В 1918 году на спектакле «Мистерии-буфф»

Мне посчастливилось видеть «Мистерию-буфф» на репетиции и на премьере 7 ноября 1918 года.

В октябре 1918 года по восьмисотметровому коридору университета бродили сравнительно немногочисленные студенты, явно относившиеся к различным группам. Различались они и по возрасту, и по жизненному опыту, и по своему отношению к революционным событиям. Тут были «старички» – молодые люди в возрасте 23-25 лет. Поступив в университет накануне мировой войны, они ушли затем в армию и возвратились доучиваться в 1917-1918 годах. Тут были и юнцы в возрасте 16-18 лет, едва закончившие среднюю школу.

Студенчество кипело и бурлило, обсуждая события Великого Октября. Вспоминали в связи с этим и «Мистерию-буфф».

Первое чтение пьесы состоялось 27 сентября. Собрание было немногочисленным: А. В. Луначарский, некоторые режиссеры, художники, актеры, друзья автора. Революционность пьесы нашла полное понимание и общее одобрение.

Однако на читке пьесы в бывшем Александрийском театре преобладало отрицательное к ней отношение.

Лишь с помощью Луначарского был предоставлен для постановки Театр музыкальной драмы (ныне Оперная студия консерватории). Газеты опубликовали обращение создателей спектакля к актерам, приглашающее участвовать в постановке, посвященной первой годовщине Октября. 13 октября состоялась читка пьесы автором. В. Мейерхольд изложил план постановки, художник К. Малевич демонстрировал эскизы. Актеров было немного.

Тем временем обращение принять участие в постановке докатилось до университетского коридора, вызвав различное к себе отношение. Часть «стариков» осталась равнодушной к обращению, часть демонстративно его игнорировала, резко критикуя пьесу. Юнцы же знали о Маяковском главным образом понаслышке или имели неправильное о нем представление, но не были безучастными.

Мы сговорились пойти своей компанией на репетицию и увидели один из черновых прогонов спектакля. Декорации частично стояли на сцене. Бросалась в глаза конструкция земного шара – ультрамариновая полусфера, занимавшая нарядную часть сцены. Некоторые актеры были в театральных костюмах, некоторые – в бытовых, но свои реплики подавали уже в полный голос. Время от времени репетиция прерывалась, за кулисами возникало вроде как замешательство, слышались голоса, выкликающие кого-то, а над ними возвышался чей-то громовержущий рык («Сам Маяковский», – шепнул мне сосед, незнакомый студент).

Все было внове, все дышало прямым вызовом – дерзким, веселым, злым. «Мистерия-буфф» начисто отвергла тот ход действия, который был типичен для известных мне пьес и спектаклей. Пьеса Маяковского «стреляла» в зрительный зал. Зрителю, привыкшему к декорациям и костюмам Головина, Коровина, Бенуа, оформление «Мистерии-буфф» казалось странным. Обнаженная площадка, элементы конструкций, серая, блеклая прозодежда «нечистых», крикливо-сатирические костюмы «чистых» производили впечатление «безусловности», лишавшей спектакль привычных эстетических иллюзий. Понять и оценить намерения создателей спектакля было выше моего разумения. И все же пьеса меня «задела».

Прошла неделя, началась вторая, когда в университетском коридоре и наткнулся на группу студентов, распределявших между собой билеты. «Куда собрались?» – «В Музыкальную драму на «Мистерию». – «А мне билет?» Вечером 7 ноября я очутился в театре.

В зале были зрители, каких не знали императорские театры. Многие пришли прямо с фабрик, заводов, из учреждений, воинских частей. Публика в партере была понарядней. Здесь оживленно переговаривались, шумно усаживались и приветствовали знакомых – многие чувствовали себя как дома.

Для меня, далекого от театрально-художественной среды, знакомых лиц было немного. Александр Блок, художник И. Бродский, театральный критик А. Кугель, преподаватель университета и художественный критик А. Левинсон, артисты бывшего Александринского театра – Ю.