Джеймс Ш а п и р о. Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599 / Перевод с англ., послесл. переводчика Е. Луценко; отв. ред. Ю. Фридштейн. М.: Центр книги Рудомино, 2022. 426 с.

С момента выхода в свет книги Джеймса Шапиро (Shapiro) «1599, A Year in the Life of William Shakespeare» (2005) — и до ее полного перевода¹ прошло почти 20 лет. За это время книга вполне могла бы устареть, снесенная потоком шекспировской индустрии. Нет, напротив, она приобрела славу, широкую настолько, насколько слава в наше время может сопутствовать интеллектуальному бестселлеру. Интеллектуальному, а не сенсационному из таинственной или скандальной стороны жизни великого человека.

У Шапиро есть книга и об этом — «Contested Will» (2010). Она тоже стала бестселлером у читателей, ожидающих определенности относительно авторства, провоцируя раздражение у антистрэтфордианцев, так как до разговора с ними снизошел видный шекспировед (чего якобы они давно ждали) и сразился на их поле, побеждая за явным преимуществом. Знаток документальной истории не отмахнулся от биографических фантазий, а продемонстрировал антистрэтфордианское предприятие как изначально построенное на вымысле, а то и на прямых подтасовках.

Это предисловие к разговору о книге «1599…» важно для того, чтобы понять метод Шапиро, принесший ему столь большой успех, что сделал его едва ли не самым заметным и привлекающим к себе внимание современным шекспироведом. «Оспоренное завещание» было только побочным применением метода, обретенного в книге «1599…» и продолженного в книге о еще одном шекспировском годе — «Год Лира. 1606» (2015).

«1599…» Шапиро начинает с посылки, что к Шекспиру лишь недавно перестали относиться как к поэту вне своего времени, «как если бы он был с другой планеты» (с. 7), а значит, и не требующему погружения в его время.

«Вне времени», конечно, с одной стороны, — это преувеличение: все-таки без внимания к эпохе, ее людям и событиям в разговоре о Шекспире не обходились, а с другой — преуменьшение, поскольку не только в отношении Шекспира, но и в отношении любого писателя литературовед чаще всего широкой кистью набрасывает историческое полотно. Самый общий фон, на котором фигуры плохо закреплены, и масштаб временной точности определяется годами, а порой и десятилетиями. Шапиро предлагает другой масштаб, что понятно уже из названия его книг, — «один год из жизни Уильяма Шекспира».

Для этого требуется другая мера исторической осведомленности. Шапиро признается, что, задумав книгу, он понял, насколько многого не знал или знал приблизительно. Так что пришлось наверстывать. В предисловии автор перечисляет то, во что предстояло погрузиться, чтобы владеть материалом, «доподлинно известным» (с. 21), чтобы не просто помнить, что война в Ирландии, поход туда графа Эссекса — ключевое событие 1599 года, но разложить его по точным датам, в которые сталкиваются люди, завязываются события и к которым отсылают различимые только при этом уровне знания шекспировские аллюзии в хронике «Генрих V» и трагедии «Юлий Цезарь», главных пьесах этого года. Значимыми оказываются любые документы, относящиеся не к истории вообще, а к мельчайшим составляющим исторических событий, к поступкам и их мотивировкам. А в отношении Шекспира в этот фон вписываются постройка «Глобуса», воровское использование шекспировского имени якобы автора «Страстного Пилигрима» — свидетельство его репутации как рыночного бренда, и только на этом фоне может быть оценена мера актуальности его пьес.

Почему зрительный зал, скорее всего, взрывом смеха должен был отозваться на вопрос, открывающий «Юлия Цезаря»: «Разве нынче праздник?» Потому что в числах и праздниках царила неразбериха, поскольку не привыкли еще к григорианскому календарю, сменившему юлианский, введенный некогда Юлием Цезарем. То есть ситуация на сцене была аналогичной той, что переживали зрители в зале. Малая зацепка? Но соединяющая эпохи и погружающая в собственную.

И почему на профессию первого же из праздных не ко времени ремесленников должен был живо отозваться зал? Из толпы на сцене выступил плотник, но, скорее всего, и среди зрителей их находилось немало — строителей «Глобуса», еще пахнувшего свежим лесом, на открытие которого, видимо, и был написан «Юлий Цезарь».

У книги предсказуемо четырехглавая композиция — по числу (и по названию) времен года. «Зима» — его начало (правда, в елизаветинской Англии год начинался весной — 25 марта) и первая глава.

1. Ранее появилась журнальная публикация Пролога («Иностранная литература», 2014, № 5).[↩]