В апрельской подборке мы собрали статьи и интервью, посвященные всему фантастическому в литературе. Исследователи пишут о Фрэнке Герберте, Германе Гессе, Владимире Набокове и Михаиле Булгакове, рассуждают о кризисе жанра научной фантастики и о волшебной сказке. Мы публикуем интервью с Иваном Ефремовым, Хулио Кортасаром, Станиславом Лемом. Мы также показываем уникальные исторические документы, после которых в Советском Союзе перестали печатать Ивана Ефремова.
Религия, биология и science fiction: случай Фрэнка Герберта
Статья Сергея Бурмистрова
К анализу жанра научной фантастики в отечественной литературе обращаются нечасто – в силу, скорее всего, широко распространенного предрассудка, будто science fiction – это «низкий» жанр литературы, предназначенный для людей с невзыскательным вкусом. Тем более никто не обращается к философскому анализу сюжетов и идей в произведениях научной фантастики, хотя нельзя сказать, что в романе о путешествиях к звездам не содержится ничего, кроме занимательного сюжета и описания сверхчеловеческих подвигов его героев. Между тем в текстах таких признанных классиков science fiction, как Урсула ле Гуин, Айзек Азимов или Роджер Желязны, можно встретить и глубокие, неоднозначные философские идеи, и серьезную проработку характеров, что делает, вообще говоря, бессмысленным деление литературы на «высокие» и «низкие» жанры.
Парадоксы Зазеркалья в романах Г. Гессе, В. Набокова и М. Булгакова
Статья Аллы Злочевской
Взгляд в зеркало всегда заключал в себе для человека нечто от мистического ужаса: отражение чисто физическое, а в то же время – словно взгляд из инобытия, отчужденный, не отмеченный личностным отношением. Зеркало двойственно по природе своей: предмет бытовой и мистический одновременно, оно дает нам картину мира, казалось бы, абсолютно точную, а на самом деле в высшей степени иллюзорную. Как писал Ю. Левин: «Изображение тождественно оригиналу и одновременно отлично от него; результат – парадокс тождества: (А=А) & (АˆА)». Взгляд в зеркало фиксирует раскол нашего «я»: на неоформленное, а потому бесконечное, представление личности о себе и лик завершенный. Законченный образ незавершенного. И напротив, множество зеркальных отражений, казалось бы, воссоздает многомерный и разноплановый (а значит, истинный?) лик мира сего, а в то же время дробит тот целостный его образ, который возникает у нас, когда мы смотрим на него с единственной точки зрения.
«Сюрреализм – это просто большая открытость миру». Малоизвестное интервью Хулио Кортасара.
Вступительная заметка, примечания и перевод с французского Дмитрия Бабича.
Предлагаемое вниманию читателя интервью знаменитого аргентинского писателя Хулио Кортасара (1914–1984), которое он дал в 1965 году впоследствии не менее известному перуанскому писателю Марио Варгасу Льосе (род. 1937), было впервые опубликовано лишь почти через 40 лет – в журнале «Nouvelle Revue Francaise» (N 570) в июне 2004 года. Интервью было взято в Париже, где Марио Варгас Льоса в это время работал в качестве журналиста. По его собственному признанию, он познакомился с Кортасаром в 1959 году в Париже, где тот жил с 1952 года, работая в качестве переводчика ЮНЕСКО. В момент знакомства Кортасар уже был автором сборников рассказов «Бестиарий» и «Конец игры», изданных в Буэнос-Айресе в 1951 и 1956 годах, но в Европе его почти никто не знал. Известность пришла только в 1963 году, после публикации романа «Игра в классики». В момент, когда Льоса задает ему свои вопросы, Кортасар – уже знаменитый в узких кругах «продвинутой» молодежи писатель, в котором многие признают «голос поколения».
«Ваш роман вам принесет еще сюрпризы».
О специфике фантастического в «Мастере и Маргарите»
Статья Марка Амусина
«Мастер и Маргарита» – произведение, жанровая природа которого с самого начала была предметом дискуссий. Не вызывало споров, пожалуй, лишь одно утверждение: что «Мастер и Маргарита» является, хотя бы в определенном смысле, произведением фантастическим или содержит фантастические элементы. Действительно, в романе возникает так много удивительных, невероятных по меркам обыденности событий и ситуаций, что вопрос о принадлежности романа к области литературной фантастики может показаться самоочевидным. Но на самом деле именно этот момент подлежит гораздо более тщательному анализу. Интуитивно ощущается, что текст Булгакова устроен очень необычно, противится однозначным жанровым дефинициям. Какова же именно природа фантастического у Булгакова, в чем его специфика?
«Логика, реальность – верный компас фантаста»
Интервью с Иваном Ефремовым
«В июне 1958 года я взял для «Литературной газеты» у Ивана Антоновича Ефремова интервью, однако оно не только не было опубликовано, а, к стыду моему, даже не написано. Теперь я понимаю – одной из главных причин этого было, пожалуй, то, что я пытался усложнить свою задачу. Мне бы ограничиться ролью репортера – попросить интервьюируемого рассказать вкратце свою биографию, задать несколько стандартных вопросов, вроде «над чем сейчас работаете», «каковы ваши творческие планы», записать добросовестно ответы и, не мудрствуя лукаво, изложить их на бумаге. А я перемудрствовал…» — начинает свое интервьюер Никита Болотников.
О романах Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» и «Час Быка».
Публикация Е. Ореховой и А. Петрова
Новые исторические документы
В предлагаемой вниманию читателей публикации речь идет о двух известных романах Ивана Ефремова. Нет ничего удивительного в том, что острое и талантливое произведение, тем более писателя-фантаста, конструирующего картину будущего в соответствии со своими представлениями о тенденциях развития человеческого общества, по-разному воспринимается и читателями, и литературной критикой.
Примета времени в том, что в литературном споре на первое место выдвигались идеологические параметры и «бдительный» читатель, не удовлетворенный дискуссией на страницах печати, непременно посылал «сигнал» в высшую инстанцию –
в ЦК КПСС. Так и сделал профессор А. Зворыкин, но оказался в положении «большего роялиста, чем сам король»: отдел культуры ЦК КПСС, рассмотрев его письмо, отреагировал весьма сдержанно . Оптимистический роман-утопия «Туманность Андромеды» вошел в число признанных шедевров мировой научной фантастики. Иначе сложилась судьба другого ефремовского произведения – романа-антиутопии «Час Быка». Антиутопия в принципе враждебна власти, эксплуатирующей веру своих подданных в утопию. На этот раз «сигнал» поступил в ЦК КПСС не от «бдительного» профессора, а от шефа КГБ Ю. В. Андропова: писатель обвинялся в клевете на советскую действительность. В результате – почти весь обычный набор оргвыводов: автора перестают печатать, наказывают редакторов и издателей, не разглядевших «крамолу».
НФ в одиночестве (Заметки о современном состоянии жанра)
Статья Романа Арбитмана
Начать разговор о кризисе современной российской НФ невозможно без краткого исторического экскурса – взгляда на несколько десятилетий назад. В начале 60-х годов в Москве и в Лондоне почти одновременно (опровергая тем самым известное пушкинское утверждение из «Послания цензору») вышли в свет два литературно-критических произведения, весьма характерно озаглавленные. Английский писатель Кингсли Эмис назвал свой ученый труд «Новые карты ада» и посвятил его одному из самых популярных жанров текущей литературы, для поклонников которого «увлекательность сюжета не случайность, а необходимость и основа основ». Наш соотечественник Сергей Ларин повествовал в свою очередь о «литературе крылатой мечты», играющей активную роль «в воспитании читателя, развивая его воображение, воспитывая в нем смелую мечту <…> подлинный интерес к науке». Не сравнивая сегодня литературные достоинства и филологическую ценность английской книги и московской брошюры как таковых, обратим лишь внимание всего на один любопытный нюанс. Адский картограф Эмис и крылатый мечтатель Ларин имели в виду один и тот же литературный жанр – научную фантастику.
Волшебная сказка и научная фантастика
Статья Е. Захарченко
Тематический калейдоскоп современной научно-фантастической литературы так захватывает воображение, что зачастую пишущие о ней и сами невольно втягиваются в своеобразную игру и обсуждают только идейно-содержательную сторону произведения, не затрагивая вопросы поэтики жанра. При всех несомненных достоинствах существующих работ о научной фантастике «приходится с сожалением признать, что большинство из них – обзорного характера», а в статьях литературоведов, посвященных этой теме, «до сих пор четко не определены ни сущность жанра, ни специфика, ни основные его законы». Но при этом в поле зрения исследователей находится соотношение фантастики научной и сказочной. Книга Е. Неелова «Волшебно-сказочные корни научной фантастики» посвящена одному из аспектов этой темы: анализу связей советской научной фантастики с традициями фольклорной волшебной сказки.
Фантастика ищет новые пути
Статья Юрия Кагарлицкого
Интересно, почему хорошие работы по научной фантастике – такая редкость?
Не берусь судить о всех причинах, но думаю, не последняя из них – неприятие одного постулата, без которого любая работа о литературе утрачивает серьезное значение, – критерия художественности.Разумеется, никто никогда не заявлял, что научная фантастика неподвластна эстетическим оценкам. Однако мы, видимо, слишком долго и упорно настаивали, что эстетические критерии здесь иные, чем у «остальной литературы». При этом упускалось из виду, что не существует некоей «остальной литературы вообще», а есть роман со своими жанровыми признаками и законами.
Фантастика – не самоцель
Интервью Станислава Лема.
«Фантастика для меня <…> средство, прием для постижения человеческой натуры. Подобно тому как современный ученый, производя опыт в искусственной среде, в итоге получает самые точные результаты, так конструкция фантастического романа позволяет мне лучше понять то, что происходит на земле», — отвечает на вопрос Станислав Лем.