привет!
эти курсы для тебя, эти курсы бесплатны,
эти курсы помогут тебе в жизни.
на этих курсах ты пройдешь через все круги ада и унижения,
тебя кинут, бросят, предадут,
на этих курсах тебе сделают так больно — как никто не делал,
записывайся к нам, у нас настоящие мастера…
Из стихотворения Максима Матковского
Знакомый поэт потерял работу и включил статус «в поиске». Он никогда не состоял в соцсетях и потому ни разу не привлекался по своим убеждениям ни к какому ответу. Сегодня если у тебя нет аккаунта, то нет и убеждений. Ловили его, ловили наши сети — да наконец поймали. Поэт завел страничку в фейсбуке, где анонсировал Литературные Курсы.
Поэт очень верно уловил главный тренд эпохи. Люди, у которых есть еще куры, которым есть что клевать, эти люди хотят учиться. Остальные, тряхнув пустой мошной, лихорадочно соображают: чему и кого они могут научить. Бесконечные вебинары по сценарному искусству, лайфхаки в режиме онлайн и workshop’ы, литературные курсы вообще (курсив С. Я. — Ред.) — на манер советских ЛИТО, литинститутских семинаров и «легендарных липок» (в одной из них, народившейся год назад и получившей рискованную аббревиатуру ЗШП, удалось поворкшопить и мне); и спецшколы, подвизавшиеся при каком-нибудь печатном органе (например, при журнале «Русский пионер» или вот с нынешней весны — на базе «Вопросов литературы»); и — эксклюзивно-специфические, вроде литературных игр для детей/подростков в творческой мастерской Анны Старобинец с последующим изданием рукотворной книги. В той же мастерской, кстати, обучают среди прочего писать посты в соцсетях (сторителлинг (курсив С. Я. — Ред.) как подвид эссеистики) — и это здОрОво, поскольку очень точно означивает вектор смещения современной литературы в указанную сторону. Социальные сети — это, выражаясь лого-рифмами товарища Саахова, разом — и кузница, и житница, и здравница современного литературного процесса.
Однако вернемся к школе как старому/новому средству существования литераторов. Кажется, бесплатные богадельни a-ля советские кружки при домах пионеров окончательно му<зеи>мифицировались. Хочется добавить: вместе с толстыми журналами (как институцией) — но об этом, кажется, не написал на сегодняшний день только я.
Теперь все видные литераторы города Москвы разделены уже не только потаенными критериями вроде «его зовут на литфестивали, а меня не зовут» или — «тебя напечатал «Новый мир», зато я любимый автор «Сибирских огней»». Появился новый, еще более тайный, критерий: ведешь ли ты где-нибудь на хозрасчетных условиях какие-нибудь курсы — или не ведешь.
Пишу все это не затем вовсе, чтоб обнажить стяжательское нутро наших литераторов. С монетизацией литературного труда у нас как с диетой: если человеку не платить, он работает за совесть; если платить — на совесть. Просто кризис в стране, оказавшийся затяжным, породил новое предложение на рынке услуг, которое породило красивый тренд: рукопись продать нельзя, а собственный символический капитал — можно. Частями. Литератор же, не нуждающийся в деньгах (такое тоже случается!), по-прежнему испытывает потребность быть в тренде. Быть в «пуле» — среди пасущих, а не пасомых. Среди оплачиваемых, а не платящих. Среди упомянутых, а не забытых.
…Так вот, пишу — чтоб рассказать о том, как, в пику маловерным, по сей день кривящим рот при упоминании гумилевского «Цеха поэтов», школы и студии, подобные вышеназванным, приносят подчас плоды — к общему нашему литературному «столу». Мне в руки — в силу разных обстоятельств — попал рукописный (пока) сборник короткой прозы… Назовем его «Твист». Сборник готовится к изданию в одном из главных наших издательств, ближе к осени вылупится. 75 рассказов от 75 авторов. Все «молодые»; ни одно имя до «Твиста» мне знакомо не было.
Что, помимо формата, их объединяет? Все они — выпускники и учащиеся CWS, школы писательского мастерства, придуманной Майей Кучерской. Все они — победители конкурса короткого современного рассказа (заявок было в три раза больше).
Имен называть не буду — пусть это сделает тот, кто возьмется рецензировать сборник, когда, красивый и ароматный, «Твист» ляжет или встанет на прилавки книжных магазинов. Но масштаб — количество рассказчиков плюс показанный ими класс — впечатляют. Каждый рассказ с легкостью пройдет через слуховое окно любого серьезного журнала — хоть «Знамени», хоть «Сноба». Если школа чему-то учит, то эти вот семьдесят пять — научились; по-моему, прекрасный результат.
Несколько беглых (бессистемных) соображений по прочтении «Твиста».
Прежде считалось: пишущий стихотворение фиксирует чувство — эмоциональный отклик на событие; пишущий прозу рассказывает историю. С какого-то времени все перемешалось. Теперь роман может запросто оказаться «приключением языка», а стишок — «учебником нарратологии». И лишь короткий рассказ (short story) остается самим собой. «Вот был такой случай…»
Еще. Новейшая хоррор-драма «Призраки дома на холме» на протяжении десяти серий повествует о том, что нельзя путать детскую фантазию с загробным миром, куда ребенок вхож — как линдгреновский Малыш в домик живущего на крыше моторизованного призрака («в мире сказок тоже люби булочки», да). «Твист» показывает, что фантастика и виртуальность суть одно. Нет, конечно, Борхес эту тему обозначил еще в конце 1930-х, однако соответствующий «мардонг», говоря языком Пелевина, окончательно сложился только сейчас.
И напоследок. Кажется, соотношение м. и ж. в литературе изменилось прочно и бесповоротно, а вот в чью пользу — соображайте сами; скажу лишь, что в «Твисте» оно составляет примерно 1:4 (прописью: один к четырем!).
Пока все.
А другу своему поэту я искренно желаю успеха — и ему, и тем, кого он рекрутирует под гарантию собственного (весомого, не сомневайтесь!) символического капитала.