Всегда ли нужна «возрастная специфика»?

1

Не так давно мне пришлось побывать в образцово-показательной школе Харькова, Новое великолепное здание, светлые классы, скользкие, точно каток, паркеты, стены коридоров увешаны тематически подобранными репродукциями, ученики ходят в тапочках (оставляя обувь внизу, на вешалке) – все это заставляло завистливо вздыхать, вспоминая нашу нетопленую школу военных времен, которую мы сами восстанавливали. Я попросила завуча рассказать мне о воспитательной работе в его школе.

— О, в этом мы впереди многих школ! – довольным голосом сказал он, вопрос мой попал ему явно «в масть». – Воспитательная работа у нас на высоком уровне. Порядок таков: мы с директором разрабатываем на каждый год темы бесед по классам и спускаем их учителям. Учителя по ним ведут беседы во время воспитательных часов – раз в неделю. Для нашей школы это понедельник после пятого урока.

— Как же это происходит? – спросила я робко, мое воображение потрясла такая «автоматика и телемеханика» воспитания.

— Очень просто! Вот, например, в первом классе учителя проводят такие беседы: первая неделя – «Люби школу», вторая неделя – «Люби родителей», третья – «Не обманывай старших», четвертая неделя – «Береги школьное имущество» и т. д.

— А в десятом классе?

— В десятом мы беседы усложняем. Вот по плану: Первая неделя – тема «Советский гражданин», вторая: – «Что такое дружба», третья – «Охрана социалистической собственности – долг каждого…»

— И как, помогают такие беседы?

— Конечно. Дети растут у Нас воспитанными, сознательными.

— А почему же у вас в школе так ухудшилась успеваемость за последние годы?

— Ну, это сложный вопрос. Главное – трудность поступления в вуз, – стоит ли получать пятерки? Все равно, говорят, впереди – завод, колхоз.

Эта беседа вспомнилась мне, когда я познакомилась с некоторыми детскими книгами, вышедшими в 1959 году в Детгизе и различных областных издательствах. Они красочны, интригуют читателя заглавиями. Их приятно взять в руки, но после чтения нескольких страниц иной раз хочется закрыть книгу – все так «нравоучительно», сугубо «педагогично», а в сущности та же «автоматика и телемеханика» воспитания. Речь идет о какой-то условной облегченной жизни, незнакомой очень многим нашим детям – жителям коммунальных квартир, чаще всего пока еще живущим в одной комнате со взрослыми.

Не случайно жалуются библиотекари, что большинство ребят читает шпионскую и детективную литературу, решительно отвергая произведения, написанные для них о школьной жизни. Их можно убедить прочесть В. Катаева, В. Каверина, А. Гайдара, если они не успели еще увидеть экранизацию произведений этих писателей в кино. В противном случае и с такими книгами, говорят библиотекари, они не желают знакомиться, выпрашивая «классику» вроде «Куклы госпожи Барк» Хаджи-Мурата Мугуева или произведений Н. Шпанова и Л. Овалова, – детям явно не делаются вовремя прививки против дурного вкуса.

В этом начали отдавать себе отчет многие писатели, искренне озабоченные судьбами подрастающего поколения.

Так С. Баруздин в статье «Главная тема» (сборник «Для человека растущего») пишет: «Новые задачи, вставшие перед страной, настоятельно требуют решительной перестройки всего нашего среднего образования. К великому стыду нашему, надо честно сказать о том, что детская и юношеская литература оказалась в хвосте событий и «благополучно» прошла мимо этих вопросов». В результате литература наша, даже когда она касалась темы труда, показывала труд облегченно, с расчетом на «детский возраст».

«Можно с грустью и досадой отметить, – говорил А. Сурков в своем отчетном докладе на Третьем съезде советских писателей, – что многие наши книги для детей страдают назидательностью, налетом скуки и серости, не вызывают никаких чувств и никаких дум… Поразить воображение ребенка – значит… увлечь его, повести за собой».

Действительно, удручающее впечатление производят многие книжки 1959 года, облегченные до предела согласно требованиям «возрастной специфики». Что это такое?

Обыкновенно в детских книжках, в начале или в конце, сообщается: для младшего, среднего или старшего возраста. Это должно означать, по-видимому, что изложение в них ведется легко и доступно с учетом «возрастной специфики», то есть тщательно разграничено: что можно и что нельзя знать о жизни и людях дестям определенного возраста. Расшифруем эти магические слова, вспомнив живых ребят, с которыми, вероятно, каждому взрослому приходилось иметь дело.

Младший школьный возраст – пухлые руки и щеки, добродушное любопытство, увлечение сказками и происшествиями, гордость, что уже школьник или пионер, слепая вера во взрослых, всегда умных и знающих…

Средний школьный возраст – начало мук родителей и учителей, угловатость фигуры и ежистость характера, застенчивость и одновременно развязность, страсть к приключениям в книгах и дракам в жизни, проблески скепсиса в отношении взрослых и болезненная требовательность ко всему на свете.

Наконец; старший школьный возраст – скрытность, интерес к внешности – своей и чужой, отрицание авторитетов, увлечение книгами о любви, о романтике подвигов, отчаянная ненависть к лицемерию, фальши, презрение к благоразумию, порывистые поиски своего места в жизни…

Да, читатели у детской литературы разные, трудно подбирать к ним одинаковые мерила. Но некоторые детские писатели вмести того, чтобы создавать полнокровные произведения, в которых каждый возраст находил бы калорийную пищу, идут по пути «возрастной специфики», пытаясь приготовить диетическое блюдо отдельно для младшего, среднего и старшего возраста.

Кто же считается с подобными цензами? Издатели – поневоле. Учителя – редко; они хорошо знают развитие своих ребят, большей частью намного переросших книги, что предназначены для их внеклассного чтения. Даже библиотекари лишь по долгу службы сначала отказывают пятикласснику в «Трех мушкетерах», предлагая В. Осееву и слыша в ответ: «Не хочу, я уже «Васька Трубачева» в кино видал…», но потом дают – что с ними сделаешь, просят! Только родители покупают своим детям книги, руководствуясь указаниями издательства о возрасте, и потом возмущаются, видя, что новая книжка быстро откладывается и заменяется какой-нибудь захватанной, растрепанной книжицей без обложки.

Ведь сами дети читают лишь то, что интересно, без особого почтения к системе, придуманной взрослыми, читают подчас украдкой, передавая понравившуюся книгу приятелю или подруге из-под полы. И любимыми оказываются книги для взрослых, увлекательные, сложные, из которых нельзя вырасти, как из коротких штанишек, в отличие от ряда наших детских книг.

Школьник берет в руки такую книжку, читает ее и думает, как Толька из рассказа А. Мошковского «Книга»: «Все этому дедушке, девочкам и мальчику давалось легко – ни забот, ни тревог, ни опасностей. Ну что это за жизнь! Другое видел вокруг себя Толька. Он потянулся, сладко зевнул, и острая жалость стиснула сердце: зачем истратил трешку-два стакана кедровых орешков! А где-то в большом городе жил писатель и, быть может, не знал, что эту книгу он написал напрасно, потому что только правда нужна людям – и взрослым и маленьким».

В одной из статей о детской литературе А. Мусатов справедливо заметил: «Главная же причина отставания детской литературы, на мой взгляд, заключается в том, что писатели, пишущие для детей, не в достаточной мере ощущают свой гражданский долг, свою ответственность перед читателем, не всегда выступают в роли разведчиков и пропагандистов нового, не всегда активно вторгаются в жизнь… А отсюда мелкотемье, легковесность, худосочие в некоторых книгах».

При знакомстве с детской литературой 1959 года бросается в глаза, что наиболее «модными» были произведения о поездке безликого ребенка, некой человека-единицы, в колхоз, о его знакомстве с деревней и ее обитателями, не менее безликими и безличными: Н. Печерский – «У тебя все впереди, Валерка» (Иркутск), Т. Грекова – «Волшебный ключ» (Ростов), И. Брыжинский – «Подарок» (Саранск), В. Глущенко – «Крайняя точка» (Москва), И. Полуянов – «Дочь солдата» (Архангельск) и т. д.

Множество вышло и книг приключенческих, – поиски ребятами летом всевозможных таинственных предметов или расследование тайн: В. Сидоров – «Тайна белого камня» (Барнаул), П. Савельев – «Тайна старинной банки» (Пенза), А. Соколовский – «Дом на улице Овражной» (Москва), С. Воскресенский – «Бухта Хромого медведя» (Москва) и т. д.

Наконец, много, очень много выпущено сборников рассказов об озорных мальчиках и хороших девочках, о вреде подсказок и пользе юннатской работы, о детях и животных, об умненьких, благоразумненьких учительницах и веселых родителях: А. Скорняков – «С такими не дружим» (Пенза), Г. Берносевич – «Старший брат» (Минск), В. Добряков – «Староста класса» (Киев), И. Минутко – «Девочка из нашего класса» (Москва) и т. д.

Я уж не говорю о таких повестях, как «Если хочешь быть волшебником» Н. Полянского (Минск), «У водопада Гремучего» Л. Давыдова (Краснодар), в которых под жиденьким беллетристическим соусом сообщаются упрощенные сведения о мотоцикле и лесохозяйстве Кавказа.

Подавляющее большинство названных книг оставляет у читателей туманное представление о полчище героев без лиц и характеров. И бесконечные заповеди, вызывающие в моей памяти харьковского завуча и его беседы: в первый понедельник, после пятого урока – «люби папу и маму», во второй понедельник – «имей друзей, не хулигань»… Т. Грекова в повести «Волшебный ключ» так прямо и сообщает последнюю новинку морали: «Мужество, настойчивость, знание и умение – это тоже ключи, и с этими волшебными ключами можно, как в сказке, все, что хочешь, открыть». А в рассказе И. Минутко из сборника «Девочка из нашего класса» скверный Митька обещает: «Я больше никогда не буду разорять гнезда. И собак бить не буду. Честное пионерское! А к весне я пять скворечников сделаю!»

Именно о таком «браке» детской литературы справедливо пишет критик Ф. Светов в статье «Мечта»: «Огромно влияние художественной литературы на воспитание детей. Но лишь только литература становится дидактикой, превращается в сборник прописной морали, читатель закрывает книгу. Большие чувства, высокая мораль не вмещаются в такой сборник: он им противопоказан, и тогда их заменяют мелочами, маленькими добродетелями и сентиментальными размышлениями».

Отсюда – и схематизм сюжета, и безликость героев, и заданность развязки, и назойливая дидактика. Однотемность – всегда примета плохой книжки. Можно ли расщепить тематику «Двух капитанов» В. Каверина, или «Белеет парус» В. Катаева, или «Заре навстречу» В. Кожевникова, можно ли сказать: это книга о полярниках, а эта – о рыбаках, а эта – о революции? Прежде всего эти книги о людях, о детстве, о юности, о становлений характеров. Так называемые же детские книжки, соответствуя возрастной специфике, пишутся по заданным узеньким темам. Отсюда и шаблон формы, и фальшивое морализирование, и – как итог – попросту утрата чувства реальности. Точно приступая к работе над книгой, писатели из-за «табу» педагогических соображений забывают, что на свете существуют горе, радость, злость, страсть, дружба, ревность – все явления жизни, все то, что окрашивает характеры людей. А без подлинных красок действительности не будет героя, и значит – не будет книги для ребенка.

Одноцветность – вторая примета плохой книжки. Трудно, например, запомнить, чем, собственно, отличается манера повествования, манера письма, авторский почерк В. Глущенко от манеры И. Полуянова, П. Савельева, в чем самобытность образной системы, приемов композиции, сюжетосложения, где проявляется их индивидуальность.

И все-таки в последнее время лед тронулся, все шире становится полоса чистой синей воды на просторах детской литературы. И вот уже на книжных прилавках Ульяновска появились веселые, оригинальные рассказы Л. Волкова «Наши флаги», рассчитанные на самых маленьких, но вызывающие улыбку у читателя любого возраста. Они посвящены детству двух братишек; но как тонко и умело писатель вводит в свои рассказы тему труда и как точно передает гордость мальчишек тем, что их отец – рабочий, желание подражать ему… Быстро были раскуплены в Перми рассказы Л. Давыдычева «Чужой чемодан», свободные от назиданий, умные, образные, меткие. Вызывает интерес своеобразная приключенческая повесть С. Воскресенского «Бухта Хромого медведя», реально объясняющая самые удивительные приключения героев – двух мальчуганов на северной зимовке. Увлекательно читать и повесть В. Мелентьева «Солнце над школой», верно передающую психологию современных мальчишек, их вкусы, интересы.

Примечательные произведения создали и такие писатели, как Д. Нагишкин и Р. Достян, и молодые рассказчики Р. Погодин и А. Мошковский, и новички, выступившие в прошлом году впервые, но достаточно самобытно – Ю. Томин, В. Голицын…