В поисках позитивной программы

Подводя литературные итоги последних лет, западногерманская критика зафиксировала некую «приватизацию» сюжетов, возвращение исчезнувшего «я», которое успешно вытесняет из литературы политическую проблематику, столь бурно ворвавшуюся на страницы произведений 60-х годов. Читающая публика, да и сами литераторы устали от политической многоголосицы и шумных дебатов минувшего десятилетия и снова повернулись к «частной жизни», – примерно такой вывод сделали некоторые критики Федеративной Республики Германии, пытаясь выявить характер той «смены тенденций», что обозначилась в культурной жизни страны к середине 70-х годов.

Поворот к «приватному», «интимному» и в самом деле ощутим в целом ряде сочинений последних лет. Однако он, конечно, не исчерпывает содержания многообразных процессов, определяющих сегодня литературную ситуацию ФРГ. Если приглядеться внимательней, то станет очевидным наличие другой, и, на наш взгляд, весьма существенной, тенденции, – ее значимость буржуазная критика, занимающая ключевые позиции в системе литературного производства, охотно принижает или вовсе игнорирует. Тенденция эта прямо связана с той политизацией, начало которой положили события второй половины 60-х годов.

В начале нынешнего десятилетия в литературе ФРГ выявилось хотя и не очень еще мощное, не очень развитое и оформившееся, но вполне заметное новое течение, несущее в себе последовательно демократические, социалистические черты¹. Это течение включает весьма неоднородные элементы. Оно складывается из деятельности так называемых «Кружков рабочей литературы», объединяющих главным образом пишущих рабочих; многочисленных самодеятельных коллективов – «сонггрупп» (авторов и исполнителей песен), уличных театров, агитбригад; заводской и профсоюзной печати; прогрессивных писательских групп, например группы вокруг журнала «Кюрбискерн» или «Литературной группы «Левый Мюнхен».

С этим течением связана творческая практика ряда профессиональных писателей, ориентирующихся на новую, более широкую и демократическую, читательскую аудиторию, ищущих контакта с рабочими и пишущих для них.

Многие особенности сегодняшней литературной ситуации в ФРГ весьма точно раскрывает ленинский тезис о двух культурах. Борьба двух культур: культуры господствующего класса и культуры демократической, отражающей интересы широких масс трудящихся, – развертывается в книгоиздательском деле и в печати, на театральных подмостках и на экране кино и телевидения, отражается в творчестве многих писателей. Об этом шла речь, в частности, на Нюрнбергской конференции ГКП по вопросам культуры. «Демократические и социалистические позиции в литературе, – отмечается в редакционной статье журнала «Кюрбискерн», – стали сильнее, чем когда-либо за все время существования этого государства» ².

Это набирающее силу литературное движение возникло, конечно, не на пустом месте. Оно опирается прежде всего на традиции, связанные с деятельностью Союза пролетарско-революционных писателей, с движением рабочих корреспондентов 20-х годов. Существенное влияние оказывает опыт литератур социалистических стран, особенно ГДР. Предпосылкой зарождения нового течения в широком смысле можно считать усиление социальных, классовых противоречий в Западной Германии на фоне общего и углубляющегося кризиса капитализма, сопровождающееся активизацией борьбы рабочего класса, а также мощной волной студенческого и молодежного движения. Важнейшим фактором стало образование и рост влияния ГКП, ее последовательная политика в области культуры, направленная на привлечение интеллигенции и ее сближение с рабочим классом.

Известно, что до 60-х годов в ФРГ не было сколько-нибудь значительных и заметных произведений, отражавших проблемы рабочего человека, «мира труда», как принято там говорить. Начавшаяся в 50-е годы «эра потребления» как будто отодвинула эти проблемы на задний план – они тонули в волнах искусно внедрявшейся в общественное сознание идеологии «социального партнерства» и «классовой гармонии». Литература, по многократно цитировавшимся словам известного писателя и критика Вальтера Йенса, изображала человека в «состоянии вечного отдыха», словно начисто забыв о том, что труд остается важнейшей сферой бытия, рождающей свои конфликты и сложнейшие коллизии, непосредственно затрагивающей человеческую психику, духовный мир индивида.

И все же идеология «равных шансов» не была в состоянии надолго скрыть существо реальных социально-политических процессов в стране, характер нарастающих и обостряющихся противоречий. 60-е годы со всей силой обнажили этот замаскированный до поры до времени, начиненный взрывчатой силой механизм. Экономический спад в середине десятилетия особенно четко выявил социальные фронты, опровергнув миф о бесклассовом обществе. Забастовки, активизация деятельности профсоюзов, особенно в период кризисной ситуации 1966 – 1967 годов, участие в движении против чрезвычайных законов и милитаризации страны, в пасхальных маршах сторонников мира – вот далеко не полный перечень форм борьбы рабочего класса.

Отражение острых классовых противоречий все более заметно становилось общественной потребностью. Первым откликом на нее, своеобразным открытием литературной целины было образование «Дортмундской группы 61», которая, если воспользоваться выражением одного западногерманского критика, вызволила из «эстетического небытия» человека труда, приковала внимание читающей публики к его проблемам.

В 1964 году была принята программа «Группы 61», где ставились задачи «литературно-художественного отражения мира индустриального труда и его социальных проблем», «критического изучения рабочей литературы прошлого и ее истории». Обращение к традициям пролетарской культуры было особенно важно для литературы ФРГ, отрезанной от них двенадцатью годами нацизма, а потом продолжительным периодом реставрационного развития и антикоммунизма. Впрочем, отношение к традиции было весьма неоднозначным; предполагалось главным образом использование принципов «рабочей литературы» социал-демократического образца (например, так называемого «Союза мастеровых Дома Ниланд», основанного в 1912 году, отвергавшего по существу отображение классовых противоречий и не принимавшего социалистических идей, или родственного ему «Рурландкрайза»). Традиции, сформировавшиеся в годы расцвета немецкой пролетарско-революционной литературы, не включались официально в программу «Группы 61». Однако важно подчеркнуть, что противоречивость программы во многом преодолевалась в творчестве наиболее видных ее участников: Макса фон дер Грюна, Гюнтера Вальрафа, Эрики Рунге и др. При всех недостатках и ограниченности программы эта группа сыграла важную роль в развитии западногерманской литературы, вернув в сферу общественного сознания фигуру рабочего, проблемы и конфликты «мира труда».

Интерес к рабочей теме подтолкнул развитие Документализма в литературе ФРГ, способствовал его расцвету. В 60-е годы огромное распространение получают документальные жанры – наибольшую популярность завоевывают талантливые репортажи Гюнтера Вальрафа и «Ботропские показания» Эрики Рунге. В литературу входят автобиографические записи, сделанные непрофессионалами (вроде получившей широкую известность книги Урсулы Трауберг «Прошлое», драматической истории молодой женщины из «низших слоев»; предисловие к этой книге написал Мартин Вальзер); протоколы, интервью, высказывания «человека с улицы» перед микрофоном, стенографические записи бесед, результаты массовых социологических опросов и т. д.

Жизнь миллионов людей становилась – во многом благодаря документу – предметом литературы. Шел процесс накопления информации о рабочем классе: записанные на магнитофонную ленту «показания» простых людей, представителей низших социальных слоев, были живым и убедительным свидетельством «существования тех, кто считался несуществующим» ³. Монтаж из статистических данных, сухих цифр и авторского комментария оказывался убедительным средством, чтобы обнажить скрытый под идеологическими напластованиями подлинный характер социальных отношений в стране, разоблачить фальшь лозунгов об «единстве интересов работодателей и работополучателей», продемонстрировать угнетенное и униженное положение тех, кому закрыт «путь наверх». Позволяя беспристрастным языком факта сказать правду и приковать к ней внимание, документ в литературе оказывал мобилизующее действие на читателей, способствовал развенчиванию иллюзий.

Без документальной литературы 60-х годов трудно представить себе развитие прогрессивной, последовательно демократической и социалистической литературы, которая формируется в ФРГ на рубеже двух десятилетий. Важной частью ее стало «Объединение кружков рабочей литературы», возникшее в 1970 году и включающее в настоящее время свыше тридцати «Кружков» в разных городах ФРГ. Стремясь преодолеть слабости и непоследовательность творческой практики «Группы 61» (обвиненной многими ее участниками в подражании буржуазным образцам, «обожаемой тетушке «Группе 47», в отходе от первоначальных просветительских целей и утере контакта с рабочими и профсоюзной прессой), ряд известных литераторов – среди них Петер Шютт, Гюнтер Вальраф, Эрика Рунге, Ангелика Мехтель и другие – стали в конце 60-х годов инициаторами организации «Кружков», возникших как форма литературной самодеятельности, рассчитанная на самое широкое участие трудящегося населения.

«Кружки» – элемент прогрессивного литературного движения в ФРГ. Очевидно, было бы неверно преувеличивать или тем более абсолютизировать их роль в общем процессе развития демократической литературы (а такая тенденция наблюдается среди части левой интеллигенции). Однако нельзя и недооценивать их вклад в формирование антикапиталистического самосознания рабочего класса.

«Кружки» видят свою задачу не только в том, чтобы «языковыми средствами» отражать «человеческие и материально-технические проблемы мира труда», доводить до сознания людей общественный характер этих проблем, но и в том прежде всего, чтобы «способствовать изменению общественных условий в интересах людей труда». Для достижения этой цели, как отмечается в программе, «Кружки» объединяют свои усилия с деятельностью «всех групп и сил, которые стремятся к демократическим изменениям» в обществе; большое значение в «Кружках» придают сотрудничеству с профсоюзами как крупнейшими организациями трудящихся. Литература, создаваемая в «Кружках», обращена прежде всего к рабочим, на них преимущественно рассчитана. В предисловии к коллективному сборнику «Строительный кран опрокидывается» (1970) отмечается, в частности, что «политическое и литературно-художественное освещение мира труда не может быть псевдообъективным или прекраснодушно возвышаться над партиями, а должно служить духовно и физически эксплуатируемым, способствовать демократизации и гуманизации» жизни. По словам писателя Эрасмуса Шёфера, «Кружки» – это форма «широкого демократического движения с несомненно социалистическими целями» ⁴.

Вряд ли можно выявить существенные различия в тематике по сравнению с работами участников «Дортмундской группы», – различия заключаются в методах и целях работы. В отличие от «Группы 61», в «Кружках» большое внимание уделяется не работе «в одиночку», а формам коллективного сотрудничества – общественным диспутам с участием читателей, выступлениям перед рабочими, обсуждениям произведений пролетарско-революционных писателей, распространению листовок и другим совместным акциям. Важную роль приобретают выступления в профсоюзной, заводской печати, в частности в газетах ГКП.

Если на первых порах участники «Кружков» относились к вопросам эстетического характера как к чему-то второстепенному, то в последние годы такая точка зрения уступает место активному и заинтересованному обсуждению этих проблем. И в теоретическом и в практическом плане здесь прослеживается заметная эволюция.

Литературная практика «Кружков» принципиально противостоит левацкой тенденции (выраженной, к примеру, в материалах журнала «Альтернатива») чрезвычайно узко – вне эстетических проблем – трактовать понятие «рабочая литература». Это не означает, конечно, что литературная продукция «Кружков» всегда отличается высоким художественным уровнем, – нет необходимости говорить о том, что качество этих работ различно. Но вот коллективные сборники, выпускаемые «Кружками» (некоторые вышли в издательствах «Пипер» и «Фишер»), свидетельствуют об определенном росте эстетического уровня произведений, – мы находим в них и более разнообразную повествовательную технику, и более убедительные психологические мотивировки поступков и ситуаций, индивидуализированные характеристики персонажей. Если проследить за коллективными публикациями такого рода – сборниками «Сплошь работодатели. Какими видят своих шефов люди наемного труда» (1971), «Истории для нас» (1973), «Дорогая коллега» (1973), – то станут очевидными эти поиски большей художественной выразительности. Но дело даже не в отдельных работах. Важнее другое: «Кружки» стремятся к более широкому пониманию целей и задач литературы. При этом «мир труда» понимается не только как пролетарская среда, но как вся совокупность мира, в котором живет человек.

«Мы увидели и поняли… – говорится в сборнике «Писать реалистично», где собраны материалы проходившего в Шпринге в 1972 году семинара на тему «Кружки» в развитии антикапиталистической литературы в ФРГ», – что «мир труда» не означает в первую очередь какую-то одну сферу, сферу труда, а охватывает весь окружающий нас социальный мир…» ⁵

Важная заслуга в прояснении сложных идейно-эстетических проблем принадлежит редакции журнала «Кюрбискерн», где регулярно публикуются статьи на эти темы. В частности, принципиально важной представляется полемика с журналом «Альтернатива», полагающим, что «рабочая литература» вообще не принадлежит к сфере культуры.

Вопрос о том, какой должна быть литература, предназначенная для рабочих, продолжает оставаться предметом самых оживленных споров. «Для кого он, собственно, пишет?» – так, не без полемического задора, назвали свою книгу, выпущенную в 1973 году, молодые мюнхенские литераторы Манфред Бош и Клаус Конецки. В книге собраны ответы рабочих на вопросы о том, что они читают, какую роль в их жизни играет литература и чего они ждут от нее, каковы, с их точки зрения, возможности сотрудничества и взаимопонимания между рабочими и интеллигенцией, что им понравилось (или не понравилось) в предложенных отрывках из произведений Бёля, Энценсбергера, Хандке, Вальрафа, Ринзер, Майвальда и других западногерманских писателей. Собирая материал, авторы, по их собственному признанию, исходили из того, что культурные потребности людей могут быть поняты и осмыслены только в связи с их жизненным опытом и развитием, образованием и воспитанием, условиями жизни и досуга, материальными возможностями, – иными словами, находятся в прямой зависимости от многих социальных, экономических, политических факторов.

Бош и Конецки обратились с рядом вопросов и к некоторым писателям. В какой мере им важно знать, кто читает их произведения? Как они относятся к попыткам рабочих описывать свой труд, свою жизненную ситуацию? Каковы критерии, отличающие «рабочую литературу» от «литературы буржуазной»? Должен ли писатель задавать себе вопрос, для кого он, собственно, пишет?

Кому служит литература? – вот основная тема этой чрезвычайно интересной и, пожалуй, не имеющей аналогии в ФРГ книги. Проблемы, поднятые в ней, приобретают в условиях ФРГ особое значение. До сих пор на книжном рынке преобладает – во всяком случае, количественно – худший вид беллетристики: массовые дешевые издания в виде «хефтроманов» («романов-тетрадок»), выпускаемых в количестве 340 – 370 миллионов экземпляров в год; каждый экземпляр находит в среднем шестерых читателей. Подсчитать размеры этого культурного, а точнее, антикультурного бедствия несложно. По статистическим данным, 45 процентов рабочих и 35 процентов служащих и мелких чиновников, находящихся на низших ступенях служебной иерархии, принадлежат к числу потребителей этой низкопробной продукции – каждый читает в среднем по 32,9 «романов-тетрадок» в год. Данные статистики рисуют весьма грустную картину: в основном «потребляется» литература низкосортная, затемняющая и искажающая реальность, рождающая несбыточные иллюзии, литература, по сути своей, глубоко реакционная.

Конечно, в данные статистики не умещаются сложные процессы, происходящие в сознании широких кругов читателей, особенно в последние годы. Процент рабочих, читающих прогрессивную литературу, не так велик. И все же 4 процента рабочих, которые, по тем же данным, читают социально-критическую или революционную литературу, в абсолютных цифрах составляют примерно полмиллиона людей, то есть представляют собой весьма внушительную читательскую аудиторию, если учесть небольшие тиражи этой литературы⁶.

И тем не менее соотношение между «массовой» и социально-критической литературой – в смысле их распространения и воздействия – пока еще не в пользу последней.

1. Обэтомсм., вчастности: Hans Joachim Bernhardt, Polarisierung und Differenzierung in der Literatur der BRD. In: «Weimarer Beiträge», 1974, N 12; Ursula Reinhold, Bericht über das Kolloquium «Entwicklungstendenzen in der Literatur der BRD am Beginn der 70-er Jahre». Ebenda; Ursula Reinhold, Klassenkampf – Kultur – Literatur in der BRD. Gespräch mit Oskar Neumann. In: «Weimarer Beiträge», 1974, N 2.[↩]
2. »Kürbiskern», 1973, N 4, S. 636. [↩]
3. »Kürbiskern», 1973, N 4, S. 648. [↩]
4. Цит. по: Peter Kühne, Arbeiterklasse und Literatur, Frankfurt a. M., 1972, S. 191.[↩]
5. Цит. по: Oskar Neumann, Kampfe, indem du schreibst. In: «Kürbiskern», 1973, N 2, S. 431.[↩]
6. Обэтомсм.: Kaspar Maase, Arbeiter und Lesen. In: «Kürbiskern», 1974, N 2, S. 103 – 104.[↩]