Юрий Борев. Энциклопедия эстетики. Теория литературы и теория искусства

Юрий Б о р е в. Энциклопедия эстетики. Теория литературы и теория искусства. А–Я. М.: Фонд Исмаила Ахметова, 2015. 784 с. 1219 ил.

Громадный том энциклопедического формата, содержащий больше тысячи великолепных цветных иллюстраций и еще большее количество статей, создан всего одним человеком — известным литературоведом и философом Юрием Борисовичем Боревым, недавно отметившим свое 90-летие.

Весьма объемистая книга приближается по своей уникальности и культурному значению к выдающимся «личным» словарям В. Даля, С. Венгерова, М. Фасмера.

Новая энциклопедия насыщена разнообразнейшими материалами и понятиями мирового искусства и мировой литературы. Конечно, много статей посвящено установившимся терминам и знакомым лицам. Если сведения краткие, то это обычный словарный жанр — сухой и лаконичный. Но стоит автору хоть чуть-чуть расширить объем статьи, как содержание и стиль становятся живыми, совсем не академически сухими. Вот окончание статьи «Интеллигент»: «Во время похода в Египет армия Наполеона неожиданно была атакована неприятелем, полководец скомандовал: «Ослов и ученых в середину!» — он хотел сохранить самое ценное в своем экспедиционном корпусе: ослов, являющихся транспортным средством, и ученых, являющихся средством познания. Главная беда России, как известно, — дураки и дороги. Поэтому дай бог России побольше ученых, особенно интеллигентных, и ослов (ну или других, более современных транспортных средств, способных двигаться даже по все еще плохим дорогам)» (с. 223).

Автор также достаточно активно включает забавные устные («фольклорные») сведения об именитых деятелях: в статье «Рирпроекция» — об одобрении Сталиным мастерской скачки актера Грибова в кинофильме (на самом же деле он подпрыгивал на табурете), а в статье «Секс в искусстве» — про невежество Хрущева (спутал Фалька с Валькой).

Однако новизна заключается не только в живом стиле и байках-легендах. Очень много статей нам предложено вообще о неизвестном или малознакомом. Даже человек относительно сведующий целыми страницами встречает новое. Вот наугад: Ри, Риги, Рид Герберт, риджионализм, ризома, Рикер Поль… Я в виде эксперимента опросил десяток коллег: что такое дефамилиаризация. Ни один не знал. Я раньше тоже не знал…

Немало статей было бы просто невозможно в наших энциклопедиях цензурного времени: «Гендерное восприятие красоты», «Интеллигентский фольклор», «Третья волна эмиграции», «Ужасное и прекрасное в советской жизни и искусстве». Последняя статья выделяется хорошим социально-политическим пафосом. Стоит вообще отметить расширение эстетической и литературоведческой проблематики, например обильное включение религиозных аспектов: «Христианское искусство и эстетика», «Православное искусство и эстетика», «Католицизм и искусство», «Ислам и искусство», «Иудаизм и искусство», «Буддизм и искусство», «Синтоизм и искусство».

Творчески энергичный ученый не мог не ввести в энциклопедию и свои собственные новаторские понятия и термины. Среди 27 статей на «Художественн…» мы встречаем шесть, посвященных новым терминам Ю. Борева: «Художественный знак времени», «Художественный знак национальной характерности», «Художественный знак рецепционного ожидания», «Художественный знак смысла произведения», «Художественный знак эмоционального воздействия и символики цвета», «Художественный знак этикета».

Читатель может удивиться, увидев в энциклопедии статью «Ненависть». А оказывается, это эстетический термин, введенный Ю. Боревым.

Если бы энциклопедию создавал человек, не связанный с Институтом мировой литературы им. М. Горького (место основной работы Ю. Борева), он бы ни при какой погоде не мог предложить ценную статью «Теория и методология школы ИМЛИ».

Личностный характер энциклопедии проявился и в обширном приложении, где помещен очень полезный для специалиста список научных трудов и литературно-художественных публикаций Юрия Борева (572 названия), а также перечень языков (43!), на которые переведены труды автора.

В некоторых статьях встречается буквально личное начало, например в «Почвенничестве»: «М. Шолохов, беседуя с группой участников совещания молодых писателей, в которую входил и я…».

Индивидуальный подход я вижу и в постоянном стремлении выделять разные аспекты понятий и явлений — скажем, «расщепление» понятия «рецептивность» на шесть статей: «Рецептивная активность», «Рецептивная установка», «Рецептивная эстетика», «Рецептивное ожидание», «Рецептивный подход», «Рецепция произведений социалистического реализма». Я бы, наверное, объединил все шесть в одну статью.

Во многих случаях выделение частных аспектов затрудняет или даже лишает возможности искать статьи по нужным темам. Например, кому в голову придет искать на букву Т статьи о Данте и Сидни? Но в нашей энциклопедии они присутствуют в виде «Теоретико-литературные идеи Данте», «Теоретико-литературные идеи Ф. Сидни». Очень много наряду с общими помещено и частных статей на данную тему. Так, есть статья «Футурология искусства», а есть еще и «Предмет и методы футурологии искусства», есть «Но» и есть «Типы персонажей театра Но», есть «Художественная культура о жизни после жизни» и есть «Представления художественной культуры о жизни после жизни». При последнем случае особенно возникает удивление — зачем такое раздвоение?

И тут мне приходит в голову мысль: а не предполагает ли Ю. Борев, что интересующийся эстетикой и теорией искусства читатель может обращаться к энциклопедии не только за поиском какого-то слова или понятия, но и просто для чтения, для погружения в красочный мир теории и истории литературы и искусства? Тогда становится понятно, почему расщепляются темы, почему статья о Данте оказалась на букву Т, почему нет персональной статьи о В. Ванслове, но есть «Эстетические и искусствоведческие взгляды Ванслова». Да, невозможно представить, чтобы кто-то словарно искал статьи на такие темы: «История поисков парадигмы», «Законы эстетического восприятия и наслаждения», «Поэтика Марка Виды», «Тонкая пленка цивилизации», «Цели и смыслы бытия человечества», «Эра хронотопа».

И подобных статей десятки! А если предположить, что энциклопедия предназначена для просветительского чтения, то все встает на свои места. Я, видимо, одним из первых выступал именно как читатель замечательного произведения, а не как потребитель справочника.

Но все-таки хотелось бы больше оглядки и на словарь. Мне, например, недостает многих имен. Нет классиков отечественной филологии: Буслаева, Потебни, Веселовского. Из гуманитариев ХХ века нельзя обойти Бердяева, Лукача, Льва Гумилева. Странно представлены писатели и поэты. Есть Бодлер и Верлен, но нет Байрона и Бальзака (не говорю уже об отсутствии Пушкина и Толстого!). Марксистский океан представлен несколькими статьями о марксизме, статьей о Плеханове и странным соединением «Троцкий и ждановщина». Но нет статей о Ленине и Сталине. И должна бы быть для характеристики советской эстетики статья «Партийность литературы и искусства». Убежден, что нужна статья о фашистской эстетике. Эмоциональный Ю. Борев смог бы не скрывать своего отвращения, описывая темный, дьявольский мир, — и хорошо!

Из терминов мне не хватает светлого и глубокого понятия «детскость» (в статье «Лучизм» есть лишь небольшой раздел о детскости восприятия мира, но это понятие заслуживало бы особой статьи). И кажется очень лаконичной статья «Игра и искусство». Стоило бы рассмотреть разные виды игры в отношении к искусству, и, конечно же, надо было бы сослаться на двухтомную книгу академика В. Вахрушева «Образ. Текст. Игра» (2000-2001). Из отсутствующих источников я еще назову для общего списка использованных трудов теоретические работы В. Хализева, особенно многократно переизданную «Теорию литературы», а для статьи «Катарсис» — специальную серию статей о катарсисе М. Переясловой.

Потом, хотелось бы большей унификации в тематике и в представлении понятий в сочетании с пояснительными словами (присоединять последние слева как прилагательное или давать справа в родительном падеже). Статьи «Эстетика» даются в обоих вариантах: то с прилагательным («Античная эстетика», «Средневековая эстетика»), то в родительном падеже («Эстетика Возрождения», «Эстетика романтизма» и т. д.). Статьи рассыпаны по всему тому! А не лучше ли было бы объединить все статьи на букву Э, то есть дать инверсии для первого варианта: «Эстетика античная», «Эстетика средневековая»?

А про тематику вот что хочу сказать: надо бы продумать включение в книгу историко-литературного материала. Одиноко присутствует статья «Античная литература»: а как же другие статьи по истории литературы? Кратенькая статья «Русская зарубежная литература» еще больше подчеркивает разнобой. Может быть, не стоило вводить и «Античную литературу»?

Промахи минимальны. В семиотике имеются два важных понятия — синтагматика и прагматика. В книге есть статьи «Синтагматика» и «Синтагматический», во второй из них содержится только отсылка «см. Парадигматический», но такой статьи нет, как нет и «Парадигматики». Совсем мелкий промах: в статье «Федоров-Давыдов А. А.» есть указание на «концепцию Шмита», но мы не найдем ни «концепцию Шмита», ни особой статьи о Шмите.

Минимальны и опечатки. В громадном томе я нашел лишь одну: в статье «Тартуская школа семиотики» Ю. Лотман превратился в М. Лотмана.

Найденные для полноты картины ничтожные минусы тонут в творческом богатстве вышедшей «Энциклопедии эстетики».

Борис ЕГОРОВ

г. Санкт-Петербург