pourquoi? Почему?.. В истории литературы есть целый ряд таких «les pourquoi», которые когда-то ставили, на которые отвечали, и ответы еще существуют в переживании, как основа некоторых историко-литературных взглядов. Было бы полезно их пересмотреть, чтобы не очутиться в положении простолюдина, уверенного, что солнце вертится и играет на Иванов день. Полезно выставить и новые «les pourquoi», потому что неизведанного много, и оно часто идет за решенное, понятное само собою, как будто все мы условились хотя бы относительно, например того, что такое романтизм и классицизм, натурализм и реализм, что такое возрождение и т. п.
Такими вопросами я хотел бы заняться.
Такими «почему?» и мы в «Вопросах литературы» хотели бы заниматься, слыша их в отношении даже как будто бы установленных решений и понятий. В конце концов, эта вопросительность заложена в самом названии нашего журнала. Не будет ошибочно предположить, что по крайней мере в гуманитарной сфере вопросы — самое главное, в них — объективные открытия, поскольку ответы будут личной интерпретацией тех общих проблем, которые заключают в себе осознанные исследователем вопросы.
Вот почему если мы и принимаем материалы с названиями типа «О некоторых особенностях…», то лишь в том случае, если видим скрытую, не выявленную в них автором вопросительность проблемы. Тогда просим уточнить название и во всяком случае — акцентировать «les pourquoi».
По крайней мере еще в одном методическом плане мы также следуем А. Н. Веселовскому — его осторожности в отношении обобщений и новых терминов. У него годы и годы уходили на то, чтобы обосновать и терминологически закрепить новую мысль. Памятно, что к центральному своему понятию «историческая поэтика» он шел более четверти века, вначале отвергнув «пиитики и риторики» как нечто оставшееся в прошлом. Подобного рода осторожность противоположна современной поспешности и представлению о том, что текст будет тем более научным, чем он плотнее насыщен терминами. Этой стилистической претензии на научность мы просим авторов избегать.
Просматриваю свои недавние формулировки отказа авторам:
— Предложенный редакции материал, начиная с названия, представляет собой слишком общий подход к огромной теме, без уточнения исследовательской проблемы или без того, чтобы дать новый комментарий к отдельным стихам…
— Рассмотрение христианских взглядов Ф. Достоевского столь многократно и глубоко предпринималось в науке, что работа на предложенный Вами сюжет возможна лишь в случае его конкретизации, полемики или принципиально нового взгляда…
— Статей с разбором отдельных стихотворений О. Мандельштама приходит так много, что мы принимаем к публикации лишь те, где прочтение текста открывает новый взгляд на общие проблемы биографии или поэтики…
По поводу компаративных статей главной претензией остается их произвольная гадательность, если предполагается исследование контактных связей, или отсутствие значительных выводов из типологического сопоставления. Нельзя забывать, что доказательство сходства — это лишь первый шаг компаративного исследования, а его главная цель — демонстрация и осознание культурного различия в сходном.
Мы просим авторов — это есть на сайте, — впервые обращаясь в «Вопросы литературы», представиться и предложить заявку, чтобы на этом уровне отношений мы могли скорректировать характер исследования. Есть авторы, в отношении которых сам рассказ о них и их творчестве — восполнение историко-литературной лакуны, но если речь идет об известных писателях и произведениях, то здесь «почему?» предполагается как мотивировка еще одного обращения. И, разумеется, обязательна осведомленность в том, что было уже сказано по тому или иному поводу. Это общее условие дополняется нашим требованием не только знать о предшественниках, напечатанных на страницах нашего журнала, но и откликнуться на них, продолжая или полемизируя, таким образом демонстрируя и преемственность, и позицию журнала.
Мы не забываем о том, что «Вопросы литературы» — почтенное академическое издание по своему уровню и по формату, в котором мы соблюдаем предписываемые правила оформления; но мы также «журнал критики», то есть живого контакта с литературой. Это относится не только к писательскому слову в эссе или интервью, звучащему с наших страниц, но и к стилю литературоведческих статей, где каждый термин должен быть экономно употреблен и (о чем я уже сказал) содержательно обоснован, то есть должен быть убедительным и уместным. Не раз мне приходилось показывать автору, что если уменьшить терминологическую активность, то это пойдет на пользу материалу, который ничего не утратит содержательно, но, напротив, облегчит читателю путь к смыслу.
Думаю, что разговор на тему «Нам пишут…» и о том, как это лучше делать, должен быть продолжен. И я попрошу редакторов отделов присоединиться к нему с учетом своих проблем и журнальных жанров.