Помимо тенденциозного выбора лауреатов, прошлогодний дебютный сезон премии «Поэзия» нежданно-негаданно подарил нам новоиспеченного поэтического критика. В этом качестве решил попробовать себя автор куцых прозаических опусов с потугами на гротеск и стихов, представляющих собой ту же натужную прозу, только зарифмованную, — Евгений Никитин.
Стартовал Никитин с того, что в дискуссии с Виталием Пухановым стал клепать школьнически старательные разборы стихотворений, вошедших в лонг-лист «Поэзии». Из этих разборов вскоре вырос телеграмм-канал с громким названием «Метажурнал», где ныне пышным цветом цветут верлибристические лопухи «актуальной поэзии», а в чатике канала просвещенные авторы и «авторки» продолжают глумиться над русским языком и стройными голосами петь этой самой «актуальной поэзии» хвалу, слышную, впрочем, лишь ограниченному кругу посетителей данной сетевой кладовки.
Никитину меж тем «Метажурнала» показалось мало, и с пылом юного неофита он бросился перекраивать под себя всю литературную критику. Предложения по ее оптимизации поражают своей революционностью: так, традиционные толстые журналы нужно упразднить за ненадобностью (даром, что ни одной внятной критической публикации в ЖЗ у новатора нет), журнал нового формата должен быть целиком посвящен одному стихотворению, и — внимание — обязательно должен быть введен «кодекс критика».
Понятно, что не приходится ждать вменяемости от «критика», до недавнего времени известного лишь на редкость неадекватными репликами в проекте «Полет разборов», и от редактора, который публикует в своем издании (а именно — на портале «Лиterraтура») такие, например, вирши некоего Федора Бусова: «Рефлексами простыми / дрожу, ползу, приобретаю форму // когда помру — там систематик порно / в орал, анал, бондаж меня забреет». Старый добрый орально-анальный дискурс, знаменующий в поэзии «актуальщиков» истинное единство формы и содержания. Странновато, что человек с подобными эстетическими принципами вопиет о нарушении этики и взыскует высокой морали.
Никитин же именно вопиет. В частности, на редкость болезненной оказалась его реакция на мою прошлую «кавалерийскую» колонку, посвященную творчеству Ивана Полторацкого. Фейсбучный «крик души» собрал две с половиной сотни комментариев, которые производят неоднозначное впечатление.
Перво-наперво, забавно, что пост с моралистическим уклоном и посылом освобождения критики от хамства и перехода на личности мгновенно скатился к переходу на личности. То есть на личность — мою. Комментаторы в выражениях не скупились — «пьянь», «хамло», «злобный уральский дух» и прочий конструктив. Даже сравнения с Гитлером я удостоился. При этом почему-то забывается (спасибо Михаилу Дынкину, что напомнил), что мои поэтические публикации в данной «тусовке» публично полощут регулярно и в выражениях, по сравнению с которыми мои высказывания о Полторацком — невинны. Кастовость получается: одним можно, другим нельзя. Верно отметил Игорь Караулов: если требуете уважения — пусть это будет уважение всех ко всем. А это, разумеется, — утопия.
Оппоненты скажут — в фейсбуке никто особо за словами не следит, другое дело — ВАКовский журнал. Тут неплохо бы учесть, что «Кавалерия» существует исключительно на сайте журнала, в бумажном варианте «Воплей» не публикуется, прямого отношения к академическо-литературоведческому «контенту» журнала не имеет и — в качестве площадки живых и острых дискуссий о современной словесности — является одним из «дочерних предприятий» обновленных «Вопросов литературы». Собственно, уже это уточнение формата обессмысливает весь гнев Никитина. Очевидно, что подобные «вопли» «Воплям» не страшны. Другое дело, что Евгений, судя по всему, ловит какой-то извращенный кайф от выставления себя на всеобщее посмешище. И «кодекс критика» — это уже запредел какой-то. Что говорить, если даже месседж его друзей, соратников и сочувствующих сводится к следующему: Женя, окстись, какие кодексы, это же бред. А неугодных, типа Комарова, мы и без кодексов задушим «коллегиальной гадливостью» (Лев Оборин).
Ну, допустим, не задушите — ручонки слабоваты. Но сама неизменная апелляция к стайному мироощущению показательна и отдает замшелым совком. Нетрудно заметить, что в навязывании критике «кодексов» гораздо больше тоталитарного (анти)утопизма, чем в свободном, смелом и свежем формате «Легкой кавалерии».
Сложно сказать, чего больше в этом токсичном вертепе — неудовлетворенных амбиций, элементарного инфантилизма, граничащего с идиотизмом, или профессиональной безграмотности. Могу порекомендовать Никитину отличную многотомную хрестоматию «Библиотека русской критики», чтобы он почитал наконец, как велась литературная полемика в былые времена, и узнал, ссылались ли Белинский, Добролюбов, Писарев, Ап. Григорьев, Дружинин, Розанов, Чуковский, Воронский на «кодексы», отстаивая свои эстетические и идеологические позиции. Так ведь не прочтет, ибо воинствующее невежество, прикрытое копеечными умствованиями, всегда было на стяге подобных пишущих о литературе ноунеймов.
Подобная стратегия поведения агрессивной бездарности, где наглость в равных пропорциях перемешана с трусостью и тотальной некомпетентностью, мучительно напоминает показательные выступления радетелей проектов вроде «Воздуха» и «НЛО». Они в свое время пытались монополизировать словесность, а когда им это закономерно и оперативно сделать не позволили, когда им была предложена здоровая полемика — насупили бровки и стали — как говорила моя бабушка — «гнуть морду», имитируя высокомерное презрение. Вот та самая яблоня, от которой недалеко упало «яблоко» критических новаций Евгения Никитина.
Что касается «перехода на личности», то я не знаю, как говорить о поэзии (которая является как раз квинтэссенцией личности), не касаясь самой личности. Никитин тоже не знает, но делает вид, что знает. К сожалению, гениев типа Гаспарова, которые могли полнометражно анализировать стихи по текстоцентрической методике, — единицы. Да и вообще текстоцентризм — это из литературоведения. Именно в скучное литературоведение средней руки пополам с ермиловско-авербаховскими РАППовскими замашками вышеупомянутые товарищи пытаются превратить литературную критику. Именно против этого борются «Легкая кавалерия» и «Вопросы литературы», и — судя по резонансу — борются небезуспешно.
Критика — это литература о литературе. В критике, как и в поэзии, непременно должна мерцать «скоропись духа большой личности» (Пастернак). Уж не оттого ли завсегдатаи этой цирковой арены так остервенело сопротивляются переходу на личности, что в их собственном случае — переходить особо не на что? Вопрос риторический.