Отвечая на письма. Перевод И. Каринцевой

Вы просите меня рассказать, как понимают писатели нашей страны задачи, которые ставит перед ними социалистическое строительство, и как стремятся они решить эти задачи.

Мне представляется интересным, – во всяком случае, это более интересно, чем если бы я ограничилась короткими ответами на вопросы анкеты, – переслать вам ответы на полученные мной (в основном от юношей и девушек) письма.

Как из вопросов, поставленных мне во множестве писем, так и из моих ответов вы можете понять, что интересует нашу молодежь.

Вполне вероятно, что те же самые проблемы волнуют молодежь и в других странах, и прежде всего в вашей стране, где молодые люди задаются сходными вопросами, поскольку самое главное для них, как и для их сверстников у нас, – понять свое отношение к социализму.

Надеюсь, все эти вопросы и ответы, – а мне приходилось переписываться с самыми разными людьми, живущими в самых разных местах, – вызовут у вас в Советском Союзе подобные же вопросы и ответы, ибо все они касаются серьезнейших проблем, которые занимают ныне умы молодых людей.

1

Студентка, изучающая германскую филологию, анализирует в своей курсовой работе новеллы, «Циглеры» и «Грубеч». В письме к А. Зегерс она задает ряд вопросов, на которые сама ответа не нашла.

Берлин, 7 июня 1961.

…На Ваше письмо от 25 мая я не в силах, к сожалению, ответить столь подробно, как Вы да и сама я того бы желали, ибо я сейчас сверх меры загружена в связи с предстоящим Конгрессом писателей и длительной творческой командировкой.

А посему коротко о новеллах «Циглеры» и «Грубеч». Действие новеллы «Грубеч» происходит неподалеку от реки (Рейн?) в обстановке, которая меня, тогда совсем юное существо, вероятно, волновала. Конечно же, в ту пору я особенно хорошо понимала стремление людей, пусть униженных или опустившихся, равнодушных или отчаявшихся, к чему-то светлому, резко непохожему на их повседневное окружение. Не столь важно, хороша ли, дурна ли та жизнь, к которой они стремятся, главное – она отличается от их собственной.

Рассказ этот обладает некоторыми в известном смысле привлекательными чертами; мне сотни раз доводилось цитировать мысль из дневника Толстого: на первой ступени, когда талант еще не осознал себя, он проявляется просто и естественно. На второй ступени, в результате размышлений и исканий, писатель может утратить первоначальную простоту и естественность. На третьей же, высшей ступени, когда все продуманное перешло в плоть и кровь писателя, он вновь может обрести простоту и естественность, отличающие его на первой ступени.

Если Вы разыщете это место в дневниках Толстого, быть может, оно поможет Вам понять ранние новеллы.

«Циглеры» – но это же просто, это новелла о жизненном крахе мелких обывателей. В период безработицы это происходило именно так. И сегодня можно было бы написать этих «Циглеров», но с совершенно иным смыслом, на иной основе. Мелкие дельцы, не желающие освобождения от своей «несвободы».

Мари нежизнеспособна, верно. Но я, как автор, существую вовсе не для того, чтобы всецело осудить ее. Я существую, чтобы изобразить ее…

2

Профессор, работающий над научной статьей о мировом рыболовном промысле, спрашивает у А. Зегерс, где разыгрывается действие ее новеллы «Восстание рыбаков». Писательница не смогла ответить сразу, черва год он вновь к ней обратился.

Берлин, 18 мая 1957.

…Пишу Вам по поводу Вашего письма от 10 мая 1957 и приложенного к нему письма от 28 июня 1956.

Вынуждена сразу же разочаровать Вас в связи с вопросами, содержащимися в первом и во втором письмах; пережив разочарование, Вы закалитесь и подготовитесь к тому, чтобы написать мне еще в 1958 году.

Новеллу «Восстание рыбаков на Санкт-Барбара» я написала, ощущая тесную связь с морем и рыбаками, используя кое-какие немудреные знания, которые приобрела – до некоторой степени бессознательно – еще в детстве. Я родилась на Рейне и изо дня в день с завистью глядела на него, потому что он катил свои волны в Голландию, к морю.

Позже я побывала в Бретани. Разыскиваемый Вами остров, вероятно, носится по волнам где-то в тех местах.

Вот я и доказала Вам, что Вам и без того было известно: с писателями шутки плохи.

Надеюсь, ответ этот Вас удовлетворит. Прошу извинить меня за задержку письма; я почти целый год хворала и потом уезжала в творческие командировки.

3

Студент-заочник Познанского университета (Польша) написал дипломную работу на тему «Антифашистское Сопротивление в произведениях Анна Зегерс «Попутчики», «Оцененная голова» и «Седьмой крест». Поскольку студент жил в деревне, далеко от Познани, и не имел в своем распоряжении никакой вспомогательной литературы, он обратился с некоторыми вопросами к автору романов.

Мне затруднительно высказать Вам свои соображения о тех трех книгах, которые Вы избрали.

Попытаюсь быть краткой. Не очень-то много можно сказать об «Оцененной голове». Это небольшой роман или большая новелла о проникновении нацизма в крестьянскую среду. Позже я часто использовала форму короткого романа. Если память мне не изменяет, «Оцененная голова» была первой книгой, законченной в эмиграции, вышедшей потом в издательстве Кверидо в Голландии.

Роман «Попутчики» был написан еще в Германии. Интересно, – по крайней мере для меня, – что роман этот, посвященный борцам Сопротивления из разных стран, по форме противоположен роману «Седьмой крест».

Действие «Попутчиков», написанных по рассказам моих знакомых – антифашистов, происходит в самых различных странах.

Действие романа «Седьмой крест» происходит на моей родине, на Рейне. Но «Седьмой крест» я написала уже в эмиграции, во Франции, незадолго до начала второй мировой войны, а «Попутчиков» – еще до событий, так глубоко взволновавших всех нас.

Не знаю точно, на какие вопросы ждете Вы ответа. Я рассказала, как возникли обе книги, хотя никогда этого не делаю. Вы об этом не спрашивали, по мне хотелось поделиться с Вами мыслями, которыми я обычно не делюсь ни в печати, ни устно, – быть может, оттого, что живете Вы в далекой польской деревне и учитесь заочно.

4

Один из читателей в письме на десяти страницах указал Анне Зегерс на «языковые вольности» в ее романе «Попутчики», приведя множество примеров.

Берлин, 10 июня 1959.

…Благодарю Вас за критический разбор языка моего романа. Разумеется, я Вас целиком и полностью понимаю и никоим образам ее в обиде за критику. Иначе это значило бы, что я порядочно глупа.

В том, что я только что написала, Вы наверняка тоже найдете известные недостатки, но я сейчас выразила как раз то, что мне кажется недостатком Вашего тщательного и любовно выполненного разбора. Разумеется, мой язык страдает всевозможными ошибками и изъянами. Родилась я на Рейне и, несмотря на свой возраст, все еще говорю на диалекте. Я жила во многих романских странах, где мне приходилось говорить по-французски и по-испански. Кое-какие выражения так и застряли в языке. Ничего с этим не поделаешь. Приходится утешаться примером Гёте. Еще детьми, в школе, мы узнали (возможно, это было не совсем педагогично, но чрезвычайно занимательно), что Гёте и Шиллер, прибегавшие к диалектным выражениям, делали грубейшие ошибки в литературном языке.

Не сердитесь, пожалуйста, но если вымарать все неточности из языка, то рискуешь вымарать и многие его особенности и необходимую звуковую основу, ибо тут не только элементы грамматики; тут могут быть и совершенно иные элементы, – например, ритма или звуковых ассоциаций, – и они создают определенное впечатление.

5

«Февральские события 1934 года и как они изображены в творчестве Анны. Зегерс» – так называлась тема работы, которую должна была написать одна австрийская учительница, сдававшая экзамен на диплом преподавателя. В письме к автору она просила сообщить некоторые сведения – главным образом об истории возникновения романа «Путь через Февраль».

Берлин, 9 сентября 1969.

…С удовольствием попытаюсь ответить на Ваши вопросы. После Февральского восстания в Вене, о котором, идет речь в моей книге, я, если мне не изменяет память, поехала в марте или апреле в Австрию. Мне хотелось составить себе представление об участниках этих событий с той и другой стороны.

Я присутствовала на многих судебных заседаниях, где разбирались дела шуцбундовцев. Побывала в разных городах – Граце, Штейре, Бруке-на-Муре, Линце и т. д.

Моя поездка преследовала и определенную цель. Я проехала путем, который избрал, пытаясь спастись, Коломан Валлиш. Новелла-репортаж, написанная мною тогда же, называлась «Последний путь Коломана Валлиша».

В ту пору я была еще молода и сильна. Путешествие по этим краям Вашей прекрасной страны было бы чудесным, если бы не его грустная цель, ибо Валлиша в конце-то концов схватили и повесили в Клагенфурте.

Я увидела так много замечательных людей, узнала так много волнующих биографий, что, кроме репортажа, написала вскоре книгу «Путь через Февраль».

6

«Сказания об Артемиде» и «Корабль аргонавтов» были темой курсовой работы студента-германиста. Он просил автора сообщить, в каких ее произведениях, помимо названных, встречаются античные сюжеты и темы. Кроме того, он писал о разочаровании, постигшем его при чтении новеллы «Настоящий синий цвет», так как ему кажется, что «политические комментарии» слишком слабо связаны с сюжетом.

Берлин, 5 декабря 1967.

…Вы избрали для своей курсовой работы античные темы в моих произведениях; к сожалению, хотя мне Ваш выбор очень по душе, я мало чем могу Вам помочь. Разве что Вы не станете предъявлять очень уж строгих требований к античному характеру тем; ведь, по сути дела, даже «Артемида» – мое изобретение, греки, по-видимому, представляли себе Артемиду несколько иначе.

У меня есть небольшая новелла «Три дерева». Она состоит из еще более маленьких новелл о каждом дереве. Одна из них называется «Дерево Одиссея». Вот материал, который вы ищете.

Вероятно, во многих моих романах и новеллах так или иначе используются античные сюжеты. Но назвать все эти места потребовало бы чересчур кропотливой работы.

Что же касается рассказа «Настоящий синий цвет», я не могу согласиться с Вашей критикой. Ведь я долго жила в Мексике, и мне представляется совершенно естественным, что в этой новелле депутаты и промышленники играют определенную роль. Это еще вовсе не означает прямолинейной связи рассказа с политикой. Речь идет в общем и целом лишь о том, как развивающаяся страна может самостоятельно справиться со своими трудностями. Разумеется, крестьянин Бенито «одержим» синим цветом, как любой человек может быть одержим любой другой идеей.

7

Студентка педагогического института, размышляя над характером токаря Менье из рассказа «Пристанище», предложила автору два варианта своей «классификации» героев.

…Хотелось бы обратить Ваше внимание на то, что никогда не следует выносить слишком быстро и слишком сурово приговор тому или иному персонажу.

Менье присущи многие обывательские черты, но присущи ему и черты классового сознания. Иначе бы он, обыватель, не смог внезапно обрести классовое сознание.

О семействе Менье мне хотелось бы сказать еще следующее: быть может, вначале Менье всего-навсего попутчик. Он терпеть не может немцев, которые объедают его, располагаются как дома в его излюбленном кабачке и т. д. в т. п. Потому и оправданно сравнение с великаном Кристофором, который всегда переходил на службу к более сильному господину, пока наконец не попал к самому черту. Поначалу и Менье был послушен любому сильному господину, в том числе и немцам. Но наступает время, когда он думает уже не только о себе, когда он начинает сочувствовать окружающим.

Увидев, например, грузовик, доверху заваленный конфискованным сыром, он, конечно же, думает не только о себе, ибо зачем ему одному грузовик сыру. Он заметил, что оккупанты конфискуют сыр, который мог бы достаться его соотечественникам.

Под конец тот же Менье говорит: «У них в руках власть, что тут поделать… Сына того немца я взял бы к себе, он бы расшевелил меня. Я любил бы его больше всех сыновей и кормил бы лучше. Такого мальчугана я бы с распростертыми объятиями принял в семью». А жена, отвернувшись, говорит: «Ты уже принял его».

Преображение Менье – это кульминация рассказа. Оно не было бы кульминацией, если бы Менье попросту остался обывателем.

8

В Лейпциге студенты, Рабоче-крестьянского факультета разбирали на уроке немецкого языка рассказ «Пристанище» Анны Зегерс. Во время дискуссии обнаружились две противоположные точки зрения на героя и содержание рассказа. Представитель коллектива попросил Анну Зегерс высказать свое мнение.

Берлин, 25 октября 1957.

…Письмо Ваше меня очень заинтересовало и очень удивило. Но чтобы не возникло недоразумений: хорошо, что Вы мне написали, и я очень рада, что Вы шатали мой рассказ и он стал предметом дискуссии.

В этом рассказе, – а писала я его примерно в то же время, когда происходит его действие, или, может быть, чуть позже, во всяком случае, в первые годы войны, когда вермахт оккупировал Францию, – я пыталась выразить мысли и чувства, которыми были переполнены моя голова и мое сердце. Я пыталась разъяснить себе и другим людям причину и смысл Сопротивления и как оно осуществляется французским народом.