Предупреждаю сразу, что доказательств нет и все, что я напишу ниже, — всего лишь интерпретация его стихотворений, и когда я попыталась проверить свою догадку и обратилась в библиотеку Светлова, то была грубо погнана оттуда ссаными тряпками под крики: «Как вы можете! На участника войны! А знаете, сколько у него женщин было!»
Речь пойдет о военной лирике Михаила Светлова, а прежде всего — о стихотворении «В разведке«, написанном в 1927 году.
В двух словах сюжет такой. Двое отправились в разведку, попали в перестрелку и предпочли умереть, чем сбежать.
Не у одной меня абсолютно все в этом стихотворении вызывало вопросы. Во-первых, самое начало: «Поворачивали дула / В синем холоде штыков». Какие такие дула и куда поворачивали? Почему орудия дальнего боя соседствуют со штыками, оружием ближнего боя? Почему стихотворение выдержано в подчеркнуто синих тонах: синий холод штыков, звезды, льющие «синий свет свой»?
С каким «мужиком» идет в разведку автор, почему мужик не говорит «по-русски», почему неожиданно их внимание привлекает «Меркурий»? И почему атмосфера стихотворения подчеркнуто не военная, а какая-то влюбленно-романтичная: «Тихо-тихо… / Редко-редко / Донесется скрип телег. / Мы с утра ушли в разведку, / Степь и травы — наш ночлег», «Наши кони шли понуро, / Слабо чуя повода, / Я сказал ему: — Меркурий/ Называется звезда».
Нет, это не война. Это пастораль, это романтическая прогулка двух влюбленных. Ослабленные поводья коней, значит, двое держатся за руки, целое поле, постеленное им для ночлега (сравните: «Я поля влюбленным постелю» Высоцкого).
Занимательно и само упоминание Меркурия, выглянувшего «из-за облаков». Первый, очевидный смысл, согласно греческой мифологии, Меркурий — проводник душ, посредник между жизнью и смертью, что соотносится с темой стихотворения и смертью двух главных героев. Но Меркурий — это еще и знак двойственности человеческой природы. Неслучайно его изображают с кадуцеем — жезлом, который обвевают две змеи — знак мужского и женского начала. Можно вспомнить, что Меркурий считается отцом Гермафродита, а еще что имя Меркурий взял себе певец Фаррух Булсара, ставший знаменитым как Фредди Меркьюри.
Перед боем больно тускло
Свет свой синий звезды льют...
И спросил он:
– А по-русски
Как Меркурия зовут?
Он сурово ждал ответа;
И ушла за облака
Иностранная планета,
Испугалась мужика.
Занимательно жонглирование родами. Лирический герой стихотворения определяет род Меркурия женским, называя его звездой, в то время как напарник, «мужик» в папахе, — использует мужской род: «А по-русски как Меркурия зовут?»
Вопрос, на который «мужик» долго-долго ждет ответа, и Меркурий, прячущийся за облака, становятся как бы медиатором человеческих отношений. Как подпрыгивающие бусины на окне, многократно показанные в разных кинофильмах.
Примечательно, что первыми исполнителями текста стихотворения, положенного на музыку Микаэлом Таривердиевым, были мужчина и женщина, Сергей Тараненко и Галина Беседина, самая красивая пара советского союза. Их поэтический диалог вносил еще больше эротики в текст и еще больше усиливал атмосферу романтической влюбленности.
Зная, что Микаэл Таривердиев тщательно прорабатывал с исполнителями смыслы текстов и устраивал целые лекции и мозговые штурмы, чтобы вникнуть в истинный смысл написанного, мы вместе с поэтом Фазиром Муалимом специально нанесли визит Бесединой и поинтересовались, как объяснял Таривердиев смысл стихотворения Светлова.
«Вы думаете, оно о любви? — переспросила 70-летняя певица, не особенно смутившись. И продолжила: — Да, почему бы и нет. Конечно, мы пели о любви. Любовь — должна быть везде. И ничего такого».
Кульминационный момент стихотворения «В разведке» — строки «Тихо-тихо… / Мелко-мелко / Полночь брызнула свинцом» — одновременно рисуют нам кульминацию любовных и военных отношений. Не единожды в поэзии Светлова высшее проявление любви оказывается неотделимым от смерти. Наиболее прозрачны «Двое» («Они улеглись у костра своего, / Бессильно раскинув тела, / И пуля, пройдя сквозь висок одного, / В затылок другому вошла»).
В финале стихотворения офицер приказывает отдать пулемет, «Но мертвые лица не сводит испуг, / И радость уснула на них… / И холодно стало третьему вдруг / От жуткого счастья двоих».
Тот же самый исход и ту же самую объединяющую пулю мы видим и в «Разведке»: «Пуля в лоб ему попала, / Пуля в грудь мою вошла». Нежелание героев бежать от пуль можно прочесть не только как нежелание прослыть трусами, но и как стремление сохранить свои отношения, возможные только на войне: «Мы не скажем командиру, / Не расскажем никому», — предлагает лирический герой. Но его останавливает суровый «мужик»: «Как я встану перед миром, / Как он взглянет на меня, / Как скажу я командиру…» (Думается, неслучайно Таривердиев выбросил из текста четверостишие с мощным эротическим подтекстом: «Лучше я, ночной порою, / Погибая на седле, / Буду счастлив под землею, / Чем несчастен на земле».)
И вновь отмечу, что все написанное является всего лишь интерпретацией, хотя о связи военных стихотворений Светлова с гомосексуальной темой упоминается, например, в статье Михаила Золотоносова «O huello, или Тайный смысл полковой серенады». iМ. Золотоносов. O huello, или Тайный смысл полковой серенады // НЛО. 1995. № 17Михаил Золотоносов предположил, что «гипограммой» стихотворения «Гренада» была развеселая гомосексуальная «Песнь правоведов», неформальный гимн училища правоведов, воспитанником которого был Петр Ильич Чайковский.
Стихотворений, косвенным образом намекающих на любовь к мужчине, в военной лирике Светлова немало. К их числу можно отнести, к примеру, «Четыре пули», в котором говорится о таинственной четвертой пуле, которая нанесла непроизнесенный ущерб лирическому герою:
Приложи только руку – И нащупаешь ты Мгновенную выпуклость быстроты. Приложи только ухо – И услышь, недвижим, Как свистит эта пуля По жилам моим. Я – противник горя и разлуки, Любящий товарищей своих, – Протянул ему на помощь руки: – Оставайся, дорогой, в живых!
Неоднозначно можно трактовать и «Возвращение», в котором политрук воскресает из мертвых и возвращается к жене. Но при этом возвращение происходит по воле мужчины-лирического героя:
Характер любовного треугольника несет в себе финал стихотворения:
Он пришел к родным, он спит с женой,
И парят над ним у изголовья
Ангелы, придуманные мной…
Конечно, временами в военной лирике Светлова появляются и женщины. Но как разительно отличается их присутствие. Автор всеми силами подчеркивает дистанцию: «Любимую, на руки взяв осторожно, / На облако я усадил», — и уточнение: «Я другом ей не был, я мужем ей не был».
Объединяя вышеизложенное, отметим, что в поэзии Светлова отношения между мужчинами на войне рассматриваются в древнегреческом духе с ярко выраженным эротическим контекстом. Известно, что в Древней Греции поощрялось создание мужских пар на фоне боевых действий. В таких парах каждый участник испытывал больше ответственности за своего партнера, отсюда большая взаимовыручка и, соответственно, выживаемость.
В военной лирике Светлова именно в таком смысле и рассматриваются отношения между двумя героями.
Интимные отношения двух мужчин возможны только в условиях войны. И потому смерть для двух влюбленных благоприятнее окончания войны. И то, и другое — смерть, однако смерть от пули несет в себе единение. В ней — и «жуткое счастье» для двоих, и «счастье под землею» в противовес «несчастью на земле», где перед героями возникает необходимость «встать перед миром» и ждать, «как он глянет».
В лирике Светлова пуля, несущая смерть, — это еще и высшее эротическое переживание.
Другой исход возможен, но, как подчеркивается в стихотворении «Возвращение», — по согласию одного из партнеров. Оживление политрука лирическим героем — это не физическое его оживление, а согласие на возвращение «в мир», где даже в интимном эпизоде, когда политрук спит с женой, в супружеской спальне всегда будет присутствовать третий.