«Бальзаковские ежегодники»

«L’Année balzacienne», 1963 – 1967.

«Бальзаковские ежегодники», издаваемые с 1960 года Обществом по изучению Бальзака при Парижском университете, по составу разнообразны: новые тексты писателя; архивные разыскания о прототипах его героев, источниках ситуаций, проливающих свет на творческую историю произведений; статьи, проблематика которых отвечает внутреннему разнообразию «Человеческой комедии»; биографические исследования; информация об изучении и популяризации Бальзака во Франции и за границей; рецензии и библиография за год.

В последние годы были высказаны новые соображения об атрибуции некоторых произведений 20-х и начала 30-х годов, считавшихся бальзаковскими; это подписанные псевдонимами ранние романы и статьи. Брюсом Толли (Оксфорд) установлено, что рядом псевдонимов, которыми подписаны статьи в органе политической сатиры «Карикатюр» между 1830 и 1833 годами и которые считались принадлежащими Бальзаку, в действительности пользовались и он и другие редакторы этой газеты, в первую очередь Одибер; в прессе того времени было в обычае использование общего псевдонима целой группой лиц. Первоначальный список статей Бальзака, составленный для первого полного собрания сочинений редактором газеты «Сьекль» А. Дютаком и писателями Шанфлери и Лакруа, был недостоверен, во многом строился на догадках. Сообразуясь с рядом обстоятельств- с письмами и документами, распределением статей по годам, использованием их в последующих произведениях Бальзака, – Б. Толли в одних случаях отвергает его авторство, в других – ставит под обоснованное сомнение¹. В «Ежегоднике 1965» П. Барбери, преподаватель Высшей Нормальной школы вСен-Клу, коммунист, доказывая принадлежность Бальзаку анонимных «Писем провинциала» в газете «Тан» (1830), замечает, что множество его неподписанных работ эпохи реставрации – начала июльской монархии ждет включения в полное собрание сочинений, где они должны заменить статьи, ложно ему приписанные. Появляется немало уточнений в наших представлениях о взглядах молодого Бальзака. Так, две заметки 1831 года, высмеивающие сен-симонистов («Сен-симонянин и сен-симонист» и «Сен-симонистская религия»), почти наверное не принадлежат Бальзаку; вызывает сомнение принадлежность Бальзаку очерка «Две встречи в один год». В научное 28-томное издание Бальзака 1958 – 1963 годов статьи, исключенные Толли, уже не вошли.

Много внимания уделили ежегодники (1963, 1964) юношеским романам, вопросам их атрибуции, датировки и особенно идейно-эстетической оценки. В настоящее время вместо прежнего полного пренебрежения к романам 1819 – 1824 годов, как якобы ничем не связанным с «Человеческой комедией», утвердилась иная точка зрения; М. Регар в рецензии на новое издание называет их «тестом, которое уже поднимается на дрожжах главных тем и проблем «Человеческой комедии». Молодой автор еще подражает распространенным в те годы видам романа, многие его герои выглядят деревянными куклами, а действие изобилует неуклюжими натяжками, но у него уже проявляется склонность трезво изображать общественные классы в конкретную историческую эпоху; есть многообещающие эскизы молодых карьеристов, чиновников, судейских, намечается многосторонность художественного освещения; наконец, уже высказаны идеи будущих философских этюдов. Это убедительно показано Пьером Барбери, издавшим после статей в ежегодниках хорошо документированный обобщающий труд о ранних романах, который закрепил объективную их оценку².

Умножились работы, посвященные творческой истории отдельных произведений, так как эти истории у Бальзака часто полны неожиданностей и глубокого значения. Процесс писания у него бесконечно важней замысла, недаром он и в «Неведомом шедевре», и в «Кузине Бетте» настойчиво повторяет, что между замыслом и выполнением лежит пропасть (почти противопоставляя их). Творческая история, характер правки текста раскрывают и особенности искусства Бальзака, а также – поскольку на него всегда давили денежные обстоятельства – многое проясняют и в личности самого писателя. Б. Гюйон в книге о романе «Сельский врач», Жан Помье на примере первой части «Блеска и нищеты куртизанок», Б. Реизов в богато документированном исследовании о «Лилии долины» подтвердили, что денежные соображения всегда стушевывались в «драме художника, борющегося со своим творением». Он рассуждал о «прибыльном деле» и терял огромные суммы на нескончаемой правке корректур. Л. Фабр справедливо писал по этому поводу: «Бальзак никогда не бывает более трогателен и комичен, чем когда он пытается выглядеть положительным, расчетливым, циничным» ³.

В ежегодниках из разнообразных материалов об истории произведений выделяется обстоятельная статья Рене Гиза «Бальзак и роман-фельетон» (1964). С середины 30-х годов ежедневные газеты, начав печатать длинные романы, способствовали рождению ремесленного жанра: романа заданных размеров, разрезанного на «порции» заданного объема – фельетоны (идеальный размер романа – шесть фельетонов), внутри которых бесконечно усложнялись ситуации, множились перипетии и которые интригующе обрывались в отправной точке для новых авантюр. Бальзаку пришлось печатать фельетонами «Старую деву», «Модесту Миньон», «Беатрису», «Сельского священника», «Жизнь холостяка», «Онорину», «Крестьян» и другие романы. Между тем «нет ничего более противоположного фельетонной технике, чем метод Бальзака». Его романы в рукописи выливались единым потоком, даже без деления на главы; часто разрастались в непредвиденном направлении; смысл и интерес обретались в полной мере только в законченном произведении; действие протекало часто без внешней сложности, а характерная для Бальзака тщательная мотивировка событий должна была казаться скучной почитателям Сю и Дюма. Эти авторы и вытеснили его со страниц больших газет: «Пресс», «Сьекль», «Журналь де деба», «Конститюсьоннель» – в меньшие: «Коммерс», «Мессаже». Тем не менее Бальзак почти ничем не поступался и продолжал править фельетоны по десять раз. Р. Гиз прослеживает перипетии его борьбы за право быть самим собой с 1836 по 1847 год. Один из критиков писал в «Коммерс» 31 декабря 1844 года: «Г-н де Бальзак слишком непреклонен для того, чтобы применяться к нынешним условиям литературного успеха». Даже заклятый враг, Сент-Бёв, назвал его (после его смерти) «непримиримым художником».

В том же «Ежегоднике 1964» помещена статья П. Лобрие «Созревание персонажей «Цезаря Биротто». Уроки корректур». Правка этого романа шла в двух направлениях. Автор заострял, гиперболизировал черты своих героев (например, домовладелец Молине, один из палачей Биротто, в последней редакции «похожий на гремучую змею»). Здесь действовал один из коренных законов творчества Бальзака, считавшего, что укрупнение, концентрация качеств характера диктуются природой художественного познания и читательского восприятия. Но для Бальзака укрупнение отнюдь не означает упрощения и не делает образ застывшим в своей определенности. Об этом свидетельствует правка, относящаяся к образу Констанции Биротто. Далее, правка делает очевидным, что для Бальзака отнюдь не обязательно заранее описать героя до конца во всех деталях в уж затем вводить его в действие; он может создавать его постепенно, добавляя все новые черты. Не говорит ли о том же постоянное возвращение персонажей в «Человеческой комедии»? Методы Бальзака гораздо более гибки, чем предполагают ходячие представления о нем.

Создавать – для Бальзака значит вглядываться, прозревать, делать открытия. В процессе творчества ложные теории отходят на задний план перед жизненной правдой. Не потому ли он сказал устами одного из своих героев, что труд для художника важнее любых теорий. Н в то же время трудно назвать художника, который интересовался бы различными учениями и теориями больше, чем Бальзак, видевший долг писателя в определенном суждении о человеческих делах, полном преданности принципам. Философия, начиная с древней, история, социология, политика, политэкономия, естественнонаучные теории, не говоря уже об эстетических, – все, своеобразно и свободно переплавленное, служило материалом для построения «Человеческой комедии». В одном из серьезных опытов анализа его мировоззрения, как оно воплощено в творчестве, – работе датского ученого П. Нюкрога «Мысль Бальзака в «Человеческой комедии», – автор называет последнюю «высокоорганизованной системой» и акцентирует теоретический характер ее построения в целом: «Бальзаковский мир, который считают очень конкретным и прочным, задуман весьма отвлеченно» ## P. Nycrog, La pensée de Balzac dans la Comédie humaiae, Copenhaque, 1965, p. 177. См. рецензию на эту книгу Т.

1. Bruce Tolley, Balzac et la Caricature, «Revue d’histoire littéraire de la France», 1961, N 1; Bruce Tolley, Les œuvres diverses de Balzac: 1824 – 1831, «L’Année balzacienne 1963 «; Bruce Tolley, Balzac et les romans de Viellerglé, «L’Année balzacienne 1964 «.[↩]
2. P. Barberis, Aux sources de Balzac, Paris, 1965.[↩]
3. L. Fabre, Romantisme et lumières, Paris, 1968, p. 298.[↩]