«…Ваша благородная, изящная, светлая личность». Л. П. Гроссман и: из переписки 1909 – 1963 годов. Вступительная статья, публикация и комментарии Е. Литвин

История литературы – штука коварная и часто несправедливая. Дело в том, что сейчас даже среди любителей серьезного чтения очень немного найдется тех; кто с ходу вспомнит имя Леонида Петровича Гроссмана (1888 – 1965). А между тем он сыграл весьма значительную роль не только в отечественном литературоведении, но и на поприще российской словесности. Л. Гроссман родился 12 января 1888 года в Одессе, в семье врача. Окончил Одесскую Ришельевскую гимназию с серебряной медалью, затем продолжил свое образование в Париже и в Одесском университете на юридическом факультете. Уже в студенческие годы начал публиковать в авторитетных столичных изданиях «Вестник Европы», «Русская мысль» и др. историко-литературные работы: «Бальзак и Достоевский», «Вольтер и Достоевский», «Тютчев и сумерки династии» и др. В 1920 году Гроссман состоял преподавателем в Одесском гуманитарно-общественном институте, а в 1921 году переехал в Москву, где вел курсы в университете им. Свердлова и ВЛХИ им. В. Брюсова. На конец 20-х – начало 30-х годов приходится пик исторической прозы Л. Гроссмана. Одно за другим выходят его произведения «Преступление Сухово-Кобылина», «Пушкин в театральных креслах» (1926), «Записки д’Аршиака» (1930), «Рулетенбург» (1932), «Бархатный диктатор» (1933).
330
В 1935 году Гроссман стал членом Пушкинской комиссии при Академии наук; до 1948 года он преподавал в Московском педагогическом институте им. В. Потемкина и оставил у многих своих учеников благодарную память о себе. Лейтмотивом в научной и творческой жизни Л. Гроссмана стало изучение биографии и творчества Ф. Достоевского. Хорошо известно, что с середины 20-х годов имя Достоевского почти на тридцать лет фактически было вычеркнуто из истории русской литературы. Тех исследователей, которые осмеливались в то время заниматься его изучением, можно пересчитать по пальцам одной руки. В сохранившейся в архиве обширной библиографии Гроссмана, которую он составил сам, Достоевскому было уделено огромное место¹. Завершающим актом более чем полувекового изучения жизни и творчества Достоевского стала для Гроссмана монография о великом русском писателе, вышедшая в 1963 году в серии «ЖЗЛ». В обширном эпистолярном наследии Л. Гроссмана важное и содержательное место занимает переписка с К. Чуковским, его земляком и близким другом. Она продолжалась более пятидесяти лет (с 1909 по 1963 год). В данной публикации представлена часть этой переписки. Из 44 писем (28 писем Чуковского и 16 писем Гроссмана) публикуются 20: 11 писем Чуковского и 9 писем Гроссмана. Письма печатаются в современной орфографии и пунктуации по автографам, хранящимся в РГАЛИ² и в НИОР РГБ³.

1

ЧУКОВСКИЙ – ГРОССМАНУ

1 июня 1909 г., Санкт-Петербург

Многоуважаемый товарищ! Мои друзья говорили мне, будто в «Одесских новостях» Вы посвятили мне статью⁴. И некоторые Ваши мысли заинтересовали меня. Покорнейше прошу Вас выслать мне тот номер «Одесских новостей», где есть эта Ваша статья. Я, к сожалению, никогда не вижу одесской газеты – и, в деревне, – нигде не могу ее достать.

Ваш Чуковский.

2

ГРОССМАН – ЧУКОВСКОМУ

8 июня 1909 г., Одесса

Многоуважаемый Корней Иванович! Исполняя Ваше желание и посылая Вам мою статью, хочу сказать Вам по ее поводу несколько слов. – Когда статья эта была напечатана, из разговоров с некоторыми лицами я узнал, что многие усмотрели в ней с моей стороны бранную вылазку по Вашему адресу. Конечно, подобное непонимание изумило и сильно огорчило меня. Боюсь, что лица, со слов которых Вы узнали о моей статье, так же охарактеризовали ее, и потому меня бесконечно радует возможность представить Вам оригинал и этим, надеюсь, рассеять всякие неправильные толкования. Перечитывая свою статью после подобных разговоров, я понял, почему она произвела на некоторых лиц такое неправильное впечатление, совершенно не отвечающее тому настроению, с которым я писал ее. Дело в том, что все положительные элементы в ней как бы стушевались отрицательным тоном заключительных строк и неосторожным заглавием, в которое я во всяком случае не имел в виду внести оскорбительную нотку. Так или иначе – эти второстепенные признаки оказали решающее действие, и многие читатели совершенно не почувствовали в авторе статьи Вашего ученика, который с искренним увлечением читает каждую Вашу страницу. – Каюсь: в процессе писания я под конец, незаметно для самого себя, может быть, и впал в тон отрицательной характеристики. Во всяком случае, надеюсь, что Вы сумеете взглянуть сквозь эти недостатки моего изложения и почувствуете за строками моего изложения мое истинное отношение к Вам.

Жму Вашу руку

Ваш Л. Гроссман.

3

ГРОССМАН – ЧУКОВСКОМУ

12 июля 1913 г., Париж

Дорогой Корней Иванович, давно уже собираюсь написать Вам, но Париж мешает. Отрываюсь от всех соблазнов предпраздничного настроения (14-е июля), чтоб от всей души поблагодарить Вас за все, что Вы мне сообщили в последнем письме⁵ относительно издания моей книги и проч. – Надеюсь, что несмотря на все отвлекающие обстоятельства я через два месяца буду готов, и тогда попрошу Вас помочь мне в сложном и совершенно незнакомом деле выпуска книги в свет. – Получили ли Вы книгу Dowdena⁶, которую я выслал Вам недели три тому назад; если нет, сообщите – я наведу справки в магазине. Не нужны ли Вам еще какие-нибудь сведения из парижских библиотек, книжных магазинов, музеев и пр.? Помните, что имеете здесь секретаря, который жаждет работы. Вы пишете мне со своей постоянной «забавностью» писаний для газеты. Знаете ли, я это совершенно не считаю недостатком. У французов не перестаешь учиться этому трудному искусству писать «соблазнительно» для самого ленивого и рассеянного читателя. Когда видишь, сколько усилий тратили Вольтер или Тэн⁷, чтоб всячески облегчить читателю изучение своих страниц, начинаешь понимать, что в этих стараниях быть занимательным – высокая литературная добродетель. У нас, мне кажется, это недостаточно сознают и мало ценят. А между тем это свойство почти всех живых и восприимчивых писателей. Мне кажется, Вы не должны упрекать себя за его культивирование. Мне всегда вспоминаются по Вашему поводу слова Пушкина о кн. Вяземском (приблизительно): «его критика бывает подчас несправедлива, но способ выражения всегда так резко оригинален, что он сердит и заставляет мыслить и смеяться. Важное достоинство, особенно для журналиста…»⁸#. Надеюсь, что Вас это сравнение не рассердит. Посылаю Вам открытку с прекрасным портретом Руссо, Не знаю, любите ли Вы его. Недавно перечел здесь «Confession»⁹, и не перестаю изумляться этой потрясающей искренности. Не забывайте! Ваш Л. Гроссман.

4

ЧУКОВСКИЙ – ГРОССМАНУ

7 августа 1913 г.¹⁰, Куоккала

Дорогой Леонид Петрович! Каждый день говорю себе: вот сейчас напишу Гроссману, и, хоть убей, не могу. Мне все кажется, что Вы переехали на другую квартиру, сердитесь на меня и т.д. Почему Вы мне не ответили на мою, открыточку? Именно Вам я пишу всегда с величайшей охотой, не знаю почему. Мне бесконечно жаль, что это лето мы провели не с Вами. Я слегка поправляюсь и здесь, в Куоккала, общался с очень интересными людьми. Бывали дни, когда у меня за столом бывало до 20 человек! Здесь много поэтов, художников, эго-футуристов, кубистов – есть общий кумир Н. Н. Евреинов ¹¹, режиссер, драматург, пародист, критик, композитор, дамский забавник, юрист, и все дамы влюблены в него, в том числе и я: такой неистощимости я еще не видал и не подозревал, что душа человеческая может быть так виртуозно-эластична. Мы здесь читаем лекции друг другу, вместе купаемся, катаемся на лодках и т.д. Жаль, что с нами нет и Вас: закипели бы и Вы в этой каше. О Вашей книге я говорил с Волынским ¹²; он очень заинтересовался; он стоит во главе издательства «Грядущий день» – уже, оказывается, слышал об этом труде (не от меня ли?) – просит дать ему прочитать <…> Я недавно прочел Тэна о Бальзаке¹³, и мне даже жутко стало: неужели можно после этого что-нибудь написать о Бальзаке? Какое острое ощущение всей человеческой личности! Как будто взял читателя – меня, Вас – и сделал нас на время Бальзаками: зашил в его шкуру, что ли. Когда Вы приезжаете в Россию? Судя по Вашему молчанию – скоро. Я теперь упиваюсь «Кандидом» Вольтера. Читаю 3-й раз, прежде никогда не читал. Кстати: не знаете ли Вы случайно чего-нибудь о поэте Дюкане (Ди-Капр)¹⁴, который еще в 60-х годах написал стихи о газе, хлороформе, железных дорогах и т.д.? Мне этого не нужно. Я спрашиваю просто так. Известен ли он во Франции? Познакомились ли Вы с Минским¹⁵ ?

Ваш Чуковский.

5

ГРОССМАН – ЧУКОВСКОМУ

1913 г. [конец августа – начало сентября], Париж

Дорогой Корней Иванович! Ваше последнее письмо очень порадовало меня. Известие о заочном интересе Волынского к моей работе меня сильно приободрило, хотя, конечно, и увеличило мои сомнения в возможности удовлетворить этому интересу. Но – не теряю надежд!

1. РГАЛИ. Ф. 1386. Оп. 2. Ед. хр. 492. Лл. 18 – 25.[↩]
2. Ф. 1386. Оп. 1. Ед. хр. 135; Оп. 2. Ед. хр. 443. [↩]
3. Ф. 620. Карт. 63. Д. 35.[↩]
4. Речь идет о статье Л. Гроссмана «Пинкертон критики», опубликованной в «Одесских новостях» (1909. 6.(19) мая. N 7808), в которой анализировалось критическое творчество К. Чуковского.[↩]
5. Речь идет о письме Чуковского от 30 (17) мая 1913 года (РГАЛИ. Ф. 1386. Оп. 2. N 443. Лл. 3, 4). [↩]
6. Имеется в виду книга Эдварда Даудена «История французской литературы» (пер. с англ. СПб.: Л. Ф. Пантелеев, 1902). [↩]
7. Ипполит Тэн (1828 – 1893) – французский литературовед, историк, теоретик искусства. [↩]
8. В подтверждение этой «приблизительной» цитаты из Пушкина можно привести отрывок из его письма П. Вяземскому второй половины октября 1825 года из Михайловского: «Милый, мне надоело тебе писать, потому что не могу являться к тебе в халате, нараспашку, спустя рукава <…> Ты умен, о чем ни заговори – а я перед тобою дурак дураком. Условимся, пиши мне и не жди ответов» (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 16 тт. Т. XIII. М. -Л.: Изд. АН СССР, 1949. С. 243). [↩]
9. »Исповедь»[↩]
10. Датируется по почтовому штемпелю: «7.VIII.1913», адресовано в Париж: «Paris Ve L Grossman 21 Rue Valette».[↩]
11. Н. Н. Евреинов (1879 – 1953) – режиссер, драматург. Развернутую характеристику Евреинова Чуковский дал в своем подробном комментарии к «Чукоккале» (М.: Русский путь, 2006. С. 34 – 38).[↩]
12. В данном случае речь идет о книге статей Гроссмана «Бальзак и Достоевский», опубликованной впервые в журнале «Русская мысль» (1914. N 1); А. Л. Волынский (Х. Л. Флексер) (1863 – 1926) – критик, искусствовед. Многочисленные упоминания о Волынском есть в «Дневнике» Чуковского (см.: Чуковский К. И. Собр. соч. в 15 тт. Т. 11, 12. М.: Терра, 2006).[↩]
13. Книга И. Тэна «Бальзак» вышла во Франции в 1858 году, на русском языке – в Санкт-Петербурге в 1894 году.[↩]
14. Чуковский ошибся в написании, правильно: Максим Дю Кан (Du Camp) (1822 – 1894) – французский писатель, член Французской академии с 1880 года. В сборнике «Современные песни» (1856) Дю Кан воспевал успехи промышленности.[↩]
15. Н. Минский (Н. М. Виленкин) (1855 – 1937) – поэт.[↩]