В некогда славный и, к сожалению, забытый ныне революционный праздник Седьмого ноября были подведены итоги премии «Поэзия». В стихотворной номинации победило верлибристическое эссе Екатерины Симоновой и не лучшее стихотворение хорошего поэта Дмитрия Веденяпина. Да здравствует средняя температура по больнице. Премированные стихи, позиционируемые как «лучшие стихотворения 2018 года», — сами по себе отнюдь не великие и даже не выдающиеся. Стихи такого уровня журналы различного толка публикуют десятками.
Поэт Владимир Гандельсман как-то хорошо сказал о верлибре как сложном жанре, требующем особой виртуозности исполнения:
«Прекрасный верлибр требует не только редкого мастерства, но и человеческой зрелости. Не представляю, как можно с него начинать. Если вы считаете, что он высшая математика, то как обойтись без знания арифметики? Но ведь я своими ушами слышал от молодого человека, пишущего верлибром, что его воротит от рифмованных стихов. То есть? От Тютчева, Лермонтова, Блока, Пастернака? Это профнепригодность«. Подобной профнепригодностью, как это ни прискорбно констатировать, отличилось более трети авторов премиального листа.
В переводческой номинации предсказуемо победил заслуженный переводчик Григорий Кружков. Очевидно, что номинация эта под него и затачивалась — остальные смотрелись фоном, статистами. К фигуре лауреата вопросов нет, однако почему в этой номинации «Поэзия» пошла строго по лекалам премии «Поэт» (премия за выслугу лет), от которой, помнится, при своем зачатии звонко открещивалась? Вопрос.
Ну а главный сюрприз ожидал нас в критической номинации, где победу одержал… Дмитрий Кузьмин. Тот самый, который в двух из трех номинаций присутствовал лично, а в третью делегировал пару десятков своих профнепригодных птенчиков (чего уж мелочиться — поучаствовал бы и сам)… Ну и до кучи — тот самый Дмитрий Кузьмин, который громогласно клянет нынешний режим, демонстративно бежит от него в Прибалтику, а потом ничтоже сумняшеся собирается участвовать в московском поэтическом биеннале, главным спонсором которого является… «Роснефть».
Литературная критика сегодня существует в парадоксальной ситуации: критиков полно, а критики как бы и нет. То есть как об институции, оказывающей серьезное влияние на литпроцесс, о ней сейчас говорить вряд ли приходится. Тем не менее при этом активно работают и публикуются более сотни критиков самых разных направлений, подходов, интонаций, темпераментов. Многообразие и разноплановость стратегий актуального критического письма наглядно продемонстрировала прошедшая в этом году в Екатеринбурге премия «Неистовый Виссарион».
Но «Поэзия», похоже, не ставила себе задачу показать многосторонность современного критического письма.
Достойной критики в толстых журналах 2018 года — уйма. И если на поэтический лонг набралась сотня текстов, то на критический — тридцать-сорок уж точно можно было найти. Однако их оказалось всего десять. Бросим же на них краткий, но внимательный взгляд.
Статья Алексея Алехина «От чего рыбы разучились летать»iА. Алехин. Отчего рыбы разучились летать // Арион. 2018. № 3. выражает крайне пессимистичный взгляд на состояние современной поэзии. Мне приходилось коротко характеризовать эту статью. Тогда я заметил, что в ней больше личного раздражения и усталости Алехина, нежели понимания сложной мозаичной картины современной поэзии, и что не стоит подходить к поэзии с грубоватым статистическим инструментарием. Не отказываюсь от своих слов, но все познается в сравнении. А сравнение таково, что алехинская статья смотрится на фоне других финальных текстов едва ли не лидером. Она хотя бы написана бескомпромиссно, эмоционально, метафорично, с напором и внятной артикуляцией позиции, перспективной для дальнейшего дискутирования. И самое главное — это одна из двух не монографических, но собственно проблемных аналитических статей (редкий и, к сожалению, вымирающий ныне жанр) в премиальном листе. Вторая — «На обочине двух мейнстримов»iБ. Кутенков. На обочине двух мейнстримов. О двух имитационных векторах современной поэзии // Интерпоэзия. 2018. № 2. Бориса Кутенкова — интересная, но смущающая слишком сильной степенью субъективизма при претензии на объективность, некоторым упрощением, схематичностью, спрямленностью ряда выкладок и тезисов критика.
Еще одним реальным претендентом мне виделся Владимир Козлов, системно проанализировавший творчество Михаила Айзенберга.iВ. Козлов. Хранитель места поэзии — Михаил Айзенберг // Prosōdia. 2018. № 9. Козлову удается довольно сбалансированно сочетать филологическую фундаментальность и критическую динамичность высказывания — редкий и ценный дар. То же (с большим, правда, уклоном в филологическую сторону) можно сказать и о цельной и внятной статье Артема Скворцова об Олеге Чухонцеве.iА. Скворцов. Бесконечность фрагмента (об Олеге Чухонцеве) // Новый мир. 2018. № 8.
Текст Игоря Гулинаi о Василии ФилипповеiИ. Гулин. Бог из комнаты (о Василии Филиппове) // Коммерсант Weekend. 2018. № 7. представляет собой добротную рецензию, содержащую краткий обзор биографии Филиппова и блиц-очерк его поэтики. Ценность этой рецензии по большей части информативная.
Кирилл Корчагин,iК. Корчагин. Движение к самому внутреннему из тел (о Евгении Сусловой) // Новый мир. 2018. № 3. Виталий ЛехциерiВ. Лехциер. Экспонирование и исследование, или Что происходит с субъектом в новейшей документальной поэзии: Марк Новак и другие // Новое литературное обозрение. 2018. № 2. и Станислав СныткоiС. Снытко. Стиль пустыни (о Шамшаде Абдуллаеве) // Новое литературное обозрение. 2018. № 5 выступили с привычными для их критического метода стерилизованными «филоложными» текстами. Создается впечатление, что понять, о чем они, могут только авторы, которым они посвящены (в данном случае это соответственно — Е. Суслова, «документальные» поэты и Ш. Абдуллаев). Таким закодированным языком протокола «разговаривают» машины, но не живые люди. О Корчагине-критике я уже говорил: «Филология в его текстах напрочь выдавливает непосредственную реакцию, сводя на ноль элемент эмоциональности, остроты высказывания. В этом безвоздушном пространстве живой мысли выжить трудно, органического взаимопроникновения с рассматриваемым текстом не происходит и не может произойти априори. Важный постулат о том, что критика — это литература о литературе, Корчагиным игнорируется».iК. Комаров. Только затылки // Вопросы литературы. 2017. № 2. С. 122-135. Снытко и Лехциер — в общем и целом — копируют корчагинское тоскливое камлание и так же наворачивают горы ржавого синтаксического лома, разгребать которые, если ты не верный адепт «актуальной поэзии», как-то не тянет. Полное совпадение объекта и адресата феномен сам по себе любопытный, но это единственное, что вообще может быть здесь любопытно.
О рецензии Юлии Подлубновой, iЮ. Подлубнова. Условная река абсолютной любви (к выходу 4-го тома антологии современной уральской поэзии) // Знамя. 2018. № 10.содержащей прямую клевету в мой адрес и в целом построенной на тотальной подмене понятий, я уже в свое время все сказал и возвращаться к этой теме не вижу смысла.
И вот, наконец, триумфатор. Дмитрий Кузьмин со статьей «Кате Капович: твой последний листок одинокий».iВоздух. 2018. № 36. Привычное и вялое, как поминаемая в первых строках «анекдотическая дохлая кошка», обругивание силлаботоники сменяется внезапным наплывом нежности по отношению к поэзии Кати Капович, в стихах которой обнаруживается «любовь к бетону». Дальнейшее предсказуемо — истлевшие, как ветошь, заклинания о «распаде прежних конвенций говорения», «усталости слова о мире» и о том, что только «астрофические верлибры» Васякиной и Рымбу при поддержке Арсения Ровинского и Линор Горалик спасут русскую поэзию от ямбо-хорейного заболачивания. Сим победим, типа.
Вот лаконичная содержательная выжимка из статьи, «месседж»: Дмитрий Кузьмин (никогда ничего толком не рифмовавший) сразу после рождения взял и устал от рифмы. Тут вспоминаются строки екатеринбургского поэта Владимира Мишина: «Я устал ничего не иметь — / и устать-то, как след, не умея». Кузьмин устал, и поэтому от рифмы обязана устать и русская поэзия. Но русская поэзия от рифмы никак не устает (уж не потому ли, что рифма лежит в ее органическом основании, в самой ее «ментальности»?) и тем самым Кузьмину сопротивляется, что вызывает его глухое, бродящее, как сусло, что никак не может выбродить, раздражение. Но — внезапно! — поэтика Кати Капович отличается широким интертекстом и «хаотическим переплясом», так что не все потеряно, и пусть силлаботоника еще немного поживет. Можно выдохнуть, ребята.
Одна из самых ярких метафор кузьминской статьи — «выдаивание сгущенки прямо в рот». В общем, «выдоила» себе премия «Поэзия» достойного лауреата. Судить о состоянии современной критики по этой статье примерно то же, что по температуре в Танзании определять погоду в Тамбове. На сем, смахнув шальную слезу, умолкаю.