«Вечерние огни» Фета
А. А. Фет, Вечерние огни. Издание подготовила Д. Благов и М. Соколова, «Наука», М. 1971, 799 стр.
Сборники «Вечерних огней» Фета, изданные впервые совсем маленьким тиражом, оставались до конца жизни поэта нераспроданными. Только на рубеже XIX и XX веков к Фету приходит известность и он начинает оказывать влияние на русскую лирику. В стихах не только раннего, но и зрелого Блока есть фетовские мысли, звучат фетовские интонации. Иногда мы их даже не замечаем. Мы «привыкли» к словам Блока из знаменитого стихотворения «Россия»: «Одной заботой боле – //Одной слезой река шумней…» А ведь это отголосок слов Фета: «Одной улыбкой нежной боле, //Одной звездой любви светлей» (стихотворение «В душе, измученной годами…»).
Но подлинное «второе рождение» Фет обретает в советскую эпоху. В 1937 году выходит полное собрание его стихотворений в Большой серии «Библиотеки поэта». Советские исследователи внимательно и плодотворно изучают лирику Фета (здесь надо особо отметить работы о Фете Б. Бухштаба).
Выпущенные издательством «Наука»»Вечерние огни» Фета – его лучшие сборники, не переиздававшиеся со времени их появления в 80 – 90-х годах XIX века. Все тексты стихотворений в этом новом издании «Вечерних огней», подготовленные М. Соколовой при участии Н. Грамолиной, впервые сверены с автографами или авторизованными списками. В разделе «Другие редакции и варианты» сделана попытка как можно полнее воспроизвести «последовательность правки» Фетом своих стихотворений. Это дает возможность понять и ощутить, как Фет добивался все более точного выражения поэтической мысли. В надписи «На книжке стихотворений Тютчева», которого Фет справедливо считал гениальным лириком, поэт, прежде чем прийти к окончательной редакции последних двух строк: «Вот эта книжка небольшая //Томов премногих тяжелей», – набрасывал: «Томов бессчетных тяжелей», «Томов громады тяжелей», что было несравненно слабее (курсив мой. – Н. Ф.)
Разумеется, в подобном воспроизведении «последовательности правки», как указывает сама М. Соколова, «не исключена доля предположения». Не исключена она и в попытке М. Соколовой восстановить состав и композицию последнего, пятого выпуска «Вечерних огней», который не был издан при жизни Фета и рукописи которого не сохранилось. Такое воспроизведение дано по оглавлению, составленному Фетом в 1892 году, хотя, как замечает М. Соколова, «сложная текстологическая проблема пятого выпуска «Вечерних огней» требует дальнейшего изучения». Это в особенности относится к условному включению в пятый выпуск стихотворений «Алмаз» и «Теснее и ближе…». Подобное включение в значительной степени является гипотетическим; место указанных стихотворений и самое наличие их в выпуске далеко не бесспорно.
Примечания к книге часто превращаются в небольшие историко-литературные очерки, раскрывающие творческую историю того или иного стихотворения (таково, например, содержательное примечание к известному стихотворению «Сияла ночь…», которое Л. Толстой считал «прекрасным»). В примечаниях даются фрагменты из хранящихся в архивах неопубликованных писем Фета и его современников. К книге приложена «Библиография музыкальных произведений на слова А. А. Фета», показывающая, какую большую роль сыграл Фет в творчестве крупнейших русских композиторов: П. Чайковского, С. Рахманинова, С. Танеева, Н. Метнера и др.
Жаль, что в хорошо подготовленном издании отсутствует алфавитный указатель стихотворений. Разыскать какое-либо «нужное» или любимое стихотворение очень трудно: для этого надо просмотреть «Содержание», занимающее 17 страниц. Отсутствие указателя сильно затрудняет обращение к примечаниям. Часто в одном примечании дается ссылка на другое. Иногда указывается страница, на которой находится это второе примечание. Но иногда номер страницы отсутствует, и тогда положение читателя становится трудным. Например, в примечании к стихотворению «От огней, от толпы беспощадной…» дана ссылка на примечание к стихотворению «Роями поднялись крылатые мечты…». Но, чтобы найти это второе примечание, надо сначала отыскать в длинном «Содержании», где помещены стихотворение «Роями поднялись крылатые мечты…» и справочный материал к нему.
В книге напечатана большая статья Д. Благого «Мир как красота», по существу являющаяся монографическим исследованием о Фете. В этом исследовании, посвященном и биографии в лирике поэта, нет академической сухости. Тонкое проникновение автора в психологический мир Фета и в художественную ткань его всегда свежих стихотворений не только дает читателю научные знания, но и захватывает эмоционально. Д. Благой отнюдь не затушевывает реакционный характер политических воззрений Фета, его «не только антиреволюционную, но и антилиберальную позицию» и приводит много фактов, которые наглядно ее демонстрируют. Вместе с тем» он отмечает, что, как давно уже установлено советским литературоведением, революционные демократы (Чернышевский, Салтыков-Щедрин и в особенности Некрасов) ценили огромную художественную одаренность Фета, хотя и отчетливо видели узость его тематики, далекой от общественных мотивов.
Как показывает Д. Благой, вся личная судьба поэта, в течение многих лет с невероятным упорством добивавшегося своего узаконения в качестве сына Шеншина и добившегося этого лишь на пороге старости, была окрашена «в глубоко трагические тона». Но именно тяжелая личная судьба, усугубленная разрывом с Марией Лазич, вероятно, кончившей из-за этого разрыва самоубийством (Фет называл себя «несчастным палачом» – см. стихотворение «Долго снились мне вопли рыданий твоих…»), а также общий разлад с прозаической действительностью и явились причиной возникновения романтизма Фета, его ухода «от неудовлетворяющего реального мира в мир, создаваемый искусством». Д. Благой считает, что стремление пробить «будничный лед» сближало Фета с «пассивным» романтизмом Жуковского. Но вместе с тем между романтизмом Фета и романтизмом Жуковского есть и «существеннейшее… различие», так как в идеальном мире лирики Фета нет ничего «мистически-потустороннего». Лирика Фета «сродни пушкинской «поэзии действительности», представляет своеобразный – романтический – ее вариант».
Намечая эту историко-литературную концепцию, Д. Благой сравнивает поэзию Фета с поэзией другого великого лирика – Тютчева, показывает, что Тютчев обычно рисует острые конфликты любви, в то время как Фет чаще всего говорит о «гармоническом соединении» любящих, об их счастье в минуты радости и даже в «горестных переживаниях». Вполне закономерно в статье восстанавливается в нравах философская, космическая, «звездная» лирика Фета, глубина которой вызывала восхищение Льва Толстого и П. Чайковского1.
Характеризуя сложную творческую судьбу автора «Вечернях огней», Д. Благой подчеркивает, что Фет «совершенно независимо» от французской поэзии прошел путь к импрессионизму с его утонченностью и предельной музыкальностью, хотя в лирике Фета, в отличие от лирики Бодлера, не было «никакого извращения души», и подготовил «неоромантизм» Блока и ;Брюсова, «сумевших поднять культуру стихотворной речи на новую высокую ступень, снова вывести стихи в первые ряды литературы». Подводя итоги своего исследования, Д. Благой утверждает, что в наши дни Некрасов и Фет «уже не противостоят друг другу, а один другого восполняют», что поэзия Фета сейчас может сыграть большую роль в эстетическом воспитании советского народа, особенно подрастающих поколений.
Таким образом, Д. Благой в своей трактовке поэзии Фета выделил в ее художественном мире те элементы, которые объективно созвучны нашей эпохе. Действительно, совершенно бесплодно сводить всю лирику Фета к социальным в эстетическим взглядам ее автора: она немного шире этих взглядов. Теоретически отстаивая ложную эстетику «чистого искусства», Фет на практике правдиво раскрывал психологическую жизнь человека и наполнял свою поэзию значительным и глубоким содержанием, хотя оно и было замкнуто достаточно узкими рамками внутренних, «личных» эмоций. Фета с полным правом можно рассматривать как одного из замечательных мастеров русской психологической лирики, создателями которой были также Тютчев, А. К. Толстой и др. (в их лирике и природа преломлялась сквозь внутренний мир человека).
Д. Благой не ставил, конечно, перед собой задачу осветить все проблемы, связанные с поэзией Фета. В статье, например, не исследуется эволюция поэзии Фета: она, несомненно, существовала, и ее направление до сих пор недостаточно ясно. Нам кажется, что можно дальше развить интересную мысль Д. Благого о бетховенском начале у Фета, о том, что он как человек поставил «своей основной целью побороть несправедливую судьбу», а как художник «отважно» и «победительно» сломал «будничный лед». Не только в художественных устремлениях Фета, но и в самой его поэзии наряду со светлым миром красоты живет резкое волевое бетховенское начало. Оно проявляется и в любовной лирике Фета, где звучат темы и интонации, полные драматизма («У любви есть слова, те слова не умрут. // Нас с тобой ожидает особенный суд…» – «Alter ego»), и в его пейзажной лирике, где мы находим ритмические «сломы», отражающие внутреннюю смятенность поэта («Нет! То не крыльев шум, то – кони у крыльца!» – стихотворение «На кресле отвалясь, гляжу на потолок…»). Лирика Фета-романтика – это часто мир страсти, родственный по духу бетховенской «Аппассионате». Недаром в одном из своих программных стихотворений он писал: «И буйствует не разум в нас, а кровь» («Кляните нас! Нам дорога свобода…»). Д. Благой верно указывает, что Фет с его в основном «мажорным» мироощущением как поэт-философ гордо обращался к смерти «с высоко поднятой головой», но это в некоторых его стихотворениях все же «присутствуют и шопенгауэровские мотивы блаженства небытия». В этом последнем случае поэзия Фета, несомненно, предвосхищает и мрачные настроения русских модернистов конца XIX – начала XX века («Смерть», «Никогда», «Устало все кругом, устал и цвет небес…»). Но такие стихотворения тонут в общем жизнеутверждающем колорите лирики Фета.
Статья Д. Благого не только дает подробный и глубокий анализ жизни и творчества Фета. Она объясняет, почему Фета читают в наше время, в нем причина его растущей «на наших глазах» популярности. Эта популярность – как убедительно показано в статье – вызвана светлой оптимистичностью большинства произведений Фета, который даже в ту пору, когда он зажег свои «вечерние огни», был способен ощущать «весь трепет жизни молодой», а также его удивительным мастерством художественного воплощения красоты реального, земного мира.
Новое рождение «Вечерних огней» – отрадный факт. Он говорит о том, что русская интимно-психологическая лирика поэтов-классиков не мертвый груз. Эта поэзия передает новым поколениям живое чувство красоты и обогащает их внутренний мир. Переиздание лучших сборников Фета «откроет» этого замечательного лирика для еще более широкого круга советских читателей, горячо любящих поэзию.
- В связи с лириков Фета в статье Д. Благого анализируются также его прозаические и критические произведения (статья «О стихотворениях Ф. Тютчева», автобиографический очерк-рассказ «Кактус»). Эти сравнительно мало известные, во очень интересные произведения Фета также следовало бы переиздать.[↩]