Вдохновляющие цели, великие задачи

Когда читаешь материалы XXV съезда КПСС, то первое чувство, которое они пробуждают, это чувство простора, раздвинутых далей, исторической перспективы.

Когда-то А. Макаренко проницательно говорил о том, что человек не может жить без «завтрашней радости».

«Завтрашнюю радость» нам открывают грандиозные планы движения к коммунизму, разработанные партией на ее XXIV и XXV съездах.

Неразрывная связь двух исторических периодов, двух пятилеток, девятой и десятой, определяется единством созидательной, творческой деятельности советского народа. Нужно еще время, чтобы вполне оценить все значение творческой деятельности XXV съезда КПСС. Сейчас мы начинаем изучение и обсуждение материалов съезда. Я говорю именно о начале, потому что всемирно-историческое значение тех теоретических проблем и практических предложений, которые были подняты и разработаны на XXV съезде КПСС, в Отчетном докладе ЦК КПСС, предполагает самую серьезную работу мысли и поиски наиболее плодотворных и эффективных путей к тому, чтобы достойным образом воплотить гигантские предначертания партии на новый исторический период.

В предлагаемых заметках я остановлюсь на том, что при первом чтении привлекло мое внимание. Или, может быть, на том, что более всего связано с моей повседневной работой, с моими литературными интересами.

Конечно же, прежде всего, обращает на себя внимание то значение, которое партия придает литературе и искусству в осуществлении планов социального прогресса.

На XXIV съезде КПСС возрастание роли литературы и искусства в формировании духовного облика человека социализма было определено как одна из закономерностей общественного развития.

В высшей степени важным и вдохновляющим представляется вывод, который был сделан в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду: «Сегодня мы можем сказать, что подход XXIV съезда к вопросам литературы и искусства полностью себя оправдал. Для истекших лет характерна дальнейшая активизация деятельности творческой интеллигенции, которая вносит все более весомый вклад в общепартийное, общенародное дело строительства коммунистического общества».

Однако если говорить о литературоведении и литературной критике, об эстетике, то мне кажется, что они недостаточно разрабатывали те проблемы, которые вытекают из определения возрастающей роли литературы и искусства в общенародном деле строительства коммунистического общества.

Неизмеримо расширились и углубились связи литературы и искусства с жизнью народа.

Выступая на XXV съезде КПСС, первый секретарь Правления Союза писателей СССР Г. Марков, в частности, назвал среди новых форм связи писателей с действительностью Дни советской литературы, которые были проведены во многих республиках, краях и областях и стали воплощенным слиянием труда и поэзии, единением писателей с читателями, отражающим глубинные перемены в психологии масс, небывало выросший интеллектуальный уровень их интересов и запросов.

К таким же новым формам связи литературы с жизнью народа относятся и совместные творческие совещания писателей и критиков, – например, творческая встреча, которая состоялась в Тбилиси и была посвящена проблеме изображения коммуниста в советской литературе; или та, что состоялась в Минске и была посвящена 30-летию нашей Победы. Это свидетельствует о тех поистине безграничных возможностях, которые создаются для обсуждения актуальных проблем совместно с самыми широкими кругами читателей.

В одном из важнейших партийных документов, в «Основных направлениях развития народного хозяйства СССР на 1976 – 1980 годы», говорится о необходимости «обеспечить дальнейшее повышение роли социалистической культуры и искусства в идейнополитическом, нравственном в эстетическом воспитании советских людей, формировании их духовных запросов».

Возрастание роли литературы и искусства в нравственном обеспечении социализма предполагает, прежде всего, определенный качественный уровень. Плохое художественное произведение воспитывать не может.

Недавно наш замечательный актер, делегат XXV съезда КПСС К. Лавров, размышляя о качестве в искусстве, отметил, что низкий художественный уровень может дискредитировать высокую идею, заложенную в произведении. Без качества искусства просто нет… Все – и работники искусства тоже – должны хорошо делать свое дело.

С таким подходом, с таким пониманием значения качества в литературе и искусстве согласны все или почти все. Но вот когда речь заходит о конкретном произведении, о его оценке, то здесь не всегда последовательно утверждаются действительно высокие критерии.

Мне уже приходилось говорить о том разрыве, который создался между литературоведением, журнальной критикой и критикой рецензионной. Рецензионная критика, как правило, критика захваливающая. Причем нередко создается разрыв между читательскими оценками и теми оценками, которые получает произведение в наших газетах и журналах. До сих пор, по сути дела, мы почти не изучаем читательских мнений.

В докладе товарища Л. И. Брежнева, в разделе об идейно-воспитательной работе партии, говорилось о том, что «большего внимания заслуживает изучение общественного мнения». Применительно к литературе и искусству общественное мнение – это отзывы читателей о прочитанных книгах, суждения зрителей о просмотренных спектаклях, кинофильмах. Из наших литературных органов, пожалуй, только журнал «Литературное обозрение» более или менее последовательно стремится изучать читательские отклики. Не знаю, какие в настоящее время могут быть найдены другие формы изучения нашего читателя, зрителя, его вкусов, требований. Может быть, та академия литературы и искусства, которую предложил создать в своем выступлении на XXV съезде КПСС Г. Марков, всерьез займется и изучением читательских мнений. Но одно несомненно: без изучения читательских суждений, запросов, потребностей бороться за эффективное воспитательное воздействие литературы и искусства затруднительно.

Мы не всегда отчетливо представляем себе, какие категории читателей существуют, каковы их эстетические потребности. Тиражи книг часто произвольны и нередко определяются не талантом писателя и идейно-эстетической значимостью произведения, а другими, привходящими обстоятельствами. Поэтому случается и так, что для нас бывает неожиданной реакция читателей или зрителей, и, может быть, это происходит потому, что мы не в должной степени представляем себе идейно-эстетические воспитательные возможности нашей литературы и искусства.

Успех Василия Шукшина, например, для многих был неожиданным, успех и как писателя, и как режиссера, и как актера. На страницах «Вопросов литературы» длительное время ведется дискуссия о современной прозе, и почти в каждой статье пытаются определить, ЧТО ТАКОЕ творчество В. Шукшина для нашей литературы. Есть такие критики, которые говорят о «явлении» Шукшина с некоторым оттенком мистического восторга и непознаваемости. Определить характер общенародного признания В. Шукшина, которое свело, объединило самые различные категории читателей и зрителей, – значит, в какой-то степени познать идеалы, стремления, эстетические вкусы и потребности значительной части нашего общества. Думаю, что сам В. Шукшин объяснил одну из тайн своего творчества в последнем письме в издательство «Молодая гвардия», отрывок из которого предваряет его «Избранные произведения»: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту… Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами… Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание – не отдавай всего этого за понюх табаку.

Мы умели жить. Помни это. Будь человеком».

Здесь не место говорить об этом подробнее, но несомненно, что в основе всего творчества В. Шукшина – утверждение достоинства человека, неприятие лжи, лицемерия, приспособленчества, карьеризма. Он был в высшей степени нравственным писателем и умел видеть добро там, где другой мог бы и ничего не заметить, пройти мимо. Он открывал новые пласты жизни и ранее неизвестные черты и возможности народного характера.

Тут-то и приходится говорить о таланте, без которого немыслима работа в литературе и искусстве, – это непременное условие.

В докладе товарища Л. И. Брежнева были сказаны слова, которые привлекли всеобщее внимание: «Настоящий талант встречается редко. Талантливое произведение литературы или искусства – это национальное достояние».

Это не просто повторение известных ленинских слов, но продолжение и развитие ленинского отношения к искусству и литературе.

Искусство держится талантами, талантами яркими, самобытными, и здесь есть над чем поразмышлять нашей литературной критике. Речь не только о бережном отношении к таланту, об умении вовремя его заметить, открыть, поддержать. Я повторяю «вовремя», потому что позднее признание часто гасит творческие силы в иссушающей борьбе с непониманием или недоверием.

Для критика талантливое произведение всегда представляет трудности понимания и истолкования. Талантливое почти всегда неожиданно, оно открывает новое. Не всегда оно сразу же встречает понимание и у читателей и зрителей. Критика должна уметь открывать таланты и объяснять их значение для своего времени. Мне кажется, что в иных критических работах понятие таланта нередко нивелировалось и обесцвечивалось. Не надо бесталанное называть талантливым! А то ведь нередко бывает и так, что из десяти имен, которые называет критик, пять действительно принадлежат талантливым художникам, а пять «подверстаны», подтянуты к талантам. Мы дошли до того, что сейчас бывает мало сказать о значительном произведении, что оно талантливо, надо сказать: «необычайно талантливо», «ярко талантливо». Слово «талант» потому требует эпитетов, что мы нередко называем талантливым того писателя, который просто владеет ремеслом. «Талантливое произведение… национальное достояние». Помнить бы нам всегда об этих словах!

Небрежная раздача эпитетов, девальвация слова «талант» вводят в заблуждение читателя. Неразборчивость оценок есть обман, рассчитанный на непосвященных. Критик должен дорожить своей честью, совестью, добросовестностью!

Одной из важнейших, в связи с этим, мне представляется проблема критериев критических суждений. Субъективизм в оценке мешает тому, что я бы назвал самореализацией таланта, а от того, насколько яркими, талантливыми произведениями будет представлена наша литература и искусство, зависит их будущее.

Критика иногда упрекает редакторов журналов за то, что они опубликовали талантливое произведение, ставящее острые вопросы, может быть, иногда спорное в чем-то, но мы не должны быть снисходительны к публикации бесталанных или серых по своим литературным качествам произведений. Они наносят вред воспитанию эстетических вкусов и высокой духовной культуры!

В докладе товарища Л. И. Брежнева определен главный критерий «оценки общественной значимости любого произведения» – его идейная направленность. Этот главный критерий оценки общественной значимости литературы и искусства требует от критики особой внимательности и бережности.

В Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду говорится о том, что

«так, по-ленински, и поступают ЦК, партийные органы, проводящие большую работу в этой сфере идеологической деятельности. Если все же нет-нет, да и случается, что отдельные работники проявляют упрощенческий подход, пытаются решать административными методами вопросы, относящиеся к художественному творчеству, к разнообразию форм и индивидуальности стилей, то партия не проходит мимо подобных случаев, поправляет положение».

На XXIV и XXV съездах КПСС получили дальнейшее развитие и научную разработку ленинские принципы руководства литературой и искусством.

Высокая требовательность, принципиальность и доверие к деятелям литературы и искусства способствовали созданию творческой атмосферы, в которой свободно дышится, в которой каждый писатель, деятель искусства сознает, сколь велика его ответственность.

«Опыт КПСС в области руководства художественным процессом и отношений с художественной интеллигенцией развивает и упрочивает ленинские принципы, – говорил в своей речи на съезде Г.