И. Бунин написал рассказ «Господин из Сан-Франциско» через полтора года после своего последнего пребывания на острове Капри — в августе 1915 года в Глотове (Васильевском) и в октябре 1915 года в Москве. В любимом селе Васильевском, где он был гостем в усадьбе Пушешниковых, в творческом воображении Бунина всплыл ряд реминисценций, из которых возник замысел рассказа «Господин из Сан-Франциско»: впечатление от увиденного в витрине московского книжного магазина Готье на Кузнецком мосту русского перевода новеллы Томаса Манна «Смерть в Венеции» и воспоминание о внезапной смерти американца в роскошном отеле «Quisisana» на Капри, где останавливались Бунины [Бунин 2006: 459]. Первоначальное заглавие «Смерть на Капри» он зачеркнул сразу после того, как начертал первые слова: «Господин из Сан-Франциско…», с которыми вводил в повествование оставшегося без имени главного героя.
В «каприйском тексте» южный остров в Неаполитанском заливе, несмотря на все еще живую память о развратной жизни и жестоких преступлениях императора Тиберия, является своего рода земным раем, залитым солнцем и покрытым лимонными рощами и виноградниками. Возможно, что под впечатлением серых, сырых и уже холодных, коротких осенних дней в русской провинции у Бунина возник другой образ Капри, воспетый им год спустя в одноименном стихотворении:
Проносились над островом зимние шквалы и бури
То во мгле и дожде, то в сиянии влажной лазури…
……………………………………………………………………………………
Ветер в раме свистал, раздувал серый пепел в камине,
Градом сек по стеклу…
30.VIII.16
На фоне традиционного «каприйского текста» рассказ Бунина представляет резкий контраст. Автор впервые сочетает каприйский локус с темами, ранее чуждыми этому «благословенному» месту, — такими как болезнь, старость и смерть.
Например, в рассказе Г. Уэллса «A Dream of Armageddon» («Сон об Армагеддоне», 1901), имеющем много общего с рассказом Бунина (начиная с главного героя, пожилого и больного господина без имени), смерть влюбленных произойдет не на Капри, но будет перенесена в Пестум, как будто автор хотел сберечь «остров земных наслаждений» от заражения болезнью и смертью.
Вместе с тем есть одно сочинение, в котором до Бунина тема смерти также связана с Капри: в своем автобиографическом очерке «Utazás egy sírdomb körül» («Путешествие вокруг гроба», 1887), частично вошедшем в роман «A lélekidomár» («Укротитель душ», 1888–1889), венгерский писатель Мор Йокаи описывает свое путешествие на Капри в попытке примириться с недавней смертью жены. Глубокое горе выражается в романе, когда рассказывается о смерти на Капри Годивы, жены укротителя Берталана Ландоры (alter ego самого Йокаи), и о возвращении на родину ее трупа в свинцовом ящике на военном корабле…
В контексте этих тем можно предположить, что Бунин скрывает в своем тексте символику, например цифровую, которая восходит к итальянским, а именно к южноитальянским суевериям, и придает числам определенные значения.
В рассказе «Господин из Сан-Франциско» мы находим следующие числа: римский номер XVII и арабскую цифру 43.
В отеле на Капри, очень похожем на хорошо известный Бунину «Quisisana», «гостям из Сан-Франциско отвели те самые апартаменты, что занимал он», то есть «высокая особа — Рейс XVII»1.
Сразу возникают два вопроса: какое значение имеет слово «Рейс», подразумевает ли оно просто «рейс» (то есть маршрут) или является именем/званием «высокой особы» (но тогда почему ему, как королю или императору, приписывается номер XVII)?
По поводу первого вопроса надо отметить, что возможна косвенная ассоциация со словом «рейс» в значении «путь между двумя пунктами по определенному маршруту, совершаемый судном…» [Толковый… 1994: 1327] (см. также: [Даль 1980: 90]). Эта интерпретация имеет прямую связь с одной из главных тем рассказа — путешествием по морю.
Другие истолкования связаны с тем, что «Рейс» в рассказе Бунина написан с прописной буквы. Здесь интересно смотреть на переводы и сравнивать их решения.
В четырех немецких переводах встречается «Prinz <князь> Reuß XVII.», «Rais XVII.», «Reuß XVII.» и, наконец, «ein <некий> Reuß XVII.».
В двух итальянских переводах имеется «il principe <князь> di Reuss n. <номер> XVII» и «Reuss XVII».
В двух англо-американских переводах находим «Rex XVII» и «Reuss XVII».
Из сопоставления разных переводов явствует не только то, что переводчики часто следуют по пути предшественников, но и то, что в основном предлагаются два варианта. С одной стороны, название «Рейс» сводится к тюрингскому аристократическому роду Reuß/Reuss, наследник которого, Генрих XVII, был современником Бунина. Чтобы оправдать номер XVII, иногда этот выбор подчеркивается прибавлением слова князь (Prinz, principe) или даже латинским словом Rex (король).
C другой стороны — но только в одном случае — мы находим написание «Rais». Слово Rais, Raïs, Raìs, Raiss, Raìss или Reis (Рейс — Раис) происходит от арабского ra’īs (главный, руководитель) и является званием особы высокого ранга в Османской империи, в том числе глав государства, но также адмиралов и командующих кораблями корсаров и пиратов.
По разным причинам можно предположить, что Reuß/Reuss — ошибочное решение, в первую очередь по транскрипции. Если написать фамилию Reuß/Reuss кириллическими буквами, то получается Рейсс/Рёйсс/Ройсс, а не Рейс. Кроме того, не принято употреблять номер после фамилии аристократического рода, а только в сочетании с именем отдельного лица: так, существует Людовик XVII (1785–1795), но не может быть Бурбона XVII.
Более вероятно, что Бунин ссылался на османский титул «Рейс» или «Раис», о котором он наверняка слышал во время своих многократных пребываний в Стамбуле.
Самым знаменитым деятелем в таком звании в Османской империи был Тургут-реи́с (Turgutreis, ок. 1485–1565), который в русскоязычных источниках известен также в искаженной транскрипции «Тургут Рейс». Он был мусульманским корсаром, адмиралом Османской империи, губернатором Джербы, главнокомандующим Османским флотом, берлербеем Алжира и Средиземного моря, санджак-беем и пашой Триполи. Адмирал Тургут был известен своими экспедициями вдоль берегов Испании, Франции, Италии и Северной Африки, участвовал в Великой осаде Мальты и стал героем многочисленных народных сказок и рассказов.
Надо еще добавить, что во время Первой мировой войны броненосец турецкого флота под названием «Turgut Reis» — бывший линкор SMS Weissenburg германского военного флота, приобретенный Османской империей в 1910 году, — принял участие в многочисленных морских боях и в 1914–1915-м участвовал в блокаде Дарданелл. Из газет того времени русский подданный Бунин, путешествовавший по Турции и южной Европе, без труда мог узнать об этих фактах.
Небезынтересна и такая деталь: титул «Рейс» для загадочной особы, жившей в апартаменте, отведенном потом семье из Сан-Франциско, намекает на сквозные мотивы всего рассказа Бунина: корабль и море.
Но самым главным для Бунина было, на мой взгляд, не столько имя или звание, сколько число, написанное римскими буквами.
В суевериях разных стран, бытующих до сих пор, в частности в средней и южной Италии, 17 считается знаком несчастья, беды и смерти. Бунин был вынужден приписать это число персонажу, а не апартаменту в отеле по простой причине, что в итальянских домах, гостиницах и отелях (в том числе и в «Quisisana») номер 17 не числится и нумерация скачет от 16-го прямо к 18-му.
Подтверждением этому может служить новелла Л. Пиранделло «Nell’albergo è morto un tale» («В гостинице умер…»), опубликованная в «Giornale di Sicilia» 26–27 декабря 1914 года (то есть лишь за несколько месяцев до того, как у Бунина возник замысел рассказа, имеющего явное сходство с сочинением итальянского автора). В новелле Пиранделло рассказывается о безымянном пассажире парохода, прибывшем из Америки на остров в Средиземном море (на сей раз это Сицилия), где он неожиданно умирает в первую же ночь в скромном отеле. Описывая вереницы комнат, Пиранделло объясняет:
На каждом этаже пятьдесят комнат, но есть три пятьдесят первых номера, потому что везде пропущен номер семнадцатый; после шестнадцатого идет сразу восемнадцатый. Число хорошее, оно несчастья не приносит.
Чтобы понять значение числа 17 в итальянских поверьях, надо обратиться к типичной неаполитанской традиции, связанной с книгой снов «La Smorfia» или «La Nuova Smorfia». Слово «smorfia» буквально значит «гримаса», но, более вероятно, представляет собой искаженную форму имени Морфея, бога сновидений в греческой мифологии. В этой книге, распространенной в многочисленных вариантах и изданиях, толкуются лица, вещи, действия, положения, увиденные во сне, а также приписываются им номера (и соответствующие значения), которыми можно играть в лото, одну из самых популярных азартных игр в Неаполе. Каждый номер снабжен рисунком и краткой подписью.
Заметим, что стилистически рисунки, иллюстрирующие отдельные номера, очень похожи на лубочные картинки, рассчитанные, как и сами книжки «La Smorfia», на малограмотную или неграмотную публику. Таким образом, и иностранец, не владеющий итальянским языком, мог уловить их значение.
Номер 17 как знак несчастья и смерти восходит к древнеримскому обычаю вырезать на надгробной плите умерших VIXI (я жил / я жила). Латинская форма «vixi» — indicativo perfetto первого лица единственного числа глагола «vivere» (жить) — соответствует русскому совершенному виду прошедшего времени. Следовательно, VIXI является синонимом выражения «я мертв / я мертва». Переставив анаграмматически составные буквы слова «vixi», получаем число XVII.
Таким образом, господин из Сан-Франциско решил свою дальнейшую судьбу в тот самый момент, когда перешагнул порог отведенного ему апартамента.
На вопрос, знал ли Бунин эту символику, можно ответить, что книжки «La Smorfia» или «La Nuova Smorfia» были в ходу в многочисленных изданиях и вариантах, опубликованных в основном в Неаполе. Широко распространенные в самом городе и в его окрестностях, они интересовали русских путешественников задолго до Бунина. В их числе была, в частности, Надежда Лухманова (1844–1907), прожившая в Неаполе три зимних месяца 1897–1898 года и приехавшая туда специально, чтобы написать путеводитель по этому городу. В итоге она стала автором первого и единственного (к тому времени) травелога (объемом чуть больше 100 страниц), целиком посвященного Неаполю и его окрестностям. В очерке с красноречивым заглавием «В волшебной стране песен и нищеты», опубликованном в Санкт-Петербурге в 1899-м, она описывает ряд неаполитанских особенностей и обычаев.
В первой главе второй части Лухманова останавливается на любопытных для иностранца привычках местного населения, в том числе и на очень популярной игре в лото, разным видам которой она посвящает более восьми страниц ([Лухманова 1899: 84–94], с фотографией вида улицы в Неаполе). В этом контексте цитируется и название сонника, правда, в ошибочном написании («La Smortia» (sic!), вместо «La Smorfia»):
Главное дело взять, конечно, счастливый номер. Как руководство к этому, есть даже книга, La Smortia. Эту грязную, засаленную книжонку можно найти всюду, как в дорогом отеле, блестящем ресторане, так и в самом последнем притоне. Все, что человек слышит, видит, все окружающие его предметы обозначены в ней номерами, она указывает, в какие фазисы луны можно верить снам и как по временам года, ветру, солнцу, урожаю угадать счастливый номер [Лухманова 1899: 87].
Учитывая распространение выпусков «La Smorfia», вполне вероятно, что и Бунин во время своих пребываний на Капри имел возможность перелистать экземпляр этой любопытной книжки и познакомиться с комментариями к числам XVII и 43, хотя — на первый взгляд — они никак не связаны друг с другом, а первое (17) вообще не имеет прямого отношения к сюжету рассказа «Господин из Сан-Франциско».
Напоминаем, что до Бунина в русской литературе был пример употребления номера 17 в злосчастном значении — в повести Пушкина «Пиковая дама» (1833), когда в доме Чекалинского, играя в карты, Германн три раза удваивает ставку. Если в первый раз он ставит на тройку сорок семь тысяч рублей, во второй раз — девяносто четыре тысячи на семерку, то в заключительный роковой раз он должен был бы — следуя логике предыдущих ставок — поставить на туз сто восемьдесят восемь тысяч. Если суммировать цифры последних двух ставок, то в первом случае (9+4) получается число 13 (во многих культурах — предвестник несчастий), а во втором (1+8+8) — тот самое роковое 17. В заключении повести рассказывается, что «Германн сошел с ума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере…».
Но вернемся к рассказу Бунина. Интересная деталь и в том, что после смерти господина из Сан-Франциско его труп вносят в сорок третий номер, «самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный». Номер 43 — это палиндром цифры 34, которую в свою очередь можно представить как производное от 17 х 2. Кроме того, стоит напомнить, что в «Божественной комедии» Данте «Ад», в отличие от «Чистилища» и «Рая», содержит не тридцать три, а тридцать четыре Песни и что в этой последней Песни описывается девятый и самый страшный круг Ада, где караются предатели, целиком вмороженные в ледяное озеро Коцит 2.
В рассказе «Господин из Сан-Франциско» есть описания, образы и сравнения, которые явно отсылают к дантовскому «Аду» и, в частности, к Девятому кругу, хотя и в довольно свободной интерпретации. Если у Данте место действия Девятого круга — ледяная пустыня, то в фантазии Бунина ад всегда является жарким, и «подводная утроба» парохода «Атлантида» уподобляется «мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу». Здесь работают «рабы» корабля, то есть люди, очень похожие на осужденных на адские муки. Несходство с дантовским Девятым кругом (жара у Бунина, лед у Данте) компенсируется в «Господине из Сан-Франциско» описанием природных явлений, на фоне которых совершается плавание «Атлантиды»: на пути в Старый Свет пароход с трудом двигается вперед «в ледяной мгле». На обратном пути «бесчисленные огненные глаза корабля были за снегом едва видны Дьяволу, следившему со скал Гибралтара, с каменистых ворот двух миров, за уходившим в ночь и вьюгу кораблем». В «Божественной комедии» есть такой же образ: границей между двумя мирами являются врата, открывающие доступ к Аду, над которыми написано «Входящие, оставьте упованья» (перевод М. Лозинского).
Господин из Сан-Франциско — подобно грешным на челне Харона — совершает свой обратный путь домой на том же самом пароходе, который совсем недавно перевозил его из Нового в Старый Cвет, «но теперь уже скрывали его от живых — глубоко спустили в просмоленном гробе в черный трюм», «в подводной утробе «Атлантиды» <…> той кухни, раскаляемой исподу адскими топками, в которой варилось движение корабля».
Все эти на первый взгляд не столь очевидные детали, спрятанные за текстом и вне его, тем не менее обогащают этот сам по себе сложный и многоплановый шедевр.
В заключение можно резюмировать, что, с одной стороны, поражает выбор чисел и совпадения между ними. Не исключено также, что, узнав так или иначе про некоторые обычаи и суеверия окружающей его южноитальянской среды, Бунин включил их в свой рассказ как местные реалии. Однако, с другой стороны, приходится признать, что окончательный вывод не однозначен и требует дальнейших исследований на основе новых материалов, так как в данном случае неизвестно, что именно Бунин уловил, увидел, услышал и прочитал во время своих пребываний на острове Капри.
- Гипотеза о цифровой символике, как и о значении имени или звания «Рейс», возникла на основе опубликованных изданий «Господина из Сан-Франциско», включая и интернет-ресурсы на русском языке. Все эти издания, в том числе и разные Собрания сочинений и Полные собрания сочинений, не являются критическими изданиями в строгом смысле, и «Рейс XVII» кочует из одного текста в другой. В ожидании академического издания остается открытым вопрос о возможных разночтениях имени и номера.[↩]
- В гравюре «Меланхолия» (1514) Альбрехта Дюрера, помимо других символов и аллегорий, высечен магический квадрат с 16 клетками. Сумма чисел в любой строке, столбце, диагонали, а также в каждой четверти (в том числе в центральном квадрате) и сумма угловых чисел равна 34. В нижнем ряду два средних числа указывают дату создания картины (1514), а два крайних числа соответствуют номеру буквы в алфавите инициалов художника. Сумма первого номера первого ряда (16) и последнего номера нижнего ряда (1), последнего номера первого ряда (13) и первого номера нижнего ряда (4), как и первого номера второго ряда (5) и последнего номера третьего ряда (12) и последнего номера второго ряда (8) и первого номера третьего ряда (9), — равна 17.[↩]