Загадка Ганнибалова древа

Человечество имеет долгую историю, но его представления зыбки. Многие звенья истории, видимо, утрачены для нас. Народоволец Н. Морозов даже считал, что отсутствие достоверных документов перепутало всю историю Средневековья и, может быть, век или два вообще потеряны. Это, разумеется, фантастическое преувеличение. Но если говорить о конкретных исторических лицах, то такие потери неизбежны. И чем дальше в глубь веков, тем больше потерь.

Большинство людей очень мало знают о своих предках. Иногда до деда, не дальше. Даже дворянские роды, у которых были генеалогические древа, не могут утверждать, что счет поколений у них вполне достоверен и что древа эти не фантастичны.

Пушкин, как известно, весьма интересовался своей родословной, но мог записать лишь семейные легенды. Однако биографическое исследование о Ганнибале современного эстонского исследователя Г. Лееца показывает расхождения этих легенд с подлинными историческими документами.

Наш интерес к Абраму Петровичу Ганнибалу удесятиряется тем, что он – прямой предок Пушкина. Но оказывается: крона Ганнибалова древа еще недостаточно изучена. И в ней таятся неожиданности.

Французский поэт и журналист Никола Деникер свидетельствовал о том, что прямым потомком Ганнибала был выдающийся русский поэт Иннокентий Анненский¹. На первый взгляд эта версия кажется невероятной. Ведь о ней никто не упоминал ни в популярной, ни в научной литературе. Выходит, что французский поэт знает родословное древо Ганнибалов лучше, чем русские историки… Ничего удивительного в этом, однако, нет, ибо сообщение Деникера опирается на семейную легенду. Одна из сестер Иннокентия Федоровича Анненского Любовь Федоровна вышла замуж за французского антрополога Жозефа Деникера и уехала в Париж еще в прошлом веке. А ее дети запомнили и сохранили предание о пращуре Ганнибале, которое являлось своего рода семейной реликвией.

Есть и русский источник с указанием на прямое происхождение Анненских от Ганнибалов. Это указание затерялось в мемуарной литературе о старшем брате Иннокентия Анненского Николае Федоровиче, у которого поэт долгое время жил и воспитывался. Сейчас об этом человеке мало кто знает и помнит, а в начале века в петербургском литературном мире Николай Анненский пользовался куда большей известностью, чем его младший брат. Николай Федорович возглавлял вместе со своим другом В. Г. Короленко демократический журнал «Русское богатство», был неизменным центром и душой всех возникающих литературных обществ, организатором коллективных писательских протестов. К тому же он был очень веселым, остроумным и обаятельным человеком, наделенным, по определению Короленко, «благодатью жизненной радости». Горький приводит отзыв одного литератора, который «не любил говорить о людях хорошо»: «Есть в Анненском что-то неотразимое, импонирующее… Поистине «рыцарь без страха и упрека». При этом – веселый рыцарь»². Слова признания и сердечного расположения к Николаю Федоровичу оставили А. Куприн, И. Бунин, А. Блок и Л. Андреев. Смерть его в 1912 году вызвала в русской печати лавину откликов. В одном из них и говорилось о происхождении Анненских от Ганнибала. Автором был близкий друг Николая Федоровича – литератор и врач Сергей Яковлевич Елпатьевский. Свои воспоминания он предварительно показал Александре Никитичне Анненской³, которая хорошо знала все обстоятельства биографии своего мужа, так как прожила с ним полвека и к тому же была двоюродной сестрой братьев Анненских по отцу.

Вот что писал Елпатьевский: «В нем было что-то давнее, от времен минувших и, когда я видел эту напряженную во всех проявлениях духа жизнь, его страстные речи, его веселость и радость жизни, слышал остроты и эпиграммы, сыпавшиеся как блестящие искры, я невольно вспоминал, что бабушка его была Ганнибал и мне казалось, что в нем бурлит пенящаяся горячая пушкинская кровь»##»Русское богатство», 1912, N 10, с.

1. Сообщено Р. Тименчиком.[↩]
2. М. Горький, Полн. собр. соч. Художественные произведения в 25-ти томах, т. 20, М., 1974, с. 74.[↩]
3. Об этом сотрудник «Русского богатства» А. Б. Петрищев сообщил В. Г. Короленко 16 октября 1912 года. – ГБЛ, ф. 135, разд. II, карт. 31, N 41.[↩]