Тенденции развития свободного стиха

Я чувствую, что на этой дискуссии может грянуть буря. Дело не только в том, что произойдет столкновение мнений противников и сторонников свободного стиха, но и в том, что среди самих сторонников свободного стиха нет единства. И это хорошо, ибо истина рождается в спорах.

Свободный стих воспринимается многими как некий побочный сын поэзии. Если законнорожденный сын почивает в уютненькой колыбели размера, с ним возится няня-рифма и над ним склоняются умиленные лица издателей и критиков, то свободный стих ютится где-то на задворках, он нечто вроде подкидыша. Но иногда этот побочный сын получает неслыханное наследство. И тогда появляются такие поэты, как Уитмен, как Хикмет, как Неруда и многие другие…

И кто знает, может быть, наш возросший интерес к русскому свободному стиху с тем и связан, что он не сегодня-завтра может разбогатеть?

Я не стал бы прибегать к подобному сравнению, если бы не выяснилось, что подобно тому, как некогда семь городов оспаривали право быть родиной Гомера, сейчас семь народов отказываются от права считаться родиной свободного стиха. Американцы ссылаются на французов и на немцев, немцы ссылаются, конечно, на французов, а во Франции нашлись критики, которые утверждают, что верлибр – это дурная мода, которая пришла из Германии, из Англии и – как бы вы думали! – из России… Так что круг замкнулся.

Прошу извинить за нескромность, но мне придется то и дело ссылаться на собственный опыт – он ближе всего и, естественно, легче всего поддается осмыслению. Тем более, что я прошел все стадии по отношению к свободному стиху, начиная с восторгов первооткрывателя до кризиса и скептицизма. Сейчас, должен сказать, я не придерживаюсь ни одной из крайних позиций. Сейчас я верю в свободный стих, но это вера трудная, выстраданная, я бы сказал, трезвая.

Каким образом найти ключ и проблеме свободного стиха?

Несомненно, что свободный стих как поэтическая структура теснейшим образом связан с особенностями конкретного языка (об этом я скажу ниже). И одновременно в нем присутствует некое межнациональное начало. Хотим мы или нет, но есть нечто общее, сближающее свободный стих разных народов, закономерности его возникновения и развития, будь то свободный стих американский, или немецкий, или французский, или турецкий, или эстонский (я нарочно беру самые разные языки и отдаленные языковые группы). И по-моему, путеводной нитью в лабиринте свободного стиха является высказывание Иоганнеса Бехера, который в книге «Любовь моя, поэзия» пишет следующее: «Поэт должен все время освобождаться от рифмы – в свободной строфе, и от свободной строфы – в рифмовке. Это двусторонний болезненный процесс, в котором находит свое выражение процесс человеческого развития: очищение, обогащение, возвышение, обновление» ¹.

Я бы отметил четыре основных аспекта в развитии свободного стиха: отрицание, созидание, синтез и преемственность.

Свободный стих возникает как отталкивание от инерции, от механического приема, от монотонности, от «шарманки», с одной стороны, от литературной условности – с другой. А. Жовтис в одной из статей, на мой взгляд, верно определяет свободный стих как «метрический взрыв» ². Этот метрический взрыв имеет первопричиной взрыв содержания.

Первым таким крупным взрывом в истории поэзии был, по-моему, Уолт Уитмен. Если бы среди нас присутствовали астрономы, они сравнили бы его рождение с рождением «суперновы». Не имея возможности излагать полностью воззрения Уитмена на сущность и задачи поэзии, приведу лишь презрительные характеристики, которыми он награждал тех, кто придерживался традиционной формы и содержания: «замызганная рухлядь», «фокусы, трюки, эффекты, прикрасы и вычуры», «мелкие штучки, сделанные дряблыми пальцами» ³.

Таким же явлением, только с несколько иным содержанием, предстает революционная поэзия Назыма Хикмета, которая не укладывалась в традиционные восточные размеры; такова же и поэзия Бертольта Брехта. И образец такого взрыва в русской поэзии – пусть иного масштаба – это сборник В. Солоухина «Как выпить солнце».

Отталкиваясь от литературной условности, свободный стих находит новые средства выразительности в обнаженной правде, в истинности и подлинной поэтичности самого содержания, в свободной, естественной, ничем не скованной человеческой интонации. Именно свобода, естественность разговорной речи является его стержнем» его доминантой.

Свободный стих возникает от того, что сильный напор содержания как бы ломает плотину старой формы.

Я отнюдь не хочу сказать, что содержание не нужно в традиционном стихе, хочу лишь сказать, что свободный стих без особой густоты и интенсивности содержания вообще не может существовать, иначе он немедленно превратится в вялую прозу.

1. И. Бехер, Любовь моя, поэзия, «Художественная литература», М. 1965, стр. 107.[↩]
2. »Вопросы языкознания», 1970, N 2, стр. 75. [↩]
3. Корней Чуковский, Мой Уитмен, «Прогресс», М. 1969, стр. 88 – 39.[↩]