В начале апреля нас известили о том, что журнал «Вопросы литературы» получил одобрение для включения в информационную и библиографическую базу данных – Scopus. Мы рады уведомить о свершившемся факте наших авторов и поздравить их с тем, что их отчеты о публикациях приобретают теперь дополнительный вес.
Мы благодарны всем, кто нас инструктировал относительно правил оформления журнала, кто помогал соответствовать этим правилам, поскольку сомнений в том, что старейший филологический журнал России имеет это право и должен получить формальное признание, ни у кого, кажется, не было. Но мы не сразу получили одобрение и далеко не сразу начали пытаться его получить. «Вопросы литературы» даже в нашу отечественную систему «ваковских» журналов входили пару лет под звездочкой как журнал, «не выполняющий формальных требований». Отечественные чиновники не решились тогда нас исключить – слишком высока репутация «Воплей».
А мы отнюдь не капризничали, не выполняя некоторые формальности. Просто за 60-летнюю историю у журнала сложилась традиция. Есть свое лицо с весьма необщим выражением и даже – уникальным. На нашей обложке значится: «журнал критики и литературоведения». Иначе говоря, – литературы и науки о литературе. Не уверен, есть ли где-то еще подобные издания. В лучшие времена тираж журнала превышал 30 тысяч! Его читали не только филологи: он был знаком высоколобой интеллигентности и, конечно, безусловного профессионализма. В «Воплях» не только появлялись статьи о ведущих современных писателях, отечественных и зарубежных, но и сами писатели – с интервью, со статьями. Перечислять – назвать едва ли не всех российских писателей второй половины ХХ века и многих мировых классиков – с отрывками из их книг в жанре non-fiction, интервью, иногда данными специально для «Вопросов литературы».
Научный журнал легче формализуется. Литературный же в наряде разнообразных метаданных начинает выглядеть по меньшей мере странно. Мы долго обживались в кругу предписанных странностей. Но поняли, что ради авторов должны это сделать, и теперь рады, что сделали. Однако от целого ряда своих литературных принципов и правил мы отступать не собираемся, не уходим из литературы.
Это относится прежде всего к тому, как мы относимся к авторам и их текстам. Времена трудные, но мы пытаемся сохранить литературную традицию, в том числе и в формальном выражении – платим гонорары. Пусть мизерные, пусть только за часть материалов – за заказные статьи и рецензии (те, что мы сами заказываем)… И все-таки мы это делаем, отказываясь от, увы, ставшей теперь слишком распространенной практики – чтобы платили нам, хотя порой авторы предлагают за публикацию соблазнительные суммы (в не малой мере я говорю об этом сейчас при вхождении в Scopus, чтобы не предлагали, – не берем) и посещает соблазн: конечно, мы не можем напечатать то, что нам предъявили, но что если переписать? Ведь порой мы проводим с авторами, особенно молодыми, настоящую литературную школу в работе над текстом. Литературная традиция, присущая в самой большой степени литературным журналам. Это одна из причин, почему об их постепенном уходе со сцены стоит пожалеть.
В денежном вопросе (несмотря на незначительность сумм) есть важная принципиальность не только продолжения, но и противостояния. Противостояния современным практикам, которые выражаются уже в очень серьезных суммах. Только что «Новая газета» (от 20.04.2019) откликнулась на печатание за деньги актуальной статьей – «Пиши, Емеля»: государственный «ущерб от такой деятельности дата-отдел «Новой газеты» оценивает в полмиллиарда рублей за последние шесть лет». Финансовый ущерб – это печально, и сумма немалая. Но в каких деньгах оценить научный ущерб? Профанацию деятельности по производству публикаций? Университет требует (и платит) – работник поставляет. И никакая от случая к случаю экспертиза не угонится за этим процессом.
Нужно повысить индекс цитируемости – никаких проблем. Работает система перекрестного опыления, и вот уже с изумлением видишь, как в иерархии самых цитируемых в первом ряду – плечом к плечу с классиками нашей филологии – приютились смутно знакомые (если не печально известные) имена.
Ни для кого не секрет, что формальными предписаниями поток халтуры не остановишь и качество не повысишь. А как еще бороться? Чиновники от науки, даже если их намерения самые чистые и благородные, иных путей, кроме формальных, не ведают: ударим количеством цитирований по научному невежеству! Не получается. Научный невежда, как правило, куда искуснее в преодолении формальностей, чем подлинный ученый. Он и обойдет, и проплатит, и найдет выход. Чтобы закончить о меркантильном, я полагаю, что практика печатания статей с гонорарами не автору, а издателю в принципе порочна, хотя она сегодня и мировая. А вот с книгами вопрос более сложный. Без оплаты типографских расходов, боюсь, многие авторы не дождутся книг. Ведь сегодня без статей, по одним книгам, невозможно ни защититься, ни отчитаться. Пусть статьи будут главным критерием новизны и научности, а книги – подтверждением исполненной исследовательской работы.
И еще об авторах, о наших с ними отношениях. «Вопросы литературы» как были строги к получаемым материалам, такими и останутся. Здесь тоже дает о себе знать различие журнала только научного и литературно-критического. Даже после того, как статья отвергнута рецензентом, мы можем продолжить (и продолжаем) работу с автором, если проблема или материал, на котором она поставлена, нам кажутся интересными. Мы по-прежнему рады появлению новых имен, приходу молодых исследователей. Жанровый диапазон остается шире академического. Почему не эссе? Почему не заявить свой взгляд на проблему, предваряя ее разработку, соотнесение с тем, что уже сделано, выполненное с необходимой степенью библиографической «фундированности»?
Мы хотели бы видеть больше полемики, в том числе и со статьями, которые появились на наших страницах. Мы хотели бы видеть более проницательным наш «Книжный разворот» – отдел рецензий…
Так мы, во всяком случае, понимаем наше участие в экспертной оценке, поскольку без самоорганизации научной среды, ее готовности к честной самооценке никакая система научной экспертизы не сработает, оставляя с вопросом: «А судьи кто?»
Предполагаем, что мы сами, и лишь тогда будет смысл в индексах и рейтингах.