«Вы еще не любите Россию…» О чем поспорили Николай Васильевич и Виссарион Григорьевич

Литература и журналистика в России на протяжении веков были неразрывно связаны со становлением национального самосознания и цивилизационным развитием. Отечественная классика дорога нам не только высочайшими художественными достижениями — она самым непосредственным образом содействовала просвещению и демократизации страны. В ее недрах формировалась русская общественная мысль, складывались общечеловеческие и гражданские ценности. На нынешнем этапе развития социума эти ценности вновь оказались остродефицитными, а вопросы, которые ставили перед обществом писатели XIX века, большей частью и сегодня остаются неразрешенными и тревожат умы. Вот почему русская классическая литература традиционно рассматривается как важнейшее средство образования, ненавязчивого преподнесения жизненных и нравственных уроков, воспитания гражданина.

Однако часто ли мы обращаемся в повседневной практике к этому бесценному культурному наследству? Как, положим, преподавателю заинтересовать современного студента — подчас плохо знающего историю своей страны, захваченного другими проблемами и совсем иным ритмом жизни — старыми, казалось бы, давно утратившими значение литературными полемиками?

Поделюсь опытом одного из занятий, проведенных мной с будущими журналистами.

В июле 1847 года В. Белинский, находясь на лечении в Зальц­брунне, написал горькое и страстное письмо к Н. Гоголю. Оно стало духовным завещанием критика, менее чем через год скончавшегося от чахотки. Этому запрещенному к печати и долгое время ходившему по России в списках документу была суждена широкая известность. За его чтение в кругу петрашевцев, в частности, приговорили к смертной казни (замененной каторгой) Ф. Достоевского. Впоследствии многие поколения деятелей русского революционно-освободительного движения обращались к письму Белинского как к образцовой публицистике, не теряющей со временем своего значения.

Гоголь был ранее провозглашен Белинским первым писателем России, вождем «натуральной школы». Его прежние сочинения неизменно встречали одобрение критика, что свидетельствовало о счастливом совпадении литературных и общественно-политических взглядов двух виднейших литераторов эпохи. Тем поразительнее содержание и сам тон отповеди, даваемой Белинским в этом письме только что вышедшей книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями»:

…Вы не заметили, что Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и соре, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое по возможности их исполнение. А вместо этого она представляет собой ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми <…> страны, где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Васьками, Стёшками, Палашками; страны, где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей! [Белинский 1948: 708]

Текст Белинского не нуждается в комментариях для читателей, знающих российскую историю и чувствующих преемственность эпох. А тем, кто еще не вполне освоился в историко-литературном контексте, приходится задавать наводящие вопросы.

— Представьте себе двух мыслящих людей, которые в одинаковой мере сознают, что жизнь в их стране некрасива, неправильна и несправедлива. Совсем не важно, в какое время они живут — в первой половине XIX столетия или сегодня. Важно, что они близки в оценке окружающего их неблагополучия, но расходятся в путях выхода из него. Один считает, что во всем виноваты деспотическая власть, дурные государственные и общественные институты, которые ограничивают свободу человека и морально уродуют его, а потому перемены следует начинать со слома режима. Другой смотрит внутрь себя и находит, что каждый виноват прежде всего сам и несет за это персональную ответственность, что только покаянием и нравственным самосовершенствованием можно что-то поправить.