Сатирические очерки из истории русской литературы. Вступительная заметка и публикация Б. Сарнова

 

Продолжаем начатую нами в прошлом году («Вопросы литературы», 2008, № 5) републикацию избранных страниц из забытой пародийной книги одного из самых знаменитых русских сатириков и юмористов XX века.

Как уже было сказано в предисловии к той, первой нашей публикации, задумав эту книгу, автор следовал путем А. К. Толстого, создавшего некогда свою бессмертную «Историю государства Российского от Гостомысла до Тимашева».

При всем уважении к А. Толстому и при всем восхищении его поэтическим даром никому никогда не приходило в голову отождествить реальную историю России с той блистательной ее сатирической версией, какую представил Алексей Константинович в этой знаменитой своей сатирической поэме. Так же, надеюсь, никому не придет в голову, что, публикуя главы из сатирических очерков Арго, мы предлагаем их в качестве пособия для изучающих историю российской словесности.

Однако те главы, которые мы предлагаем вашему вниманию сегодня, меньше смахивают на шарж или карикатуру, чем публиковавшиеся нами раньше. Некоторые из них даже и пародиями не назовешь. Во всяком случае, искреннее восхищение автора героями своих очерков, почтительное признание их литературных заслуг тут явно заслоняет и даже гасит авторскую иронию. А если таковая кое-где и проглядывает, то направлена она всякий раз не на самого героя, а на его потомков — не выдерживающих сравнения с классиками незадачливых наших современников.

Вот, например, — о Кантемире:

Исполнен пламенных укоров,

Сатирик расточал свой яд

На всех Трофимов и Медоров,

Клеймя их тупость и разврат.

А в наши дни скрывать негоже,

Не знаю, кто там виноват,

Медоры есть, Трофимы тоже,

А в Кантемирах

недохват!

А вот — в главе о Белинском:

А наш зоил в отваге исполинской

Хвост распушит и ходит индюком…

Он ошибается не меньше, чем Белинский,

Но… сходство с ним кончается на том!

Вопрос, в котором им трудненько разобраться,

Белинским был бы мигом разрешен:

Он десять лет не стал бы дожидаться,

Чтоб догадаться,

Кто такой Киршон!

Тот же «ход» и в главе о Добролюбове:

Не пользовался он готовой рецептурой

На прозу четкую иль на звенящий стих;

Не устрашен зловредной «конъюнктурой»,

Он не хвалил сопливых, да своих;

А делал важное, ответственное дело,

То, для которого на свет он был рожден…

Ах, если б наша критика умела

Не делать то, чего не делал

он!

И так всякий раз, когда он обращается к современности. Тут у него что ни слово, то — острая сатирическая шпилька.

С классиками же он старался держаться почтительно. Я бы даже сказал — осторожно.

Но и тут тоже он нередко давал волю своему язвительному сатирическому дару. И если вспомнить, в обстановке какой ледяной несвободы создавались эти его «Сатирические очерки» (об этом подробно говорилось в предисловии к первой нашей републикации), можно только подивиться тому, что это все-таки ему удавалось.

ПЕТР И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ

Жил на свете добрый царь,

Православный государь…

Н. М. Карамзин

Неси на небо гласы, ветр, —

Бессмертен ты, Великий Петр!

Г. Р. Державин

Но вот в семь-на-десятом веке

От Запада повеял ветр —

Пришел наставить человеки

Небезызвестный Первый Петр.

Он, обменяв чертог Московский

На императорский дворец,

Эпохе древней, допетровской

Немедля положил конец.

Его считали изувером

За твердый нрав и буйный стих;

Он был революционером

В глазах историков иных.

Иные же твердили стойко,

Что оный Петр, Господь спаси,

Не что иное, как надстройка

На базе Вечевой Руси!

Что хоть представил он наличность

Реформ, проведенных кнутом,

Но все же он был только личность,

И неприятная притом!

Так чахлые интеллигенты,

В учености понаторев,

Спешили «разъяснить» легенду

Об императоре Петре.

Но не помогут переброски

И перегибы не при чем —

И век Петра был Век Петровский,

Петровым именем крещен.

И мы должны признаться честно —

Твердит История сама,

Что наша Русская Словесность

Петру обязана весьма.

В строках поэм, в листах романов

Железный лик запечатлев,

Творили Пушкин и Тынянов,

И Алексей Толстой, и Лев.

И ежели в порядке чуда,

Пред Фальконетовым конем,

Сложилась бы большая груда

Всего, что писано о нем,

Всего, что от ума и чувства

Шло к просвещенью и добру,

Всего, чем русское искусство

Обязано царю Петру, —

Тогда, клянусь, пред нашим взглядом

Возникнул бы в один момент

С Чугунным Памятником рядом

Другой, Бумажный Монумент.

А вы, читатели, сумейте

Сужденье верное иметь.