Вне кукушкина гнезда, или Сочиняя свою книгу

Встреча

При первой встрече Зои приветствовала меня созерцательным:

— M-m, blue eyes!..¹

В условленном месте я, страшно волнуясь, ждала ее. Мимо проехал огромный джип… Немного погодя, он снова проехал… и опять проехал еще через пару минут! Весь мандраж как рукой сняло, на четвертом круге, улыбаясь, я бросилась джипу наперерез, поняв, что так в мою жизнь въехать может только Зои К. Эскобар!

Хрупкая женщина старше меня почти на поколение (в очках с тонкой оправой, с проседью в черных, до плеч, локонах) распахнула дверцу джипа и протянула мне в худеньком кулачке пять алых гвоздик… Тогда, при нашей первой встрече в Сиэтле, она выбралась из авто, оправила темно-синий спортивный костюмчик и, опираясь на самодельный посох, начала восхождение по бесконечной лестнице на холм к моему отелю.

Собственно, то была длинная палка, не толще лыжной. И по тому, как Зои двигалась, мне показалось, ей больше бы подошли костыли. Не представляла, насколько ей трудно ходить, иначе бы не позвала к себе. А нас ожидала еще и лестница на высокий второй этаж в доме!

Я поплелась сзади, мучаясь угрызениями совести и внимая перезвону подвесок на кожаных ремешках, пучком свисавших из Зоиного кармана. «Оберег от медведей, я их сама плету», — серьезно пояснила гостья (потом она мне подарит такой же брелок-амулет). Мы проговорили в тот день до ночи.

Виртуальное знакомство

О Зои Эскобар я впервые прочла в интервью с Бобом Хиксом, американским кинорежиссером и функционером нескольких национальных организаций американских индейцев. Б. Хикс воздал должное энергии З. Эскобар в деле создания ею в начале 1980-х некоммерческой организации «Реестр американских индейцев в зрелищных искусствах» (The American Indian Registry for the Performing Arts). Эта организация похоронила прежний голливудский подход к кастингу исполнителей на роли коренных американцев (наконец-то индейцев стали играть индейцы, а не раскрашенные «бледнолицые»!).

Создание «Реестра…» и ежегодное издание «Картотеки индейцев-актеров и технических работников кино» удалось «пробить» именем Уилла Сэмпсона, художника и актера, в России памятного прежде всего по роли Вождя в оскароносном фильме М. Формана «Пролетая над гнездом кукушки», а в США второй половины 1970-х — одного из самых высокооплачиваемых и узнаваемых актеров Голливуда.

Хикс рассказывал:

На самом деле «Реестр…» был основан Зои Эскобар, которая была тогда девушкой Уилла Сэмпсона, это была ее идея. Она и грант сумела выхлопотать в 30 тысяч долларов от Бюро по делам индейцев! Вот тогда получилось не просто собрать картотеку с фото и резюме индейцев-профи, а привлечь внимание к проекту. Тем более что в состав правления Зои включила и У. Сэмпсона, и еще несколько заметных фигур [Robb 2006].

В начале 2007 года я, за плечами имевшая защиту в МГУ кандидатской по современной публицистике индейцев США и авторство единственного на русском некролога У. Сэмпсону² [Лютова 1989], задумала большую статью об актере к 20-летию его ухода из жизни. Сутками напролет я прочесывала американский интернет в поисках неформальных сведений о Сэмпсоне: логинилась в оклахомских сетях, зарывалась в дебри генеалогических сайтов потомков Конфедерации криков — народа, к которому принадлежал Кас-Кана (Левша — имя Сэмпсона на языке маскоги).

И вот на известном одном киносайте я заметила комментарий, начинавшийся магическими для меня словами: «I’m Zoe Escobar». Назвавшаяся именем той женщины, инициативе которой, по словам Хикса, «Реестр…» был обязан существованием, просила о помощи в публикации иллюстрированной биографии Уилла. Я тут же откликнулась — инстинктивно, не задумываясь, чем и могу ли я вообще помочь. Так завязалась горячая переписка с Зои, пылавшая два года, посреди которых вклинился мой визит в Штаты, и продолжавшаяся до 2020 года.

Мечта о книге

Тогда, в начале 2007-го, выяснилось, что книга еще не написана, что Зои только раскладывает перед собой, как карты пасьянса, фотографии, репродукции, старые пленки, вырезки из журналов, записки сестры Сэмпсона о его детстве… и готовится окунуться в воспоминания о молодости в Лос-Анджелесе, сидя теперь, накануне своего 60-летия, в избушке на краю леса — заповедника «Тайгер Маунтин» километрах в ста от Сиэтла.

Зои необходим был слушатель: процесс ее творчества оказался диалогичен. В живой, пусть и эпистолярной, беседе она расцветала и так же живо, с неповторимым лучистым юмором писала главу за главой, постепенно отказываясь от литературных штампов и изначального намерения выстроить биографию на цитатах. Подвернувшаяся в нужный момент, я стала ее первым читателем, первым критиком и наперсницей — заочной подругой ночей, проведенных Зои за компьютером под самой крышей, по которой шуршал дождь («I LOVE rain!»³), на антресоли бревенчатой хижины. В предисловии к книге, что станет для меня сюрпризом, Эскобар торжественно поблагодарит

д-ра Светлану Лютову из Московского государственного института международных отношений за существенную помощь в определении задач книги и в формировании окончательной композиции повествования [Escobar 2009: xix].

Наши с Эскобар мечты опубликовать в России, в моем переводе, биографию Сэмпсона не осуществились, хотя перевод лежит у меня, ждет, может быть, своего часа. И только полторы главы напечатал с согласия Зои «Свой круг», русскоязычный канадский журнал, выходивший при поддержке российского Благотворительного фонда «Возрождение» [Эскобар 2010]. Только из этих автором отобранных фрагментов перевода я и позволю себе здесь цитаты.

Zоечка Эскобар… Я сразу стала так называть ее — про себя, а потом и в письмах, что Зои не сочла за фамильярность и даже сама подписывалась «Zoechka» иногда. Сочиняя биографию Сэмпсона и делясь памятью о годах, проведенных с ним под одной крышей, Зои параллельно писала другую книгу – главную, на мой взгляд, книгу о себе в письмах.

«Sago⁴, Звета! То была целая эпоха… Спасибо тебе за помощь! С большой любовью, — Onah — Зои», — так вспомнит время, проведенное нами в спорах, надеждах и размышлениях, Зои К. Эскобар, подписывая мне экземпляр своей книги в 2009 году (он доберется в Москву по почте).

Темнее перед рассветом

Зои, или Зу, как звали ее в детстве, родилась в Калифорнии 14 января 1948 года младшей в семье американца с немецкими корнями, музыканта духового оркестра, и костюмерши этого оркестра, дочери мигрантки из Мексики. «Зу» — потому что казалось более ритмичным это «Зу-у Крис-тин Эс-ко-бар» родителям, скандировавшим, как дразнилку, полное имя девочки.

Младшая дочь отличалась от светловолосых брата и сестры и внешне, и по характеру: кареглазая и подвижная, большеротая (сказались крови индейцев тараумара в материнском роду), с копной черных кудрей, смуглянка Зу комплексовала, и этническая идентичность ее складывалась непросто. Когда всю жизнь влюбленные друг в друга родители наконец поженились и старшие приняли фамилию папы, Зои решила, что ей так лучше и остаться «мексиканочкой Эскобар».

«Я полюбила ее за глаза! — цвета моих собственных«, — показала Зои фото собаки (издательство «Girldog» для Зоиной единственной книги названо было в честь этой пески, кстати).

Зои стала экстравагантной с годами, как случается это с теми, кто в отрочестве разрывался между застенчивостью и буйством нрава. Застенчивости способствовали сильная близорукость и очки, из-за которых дразнили. Темперамент и дух протеста влекли к экстриму и дерзким экспериментам, пугавшим взрослых. Из католической школы Зои вынесла только ужас перед исповедью и смутную жалость к индейцам (к которым в детстве себя не причисляла):

Было что-то насчет идеи «явного предначертания» (Manifest Destiny), согласно которой белые получали право убивать индейцев и отбирать их земли. Помнится, я подумала, что для самих индейцев это не то чтобы подарок [Эскобар 2010: 10].

Учебное заведение больно пнуло не лучшую свою ученицу на прощанье: Зои гордилась прекрасным голосом и заявила себя на конкурс, победа в котором должна была принести стипендию — курс в школе вокала (семья платить не могла). Но заняла девочка только второе место: первое досталось дочери директрисы. Зои зареклась тогда думать о сцене!

Чувство, что жизнь кончена, толкнуло замуж за первого встречного — юношу, которого тут же забрали в армию. Верность хранить Zоечка не смогла, в чем честно призналась супругу, письменно попросив развода. А на себя, «такую гадкую», вздумала наложить руки. Попытка, к счастью, не удалась.

1960-е были в разгаре, пестрые хиппи, «дети цветов», ни об исповедях, ни о том, что когда-нибудь будут стары, не думали. Но попросившаяся на свет дочь заставила остепениться, став поводом ко второму браку (в 21 год). Все, казалось, складывалось удачно: муж-программист получил место в Нью-Йорке, хорошие деньги, квартира на Лонг-Айленде, смена времен года, поначалу восхитившая южанку своими красками. И даже возможность петь: ксендз, заметив вокальные данные Зои, пригласил ее петь в костел по воскресным дням. И раввин, очарованный голосом, позвал в синагогу… Зои не отказала ни тому, ни другому и с радостью пела день в синагоге, другой день — на католической службе (рассказывая это, Зои озорно улыбалась).

Дома, однако, молодая хозяйка чувствовала себя не в своей тарелке: к мужу ходили его друзья, вели «умные разговоры», которые Зои не способна была поддержать. Все чаще она казалась себе серой мышкой, и муж, что печальней всего, разделял это мнение. После рождения сына, который потребовал еще больше заботы, чем дочь, Зои впала в депрессию.

Муж оплатил психоанализ. (Пока я не знала о том годе Зоиной жизни, могла только гадать, все ли американки со средним образованием настолько подкованы в области психологии, насколько выказывала познания моя корреспондентка.) Психоаналитик не помог. Напротив, Зои сама сделалась его проблемой и темой бесед с супервизором.

Переменилась Зоина жизнь в одночасье. Симпатизируя Дж. Николсону, мать двоих деток-погодков устроила себе праздник — пошла в кино на новый фильм, где в главной роли заявлен был Джек. Но его Зои в тот раз не заметила даже: вниманием завладел двухметровый индеец с испытующим взглядом. Он, а не доктор Фрейд, выбив решетку окна мраморной тумбой, впустил ветер свободы в сердце нью-йоркской пленницы! Домохозяйка просто сбежала — от мужа, детей, собственных комплексов, детских травм, аналитика, прочь от тоскливых снегов и «индейского лета» Нью-Йорка. Снова на юг, на родину!

Устроилась на ресепшн в офис голливудского бизнес-менеджера, дамы, работавшей на Сэмпсона (управлявшей его финансами). Уилл не заставил себя там долго ждать. Зои была не уверена в своем певческом даре, стеснялась и лицедейства, вскипавшего в ней то и дело (при встрече Зои поразила меня, превращаясь в каждого, о ком говорила). Но в одном своем даре «смешная девчонка в толстых очках» не сомневалась: мужчина, который понравится, не устоит! Вместе выйдя из офиса пообедать, Уилл Сэмпсон и «новенькая с ресепшн» исчезли для всех на три дня и следующие пять лет не расставались. Он был намного старше, только что от третьей жены у Санни⁵ (так звали Сэмпсона близкие) родилась дочь…

Солнышко

Несколько слов надо сказать и о герое книги Эскобар, об Уильяме Сэмпсоне — младшем⁶ (1933–1987), индейце народа маскоги-крик:

Встреча с Уиллом Сэмпсоном означала столкновение лицом к лицу с его национальным наследием <…> Он был дружен с такими основателями Движения американских индейцев (ДАИ), как Д. Бэнкс, Р. Минс, И. Б. Бэнай <…> к 1980 году он получил письменные подтверждения высокой оценки своей общественной деятельности на благо индейцев от президента США Дж. Картера, сенатора С. И. Хаякавы, от Дж. Ная, губернатора Оклахомы, Р. Суиммера, верховного вождя нации чероки, и от Т. Бредли, мэра Лос-Анджелеса [Эскобар 2010: 8, 10].

Как живописец и график Сэмпсон, несмотря на то что был самоучкой, получил признание задолго до съемок в кино: побеждал в местных конкурсах, родной город Окмалги заказал ему фрески на историческую тему. В 1967 году Сэмпсон со своими картинами участвовал в выставке «Первооткрыватели Америки» (Смитсонианский институт, Нью-Йорк). Был прирожденным художником-анималистом, в реалистической манере рисовал западные пейзажи, сцены из жизни своих предков, иллюстрации, шаржи.

В историю киноискусства (впервые снявшись, когда ему было за 40) Уилл Сэмпсон вписан навечно: ему удалось сменить саму парадигму изображения «краснокожих» [J. Murphy, S. Murphy 1981: 13, 143]. Даже играя шаманов, Уилл появлялся в кадре с ироничной улыбкой, в джинсах, ковбойской шляпе (так и ходил в жизни), подкидывая на ладони ключи от авто. Но мечтал добиться для индейцев большего: права на любые роли, без намека на цвет кожи и форму носа. Понимая несбыточность в обозримом будущем своей мечты, троллил журналистов:

1. М-м, голубые глаза!.. (Здесь и далее в собственном переводе с английского все реплики диалогов приводятся автором по памяти, иногда с использованием фрагментов переписки автора с З. Эскобар.)[↩]
2. Материал ждал публикации полтора года.[↩]
3. Цитата из письма Эскобар: «I don’t like, I LOVE rain!» («Я не люблю, я ВЛЮБЛЕНА в дождь!»). Здесь и далее, когда не названы другие источники, прямая речь Эскобар в переводе автора статьи приводится в кавычках, если это цитата из электронного письма ее к С. Лютовой (распечатка первой части переписки, между 23.01.2007 и 14.11.2008, хранится в домашнем архиве автора).[↩]
4. »Sago» и «onah» — приветствие и прощание на языке ирокезов, которыми мы с Зои традиционно обменивались в каждом послании; в своем имени я сохранила милое Зоино произнесение начального звука (озвончение глухого согласного перед звонким, характерное для американцев).[↩]
5. Sonny, то есть Сынок (младший У. Сэмпсон был назван в честь своего отца). Но это домашнее прозвище многие слышали и как Sunny — Солнечный, Солнышко.[↩]
6. Подробнее об У. Сэмпсоне на русском языке см.: [Лютова 2007–2013; 2008]. Русскоязычная статья о нем в Википедии также создана С. Лютовой.[↩]