Привычная жанровая система угасает. Все спуталось и обратно уже не распутается. Стихи и проза. Рассказ, роман и повесть. Кто отличит их теперь друг от друга? Но есть и хорошие новости. Сколько за последние годы хоронили роман, а он удивительным образом регенерирует и продолжает жить уже в каких-то труднопредставимых «рассыпающихся» формах. Сколько горевали, что нет большой книги о современности, между тем как современность решила себя выразить в рассказах, вернее даже в эскизах и зарисовках. То есть литература жива, а вот оптика наша устарела. Надо менять.
Провальны попытки поймать новое в фокус описания старого. Постмодернизм, этот чистильщик литературы, испробовав и посрамив все возможные варианты былого, освободил место для чего-то иного, нетерпеливо лезущего из плодородной почвы этнического (и социального) мифа ростком личностного, эгоцентрического «я»: я живу, я дышу, мне больно!
Значит, надо создавать классификацию жанров, где ведущими будут характеристики не внешние, а внутренние. И первый такой жанр, вырастающий изнутри автора и изнутри формирующий текст, уже есть. Это «роман в становлении», внешне похожий на сборник рассказов, но держащийся на внутренней тяге постепенного раскрытия личности автора. От просто сборника рассказов и от цикла рассказов, похожих на роман (Д. Новиков «Голомяное пламя», А. Чанцев «Желтый Ангус»), он отличается вектором динамической направленности: от изображения окружающей действительности в начале к самораскрытию автора в конце. «Роман в становлении» — воронка, втягивающая мир в лирическое «я» автора и выворачивающая его по авторскому образу и подобию.
Произведения такого типа: Д. Бобылева «Вьюрки», К. Букша «Открывается внутрь», А. Горбунова «Вещи и ущи».
Дарья Бобылева считает, что ее «Вьюрки»i М.: АСТ, 2019. — сериальный сезон: «каждый рассказ — «серия» со своим сюжетом и композицией, а все вместе серии формируют «сезон» с уже общим сюжетом и композицией. Это «матрешка» такая, и то, что серьезные люди, оказывается, спорят, роман это или не роман — ужасно смешно».i Фейсбук Дарьи Бобылевой от 2 марта 2018 года. Смешно не потому, что спорят, а потому, что это произведение относится к роману/нероману, как действительность к Зазеркалью, где разница не в форме, а в законах. Сериал — «современная форма шаманизма <…> задача шамана — не халтурить в улавливании душевных терзаний публики и путешествовать за ответами с полной самоотдачей».i«Создание сценариев — современная форма шаманизма, колдовство в чистом виде»: Лилия Ким о крупнейшем в мире собрании сценаристов StoryExpo // Cinemotion. 2015. 15 сентября. И потому во «Вьюрках» Дарья Бобылева ассоциирует себя с Полудницей — огневой мифологической девой, чья обида и страсть наполняют сюжет энергией. Полудница присутствует в книге с самого начала, затопляя ничего пока не подозревающие Вьюрки жаром летнего солнца. В рассказах героев появляется она в середине книги, и в своем истинном обличье — в конце. Между тем есть у Полудницы и отражение в мире людей — Катя, и сборник рассказов о вьюрковцах оказывается нанизан, как бусины, на нить Катиной судьбы. От ее выбора зависит, жить им или умереть.
Финал «Вьюрков» — драматическое утверждение абсолютной, ничем не детерминированной любви к людям вопреки ненависти, которой они заслуживают. Это личностная позиция самого автора. И хотя Дарья Бобылева всегда заявляет, что она не ритор, а транслятор, жанр «романа в становлении» позволяет ей транслировать и окружающее, и внутреннее одновременно.
Так же происходит в книге Ксении Букши «Открывается внутрь».i М.: Редакция Елены Шубиной. АСТ, 2018. Начинаясь с наблюдений над искаженным страданиями миром, она завершается монологом от первого лица. Судьбы героев включаются в цепь лирического напряжения, ведущего к авторскому «я», экзистенциальный автопортрет которого дан в последней главе: дихотомия должного и недолжного, своей и чужой вины — это то, что автор не может решить сам для себя, расширяя конфликт книги до соединения противоречий.
Ярче всего динамический переход от внешнего изображения к внутреннему обнажению, движение от социально-философской тематики к личностной проблематике представлен в книге Аллы Горбуновой «Вещи и ущи».i СПб.: Лимбус-Пресс, 2017. Начиная с социально-философских зарисовок о третьих лицах, пронизанных ужасом бытия, писательница переходит к лирическому тексту про себя, приводя таким образом мало связанные между собой фрагменты разных вселенных и точек зрения на мир к общему знаменателю. Книга тематически разрозненных фантасмагорий скроена так, что не дает читателю остановиться, покуда он не дойдет до конца и не увидит абрис души самого автора, среди страха и ужаса «объективной реальности» — нежный, тонкий и светлый. В этом — ее кульминация и завершение.
Без образа души автора книга распадалась бы на не связанные между собой звенья.
Так — существует как единое и неделимое лирическое целое, ставящее вопрос о природе подлинной реальности и находящее ответ в реальности авторского «я»: «Дома здесь серые, сирые, косенькие, а заборы еще серее, сирее, косее. Людей мало, и кажется, будто хорошо и грустно тут жить, а за плетнем у озера тоненькая молодая рябинка чуть качается на ветру, и ягоды ее горят. И все в ней вдруг собралось — в этих ягодах, слишком ярких для этой невзрачной деревни: и прошлое мое и будущее собралось и отстранилось от меня».
Этим собиранием и оцельнением жанр «романа в становлении» отличается от «рассыпающегося романа», дробящего целое в осколках быта. «Роман в становлении» заново собирает реальность в фокусе авторского видения и одновременно решает еще одну важную задачу — находит героя, которым в современной литературе становится личность автора.