В. В. Корона. Работы по поэтике и морфологии поэтического текста

В. В. К о р о н а. Работы по поэтике и морфологии поэтического текста. Москва, Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2014. 696 с.

Новость заключается не в том, что автор солидного собрания филологических штудий (изданного, увы, посмертно) был биологом по профессии, но филологом по призванию: гуманитарные хобби у естественников — не редкость. Необычна книга тем, что, погружаясь в филологическую проблематику, он оставался биологом.

Как бы это наглядней пояснить? Для филолога традиционного толка известные строки Анны Ахматовой «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» — метафорическое выражение мысли о том, что высокая поэзия вырастает из самой неприглядной прозы жизни. Автор же книги акцентирует буквальный их смысл: стихи — растут. Растут — значит, не таинственным образом возникают в сознании поэта, а реализуют некий генетический код, действующий столь же непреложно, что и генетические программы, отвечающие за весь жизненный цикл любого организма.

В том, что процесс стихосложения подчиняется определенным законам, сомнений быть не может, подтверждение тому — вся теория стиха. А вот с утверждением В. Короны, будто это те же самые законы, по которым растут «желтый одуванчик у забора» и другие растения, упомянутые Ахматовой, согласиться труднее: слишком уж разные субстанции — сор у забора и внутренний мир поэта. Но постулат биолога-стиховеда отнюдь не произволен, однако, чтобы принять его, нужно уяснить, что «стимул, воздействующий на анализаторы, не имеет ничего общего с вызываемым ощущением. Наши ощущения не «отражают» действительность, а конструируют ее по определенным правилам», поэтому «единственно доступная нам реальность — это реальность модельного отображения действительности» (с. 37). То есть речь должна идти не о двух разных субстанциях, а о законах моделирования реальности в разных вариантах ее проявления.

Постигая эти законы, исследователь выходит на общенаучное понятие структуры. Структурный подход — ключевой методологический принцип морфогенеза, которым Корона занимался как биолог. Его кандидатская диссертация называлась: «Формирование пространственной структуры листовых пластинок». Морфологии растений была посвящена и его докторская работа, завершить которую он не успел, но основные ее положения опубликованы в монографии «Строение и изменчивость листьев растений: основы модульной теории», которую В. Корона написал в соавторстве с коллегой-биологом.

Модульная теория — это чистая биология, шаг к созданию теории органического роста, объясняющей разнообразие видов и позволяющей предсказывать существование еще не открытых или даже не сформировавшихся видов. (Корона даже считал возможным в перспективе оснастить ее математическим аппаратом.) Ее можно уподобить периодической системе в химии, только содержание ключевого понятия «модуль» — биологического аналога химического элемента — по сей день остается предметом поиска и дискуссий.

Когда молодой биолог Корона от локальной проблематики своей кандидатской работы перешел к более общим вопросам морфогенеза растительных форм, понятием «модуль» он еще не пользовался, но углубленно занимался разработкой структурного метода. Именно методологические проблемы биологии и побудили его обратиться к структуре поэтического текста: мол, если структурные законы универсальны, то они должны сходным образом проявляться в морфогенезе и древесного листа, и поэтического произведения. В чем и следовало убедиться.

Почему для сопоставления он выбрал поэзию? Потому что любил и знал ее со студенческих пор (как и многие его сверстники — независимо от специальности), к тому ж она как материал исследования была, что называется, всегда под рукой. Не вызывал особых затруднений и выбор поэтических текстов для анализа: если закономерность универсальна, она проявится в любом варианте. Поначалу склонялся к Блоку, но все-таки предпочел Ахматову, увидев, что вся ее поэзия — это «единый текст», к тому же «прозрачный». А главное — поэтический материал Ахматовой как бы сам ложился в руки исследователя структур: многократно повторяющиеся образы («автоповторы»), подмечаемые всеми исследователями в ее стихах, были опорными точками ее поэтического мира. Она и сама как бы подсказывала: «Чтобы добраться до сути, надо изучать гнезда постоянно повторяющихся образов в стихах поэта — в них и таится личность автора и дух его поэзии» (с. 22, 23). Руководствуясь такой наводкой, исследователю оставалось принять эти образы за структурные единицы текста (будущие «модули» теории органического роста). Поиски в новом направлении (причем, надо отдать должное, автор основательно изучил филологические источники и по стиховедению, и по творчеству Ахматовой) спустя несколько лет привели к появлению филологической монографии биолога В. Короны «Поэзия Анны Ахматовой: поэтика автовариаций».

Предваряя ту пионерную для него работу, автор четко определил свои намерения: не интерпретация ахматовских образов, не определение их художественных достоинств, а ее «»личная технология» поэтического формообразования» (с. 23). Такой угол зрения можно уподобить наблюдению работы внутренних органов пациента посредством рентгеновского аппарата: неважно, чтó этот пациент представляет собой как личность, а важно, как функционируют «модули» его организма.

Однако (продолжу аналогию) лишь специально подготовленный человек может достоверно интерпретировать смутный негатив рентгеновского снимка. Вот и перед стиховедом-структурологом сразу встал вопрос: а какие фрагменты открывающейся его взгляду картины можно обоснованно выделить как элементы художественной системы? Изучив опыт структурирования поэтических текстов филологами (М. Гаспаров, Ю. Щеглов и др.), В. Корона отметил как наиболее перспективные лексикоцентрический и лексико-синтаксический подходы, но пришел к выводу, что, к сожалению, ни тот, ни другой не указывают на критерий, позволяющий отличить «реальный», то есть преднамеренный, авторский повтор от случайного. Они не учитывают, что структура текста определяется не только расстановкой слов, но и движением образного смысла. Поэтому искомый текстовой элемент, по мнению Короны, — это «особого рода структура, один конец которой — «словесный», а другой — «образный». Первый как бы укореняется в тексте, а другой — в сознании читателя» (с. 53). Исследователь называет этот элемент «словообразом», а соединительную линию между словом и образом — морфогенетической связью.

С помощью этого понятийного инструментария, непривычного для литературоведения, Корона анатомирует ахматовские тексты, раскрывая «ближние» и «дальние» внутритекстовые связи, выделяя при этом ядра авторских словообразов («гнезда»), наблюдая (вот тут как раз и значимы автоповторы), как словесные «ядра» по ходу развития образной мысли обретают все новые семантические оболочки (это и есть образование новых словообразов), как формируется «веер» внутритекстовых связей, как сближаются и расщепляются «лучи» этого веера посредством «рифменного сближения» и иных инструментов формирования стихотворного текста… Ничего этого мы не осознаем, когда наслаждаемся поэтическим произведением, но точно так же не вникаем мы и в тайны морфогенеза древесного листа, когда любуемся этим чудесным творением природы.

Насколько предлагаемый Короной подход обогащает, в частности, наше представление о творчестве Ахматовой? Тут мнения читателей книги разойдутся: одни увидят в ней попытку «музыку разъять, как труп», но для других в анализе «автовариаций», ядром которых является, например, слово «роза», представится картина, подобная замедленной киносъемке, позволяющей увидеть, как из почки прорастает лист или распускается цветок.

Так или иначе, изыскания биолога Короны в области поэтики нашли живой отклик в филологической среде — особенно после того, как его монография, долго существовавшая в рукописи и потому доступная лишь узкому кругу сопричастных, появилась в бумажном варианте. Корону стали приглашать на филологические конференции, он участвовал в учреждении серии междисциплинарных сборников «Архетипические структуры художественного сознания», где выступал и как автор, и как один из научных редакторов. Такое внимание новых коллег побудило Корону попытаться применить свой метод и к другим проблемам поэтики на материале творчества не только Ахматовой, но и других авторов. Любопытна его статья о скрытой гармонии в тоническом стихе Маяковского — в ней он даже весьма изобретательно использовал математический аппарат. Он заново прочитал поэму Некрасова «Мороз Красный Нос» и, кажется, первым из литературоведов предложил объяснение магии воздействия на читателя ее незамысловатого сюжета, вскрыв архетипический пласт ее образности…

Безвременная (на 54-м году жизни) смерть Валентина Вонифатьевича Короны в 2001 году прервала движение его мысли на взлете, но не разрушила ее «генетический код». Подтверждение тому — вот эта книга, изданная друзьями и сподвижниками биолога-стиховеда (редакторы-составители — доктор филологических наук Е. Созина и филолог А. Бурштейн; директор издательства — Ф. Еремеев) на средства, собранные по подписке: так воздвигаются памятники. Книга и есть прекрасный памятник ученому: в ней собраны не только практически все его филологические работы (ничуть, оказывается, не устаревшие), включая и широко известную уже монографию о поэтике автовариаций у Анны Ахматовой, но также две небольшие статьи по биологии, позволяющие читателю более конкретно представить междисциплинарный характер метода Короны.

Настоящей творческой находкой составителей представляется мне дополнение свода научных публикаций Валентина Вонифатьевича подборкой писем. Сохранившиеся в личном архиве ученого давние письма к нему известного востоковеда, историка-арабиста и оригинального мыслителя А. Ковалевского (приходившегося Короне родным дядей), переписка с нежданно обретенным другом и единомышленником А. Бурштейном, деловое письмо Е. Созиной создают тот смысловой пласт, на основе которого научный поиск В. Короны воспринимается как интеллектуальное приключение неординарной личности в непростые времена.

Валентин ЛУКЬЯНИН

г. Екатеринбург