Страницы моей жизни

Настоящая статья была написана Д. Гулиа по просьбе редакции «Вопросов литературы» незадолго до кончины писателя

Литератору надо почаще оглядываться назад, на свое творчество, чтобы вернее идти вперед. В данном случае я имею в виду литераторов молодых. Если я делаю это же самое по просьбе «Вопросов литературы», то потому, что хочется поделиться некоторыми мыслями о литературе и о собственном литературном творчестве,

* * *

Моими любимыми поэтами в юности были Пушкин, Никитин и Кольцов. Ближе из них мне, крестьянскому парню, был все-таки Кольцов с его мотивами крестьянского быта, описаниями сельской природы. Я был еще ребенком, когда услышал от своего отца двустишие, запавшее мне в душу. Оно шутливое и звучит так:

Тураа-пха аушаду,

Казакина джибаду.

Это говорилось о некоей Тураа, которая носила верхнюю одежду, похожую на казакин с большими карманами.

Я подумал тогда: а нельзя ли самому сочинять стихи? Я знал много абхазских народных стихов и песен. В подражанье некоторым из них написал несколько стихотворений. Помню, какое впечатление произвели они на моих товарищей. Им казалось, что я показал фокус.

Но дело в том, что абхазские слова мне пришлось изображать наполовину латинскими, наполовину русскими буквами. Вот тогда-то я впервые задумался над алфавитом. Результат раздумий был мало отрадным: оказалось, что нет абхазского алфавита. Впрочем, это было не совсем так: смотритель абхазской горской школы в Сухуме Константин Давидович Мачавариани объяснил мне, что абхазские алфавиты уже предлагались учеными генералами Усларом и Бартоломеем, но что алфавиты эти успеха у народа не имели. Мне очень захотелось взглянуть на эти алфавиты, и Мачавариани показал мне их.

Однажды я прочитал смотрителю свои стихи. Хотя он и не знал абхазского языка, похвалил их и очень советовал продолжать писать.

— А как ты записываешь свои стихи? – спросил он.

Я показал ему свои бумажки. Он покачал головой, но ничего не сказал. Смотритель относился ко мне очень хорошо. У него не было детей, и поэтому он захотел даже усыновить меня, чем вызвал гнев моих родителей. Когда у него бывали гости, он присылал за мной, и я у него ел и пил.

Однажды Константин Давидович удивил меня.

— Давай, Дмитрий, составлять азбуку.

— Какую азбуку?

— Абхазскую. Да ты не удивляйся. Сначала мы создадим алфавит. Что скажешь?

Перед ним лежали книги на разных языках. Все они оказались азбуками. Для начала мы выписали знаки из алфавитов Услара и Бартоломея. Сравнивали их друг с другом. Отбирали наиболее удачные, придумывали новые. Так началась работа над абхазским алфавитом и азбукой. Результат наших совместных усилий появился на свет в 1892 году. Итак, для того, чтобы писать стихи, мне пришлось поработать над азбукой.

Я как-то писал в одной из своих статей, что стоять у истоков литературы и хорошо и плохо. Когда вокруг тебя пусто – что ни сделай, все нужно и важно. Но при этом невольно приходится распыляться: и то надо сделать, и это. «Универсальность», как правило, присуща зачинателям литературы. В нашем XX веке «узкая» специализация среди литераторов приобретает почти что характер правила.

Ближе всего моему сердцу в то время были стихи: я писал их. Но у абхазцев не было в то время ни прозы, ни драматургии, и я написал повесть «Под чужим небом», перевел несколько пьес. Это было в конце 10-х годов.

* * *

Хорошо писать стиха на родном языке для родного народа. Но я как-то спросил себя: а кто такие абхазцы? Что я знаю об их истории, происхождении? Какому языку родствен их язык?

Оказалось, что история Абхазии не изучена, не систематизирована, есть только разрозненные сведения о ней, о народе. И мне захотелось написать историю Абхазии. Это было трудное дело, слишком трудное, и тем не менее я приступил к нему, не сробел. И вот в 1925 году вышла моя книга «История Абхазии» (т. 1). В этой книге, могу сказать смело, несмотря на недостатки, имеются и полезные сведения. Худо ли она получилась, или хорошо, а потратил я на нее лет десять кропотливого труда. Далее я написал целый ряд книжек по этнографии Абхазии, по абхазскому языку, собирал пословицы и загадки. Мне пришлось отдать много труда переводу различных деловых бумаг и форм, необходимых в делопроизводстве. Я как поэт, несомненно, понес определенный ущерб. Но я не жалею об этом, ибо мне кажется, что принес некоторую пользу своему народу. Раз это нужно для народа – делай любую черновую работу! Таков был мой девиз смолоду.

* * *

В середине 20-х годов начались поиски различных алфавитов для абхазцев под тем предлогом, что существующий, дескать, не удовлетворяет требованиям высокой науки. Академик Марр предлагал свое, Тюркологический комитет – свое, различные ученые – свое. Мы вводили алфавиты один за другим. Я не понимал, никогда не понимал того безрассудства, с которым многие из нас, абхазцев, бросались в пучину новых алфавитов, безжалостно нанося ущерб своей культуре.

Спустя тридцать с лишним лет мы снова вернулись к старому, проверенному временем алфавиту, многое потеряв и почти ничего не приобретя, кроме горького опыта. Получилось по пословице, которая гласит: «От добра добра не ищут».

Разумные поиски – вещь хорошая, ничего против них не скажешь. Без них нет движения вперед.