В литературе началось свертывание 30-летней постсоветской парадигмы, причем стремительное.
Показательны три главные книги года: «Земля» М. Елизарова о финале СССР и судьбе Homo soveticus: человека-крота Владимира Кротышева. «Собиратель рая» Е. Чижова об оцельнении и завершении советской темы и вытеснении ее из актуальной повестки. «Сад» М. Степновой о либералах прошлого, породивших «бесов» социализма, с вопросом к либералам нынешним: желаете повторить?
Это книги о том, что пора стать свободными. Тридцать постсоветских лет литература только и делала, что хоронила и хоронила, деконструировала и деконструировала смыслы советской эпохи. И этим так крепко себя к ней привязала, что и литпроцесс стал повторять советский: с институтом премий, главным издательством, несколькими главными писателями и прочим. Этот междусобойчик прекрасно обслуживала постмодернистская парадигма: у нас нет иерархии, говорили они (то есть того, что составляет суть любой живой системы); нет критериев (эстетических ориентиров и требований к качеству); нет канонов (саморефлексии эпохи). И советскую, и русскую литературу отменили они, впав в историческую амнезию. И пошли за идеями к Западу. Что есть новая социальность? — спрашивало жюри «НОСа» Анну Наринскую. Феминизм / эмпатия / телесность / постколониальная тема — отвечала она. Так составлялся шорт-лист. Затем модную тему год-два муссировал «НЛО». А там и «Большая книга» подтягивалась. Но в этом году «НОС» остался без Наринской, и тут-то все и увидели, что бывает, когда критериев действительно нет: в коротком списке и комиксы, и посты, и плагиат Микиты Франко, и хорошая книга об Андрее Зализняке, которая непонятно что делает рядом с Собакистаном.
То же — с актуальной поэзией. Милые, милые хатифнатты — услышат, как на Западе чихнули, и бегут, быстро перебирая лапками, чтобы раньше всей стаи успеть. Вот недавно Рымбу первая добежала, молодец. А поэзии и не видно почти. Видно лишь поэтов-хатифнаттов: «Куда ни кинешь взгляд, всюду бродят белые, высокомерные существа, раскланиваются друг с другом. И тихо шелестят, помахивая в такт лапами…»
И вот этому-то прекрасному миру пришел конец:
Немного жаль Что все так стремительно кончилось Вернее, нет, не так Немного жаль Что все так Стремительно сворачивается Весь наш этот мир Весь мир наш любимый Богатый и сложный мир... Д. Данилов
Кроме деконструкции и западных трендов, что еще было в это тридцатилетие?
Был новый реализм. Не новый, конечно, и не реализм, а идейный вызов постмодерну. Как направление продержался недолго, зато те, кто из него вышел и смог пойти своим путем, стали большими писателями.
В нулевые и до середины десятых было нашествие исторического романа — литература пыталась осмыслить травму ХХ века. Затем случился «безумный» 2017-й, почти все обретения которого расцветили мотивы сумасшествия: «F20» Анны Козловой, «Обнаженная натура» В. Бочкова, «Доктор Х и его дети» М. Ануфриевой, «Принц инкогнито» А. Понизовского. М. Гиголашвили («Тайный год») эстетизировал безумие русского Средневековья, А. Слаповский («Неизвестность») назначил современным героем аутиста. «Русский Букер» назвал лучшим романом года «Убить Бобрыкина» А. Николаенко, а на финальных дебатах «НОСа» королем года провозгласили А. Сальникова с «Петровыми в гриппе и вокруг него».
Еще был (и есть) так называемый неомодернизм — А. Горбунова, Д. Данилов, А. Николаенко, ну, может, Мария Степанова, хотя вряд ли ее «Памяти памяти» перешагнет рубеж десятилетия.
Зато в народной памяти останется «Лавр» Евгения Водолазкина, в котором читатели увидели привычную для русской литературы философию выхода из времени и приближения к Богу. Но есть один нюанс — «историософия Водолазкина сама строго детерминирована господствующей идеологией эпохи, в которую она появляется«. Его романы — подделка, ибо не вечность говорит в них, а неолиберальная теория конца истории, согласно которой эволюция закончилась с победой либеральной демократии, обеспечившей «человечеству ту форму общественного устройства, которая удовлетворит его самые глубокие и фундаментальные чаяния… все главные вопросы решены, прогресса не будет«. Странная теория, конечно. Но да бог с ней. Этот период закончен, «диалектика снова пришла в движение«, неолиберализм и обслуживавшая его постмодернистская парадигма сворачиваются, а нас ожидает… начало нового витка. Даже двух.
Первый — это реактуализация модернизма 20-х годов ХХ века — ОПОЯЗ, Пропп, — то, что породило структурализм, психолингвистику и прочее, но с чем Запад, когда нас «закрыли», в одиночку справиться не смог, в какой-то момент свернув к пустоте. Так что надо вернуться и договорить.
Второй, более масштабный виток, связан с явлением «новой архаики» — актуализируя мифологию и фольклор, мы имеем возможность сопрягать духовные обретения христианства и языческое понимание системности мира. Впереди разговор о мифопрозе, метамодернистской структуре чувства, «новой массовой литературе» и других интересных вещах. Ведь так же стремительно, как сворачивается прежний, — разворачивается новый мир.