Записки о финской литературе и литераторах. По материалам исследования современной финской литературы

Посмотрев фильм «Девушка со спичечной фабрики» (режиссер Аки Каурисмяки, Финляндия-Швеция, 1990), позиционируемый как комедийная драма, я узнал, что самое первое слово фильма — «кофе» — следует только через 11 минут после начала фильма. Импульс, данный кинематографом, вылился в профессиональный интерес к финской культуре, литературе, традициям от Алекса Киви — основоположника финского театра — до наших современников.

Прошедшая в декабре 2011 года в Петербурге (уже 22-я!) Неделя финского кино наглядно показала, что культура и искусство Финляндии неотделимы от литературных тенденций, которые барометром показывают состояние финского культурного слоя.

Уже давно Финляндия — стабильно развивающаяся страна, и принцип прогрессивной печати, как джем, проник во все слои пирога, приготовленного на финской литературной кухне. Теперь на пространстве единого литературного процесса соединяются, взаимодействуют все линии творческих поисков, которые ранее существовали почти обособленно в пределах того или иного потока литературы. В этом отношении показательна ситуация с бывшим финским андеграундом: все его ночные звезды выплыли на литературные небеса страны озер беспрепятственно. Особенно эта тенденция заметна в последнее десятилетие, когда «звезды» вполне легально захватили места в портфелях издательств и активно участвуют в открытом литературном процессе. С авангардом тесно соседствует реализм, национальные литературные и культурные традиции тестируются на прочность современными финскими постмодернистами; подлинная литература выживает и утверждает себя на фоне стремительного расширения сферы массовой культуры.

Одно лишь в Финляндии не меняется годами. Уже десять лет подряд я вижу в гипермаркетах приграничных с Россией Лаппеэнранты, Иматры книги финских авторов о зимней войне 1939-1940 годов. Интересно, что, отъехав подальше, в глубь страны, в район Иисалми и Киурувеси, вы таких книг не встретите. Как любитель экспериментов, однажды я не удержался и задал волновавший меня вопрос коренному финну. Он ответил мне, что эти книги никто не покупает, по крайней мере за 30 евро (как они позиционируются). Зачем — если даже самую современную книгу (новинку издательства) можно взять в библиотеке, сеть которых в Финляндии довольно широко развита — и географически, и структурно? А русских такая литература не устраивает по причине их лености в изучении языка и постижении культуры северного соседа.

Финны часто критикуют русский литературный стиль, современные «романы нового времени» или антиутопии; по их мнению, русский текст расплывчатый, одна мысль порой занимает чуть ли ни целую страницу. Много уточнений, сложных предложений, пассивных конструкций. Наблюдается и небрежность при обращении к историческим источникам: не все исторические факты в русском художественном тексте бесспорны. Но если мы — в России — списываем это на личный счет автора («автор в ответе за то, как он пишет, а не за то, как его воспринимают»), то финны более требовательны к авторскому подходу. На манер западного литературного стиля, который — и это не скрывается в литературных кругах — им ближе, они привыкли к схеме «одна мысль — одно предложение». К примеру, вот как пишет свои антиутопии Кари Хотакайнен: «Удивленная студия оставила Картио томиться в ожидании. Его брюхо изрыгало зловещие пророчества, куриный пирожок был жив и искал свободные маршруты, но желудок являл собой заплесневелые джунгли, плутая в которых бедный пирожок безуспешно искал вход в кишечник». Гурманы и гастрономические знатоки — приятного вам аппетита!

Литературная жизнь в Финляндии на рубеже XIX-ХХ веков формировалась не только русскоязычными и шведскоязычными группами и объединениями на территории самой Финляндии, но и деятельностью финских издательств, библиотек, объединений (к примеру, «Славика» — славянское отделение библиотеки университета в Хельсинки). И надо заметить, подобным образом формируется и сегодня, уже в веке XXI. На это указывают шведскоязычные «звезды» в финском литературном истеблишменте (Челль Линдблад, Геста Огрен, Моника Фагерхольм). На международном писательском симпозиуме (1999) в Муккуле Фагерхольм была категорична в представлении тенденции развития не только финской, но и мировой литературы: «Овеществление угрожает процессу труда писателя и настоящему писательскому творчеству». Если настроение пишущего подчиняется требованиям машины рынка сбыта, то писательская работа преобразуется в процесс, в котором сама идея преподнесена в виде некоего «пакета удовольствий, а настоящее писательство — это вовсе не пакетирование идей».

Сегодня литераторы страны Суоми имеют четко выраженные локальные группы почитателей, среди которых с уверенностью можно выделить шведскоязычных и финноязычных, что в значительной мере отражает традиционно-административную организацию финского общества (в Финляндии два государственных языка — финский и шведский). Но речь о каком-либо расколе национальной финской литературы (по языковому признаку) не идет: группы толерантны друг к другу и стараются ревностно сохранять свои традиции.

К примеру, Геста Огрен — шведскоязычный финн, известный поэт из Похъянмаа, создавал свои произведения в окружении чужой национальной культуры. Огрен — человек весьма разносторонних интересов. Работал библиотекарем, редактором газеты, педагогом, учился на кинорежиссера, в разные периоды времени писал эссе, документальную прозу и киносценарии. За сборник стихов «Здесь» получил премию «Финляндия» в 1998 году.