За активное вмешательство в творческую жизнь

От редакции: Эта статья, представляющая, на наш взгляд, интерес для всесоюзного читателя, перепечатывается с незначительными изменениями из журнала «Литературный Киргизстан» (1962, N 5).

После выступления Н. С. Хрущева на II съезде писателей СССР литературная критика во всесоюзном масштабе заметно пошла на подъем, развернулись широкие творческие дискуссии по животрепещущим проблемам, стоящим перед советской литературой. Однако эта широкая волна почему-то слабо задела киргизских литературных критиков.

Правда, года два-три назад наметилось известное оживление критики в связи с подготовкой к декаде киргизской литературы и искусства в Москве. Многие критики и писатели выступали в печати, на читательских конференциях, открыто высказывали свои мнения. А потом все снова затихло.

Часто критиков упрекают (и вполне справедливо) в том, что они редко пишут о проблемах современности, о положительном герое, об отражении жизни рабочего класса в произведениях киргизских писателей. Нам думается, что причина этого в узком горизонте литературных критиков.

Сейчас литературная жизнь Киргизии в известной степени оторвана от советской многонациональной литературы, в первую очередь – от современной русской литературы.

В чем это проявляется? Во-первых, в том, что киргизская литература оказалась вне споров, развернувшихся вокруг таких серьезных вопросов, как судьба художественной литературы в будущем, социалистический реализм и стилевое своеобразие писателя, отношение искусства к действительности, и, во-вторых, в том, что киргизский читатель мало знаком с последними произведениями А. Твардовского, А. Суркова, Л. Леонова, К. Федина, И. Эренбурга, И. Сельвинского, В. Солоухина и тем более с творчеством Е. Евтушенко, Р. Рождественского, К. Ваншенкина, А. Вознесенского, В. Тендрякова, Ю. Бондарева, Г. Бакланова, П. Нилина, А. Рекемчука и других.

Что касается русской классической литературы и творчества Горького ни Маяковского, то здесь дело обстоит более или менее сносно, хотя изучение благотворного влияния их творчества на киргизскую литературу в целом заставляет желать лучшего.

Среди работ, посвященных этому вопросу, особо выделяется обстоятельная монография Дж. Самаганова «Горький и киргизская литература». Немалое внимание в ней уделено традициям Горького в киргизской литературе, его влиянию на отдельных писателей, а также на формирование и развитие социалистического реализма в киргизской литературе. Богатый фактический материал, новизна толкования поставленных проблем – достоинство монографии.

Но по непонятным причинам (скорее всего из-за невнимания) не рассматриваются вопросы влияния современных русских писателей на творчество писателей Киргизии.

Между тем вопрос о взаимоотношениях между современной русской литературой и литературами других братских народов нашей страны приобретает большую остроту особенно теперь, когда необходимо выработать идейно-эстетические критерии, стоящие на высоте тех требований, которые обусловлены вступлением советского общества в период развернутого строительства коммунизма.

Не просто желательно – необходимо регулярно знакомить киргизских читателей с новинками русской советской литературы и интересными произведениями братских литератур, организуя обсуждения книг, выступая в печати с их анализом. Появляются статьи о переводе той или иной книги на киргизский язык, но хорошо было бы писать не только о переводе, скажем, «Василия Теркина» на киргизский язык, но и о самом произведении, о проблемах, поставленных и решенных в нем. Это облегчило бы понимание поэмы, которая, быть может, еще не полностью дошла до киргизского читателя, хотя перевод «Василия Теркина», сделанный С. Эралиевым, сам по себе очень хорош.

«Последние залпы» Ю. Бондарева, «Пядь земли» Г. Бакланова, «Битва в пути» Г. Николаевой, «Живые и мертвые» К. Симонова, «Время летних отпусков» А. Рекемчука и другие появившиеся в последние годы книги вызвали живой читательский интерес, стали объектом горячих споров. Но только «е в Киргизии, хотя интересно было бы, скажем, взять образы Светланы Паныщко, Глеба Горелова из повести «Время летних отпусков» Рекемчука, проанализировать, в какой мере проявляется сходство в поступках людей, оказывающихся в различных жизненных ситуациях. Конечно, задача состоит не в том, чтобы искать параллели образам повести Рекемчука в киргизской литературе, а в том, чтобы проследить некоторые общие закономерности в становлении советского характера. Очень хорошо говорил М. А. Суслов на встрече с представителями советской интеллигенции 17 июля 1960 года: «Было бы неправильным считать национальной традицией только то, что отличает одну национальную культуру от другой, или только то, что связано с прошлым народа, с его историей, с тем, что отражало тягостную жизнь народа в условиях социального и национального угнетения. Надо более зорко видеть и поддерживать новые традиции, общие черты, которые складываются во взаимоотношениях советских социалистических наций в ходе коммунистического строительства, в развитии национальных культур, необходимо всемерно поддерживать и развивать новое, коммунистическое, повседневно рождающееся в жизни нашей страны».

По нашему глубокому убеждению, постоянная пропаганда и глубокий анализ лучших образцов русской советской литературы порождала бы непрекращающуюся «цепную реакцию» у киргизских читателей, пробуждая в них стремление знать больше, глубже о многонациональной советской литературе, приобщая к восприятию сложных литературных явлений нашего века. Понятно, что, решая эту задачу, следует увязать общие вопросы с конкретными явлениями киргизской литературы.

Здесь дало бы очень многое и обращение к родственным литературам – казахской, узбекской. Что мешает, например, высказаться нашим литературным деятелям по поводу «Сильнее бури» Ш. Рашидова или «Птички-невелички» А. Каххара? А ведь повесть А.