Студенты Литературного института им. А. М. Горького об учебнике «Поэзия»

Нет диалога с читателем

Книга, на мой взгляд, действительно могла бы быть полезна каждому, кто хочет «научиться читать поэзию». Как верно было замечено в предисловии, тем проще будет понимать стихотворные произведения, чем больше их прочтешь. Здесь же под одной обложкой огромное количество стихотворений самых разных направлений, тематики, жанров, стихотворений, написанных в разные эпохи. Перед читателем будто бы хрестоматия, но в то же время – с теорией, которая позволяет рассмотреть не только отдельные явления в поэзии, но и в целом составить представление о том, каким образом она функционирует (как она «живет»).

Здесь же я увидел недостаток книги: в то время как заявлена функция «научить», книг не ведет диалог с читателем. Не хватает объяснений, комментариев. Есть теория, и есть большое количество примеров. Стихи появляются в первом же разделе, и в какой-то момент кажется, что читаешь поэтический сборник. Но если бы под каждым примером уместились два-три сопроводительных слова, то читателю неискушенному было бы, вероятно, немного проще воспринимать прочитанное.

Есть еще один недостаток, гораздо серьезнее предыдущего: теория порой слишком пространно изложена. Не хватает конкретики, не хватает имен. Так, например, в разделе 2.3 «Профессиональная, любительская, народная и наивная поэзия», отвечая на вопрос, какой бывает поэзия, авторы говорят в числе прочего, что она иерархична. Указаны три ветви развития в ХХ веке: поэзия официальная, поэзия неподцензурная, поэзия эмигрантская. При этом почему-то имена названы только для одного типа – для поэзии неподцензурной. Таким образом, читатель не может почерпнуть из книги информацию о том, кого ему следует прочесть, чтобы познакомиться с другими ветвями.

Можно, конечно, сказать, что в нынешнее время, когда у каждого в кармане есть гаджет, есть Интернет, необязательно расписывать все столь подробно, в деталях. Однако в такого рода уточнениях, примерах, в том, чтобы вызвать в читателе доверие к материалу и «построить с ним диалог», быть может, и есть суть книги (по крайней мере, прикладного пособия, учебника).

Вячеслав КАТИЧЕВ

Никакого разрыва между
«настоящей» прошлой поэзией и новаторской – нет

На мой взгляд, это не только учебник, но и попытка примирения так называемых традиционной и современной литератур.

Сегодня человек отчужден и от актуальной поэзии, и от современного искусства в целом: классическая, а позже модернистская традиции – вернее, их интерпретация – показали ему «невообразимые высоты», дали инструментарий, подход к осмыслению художественных произведений, который он не может применить к тому, что делается сейчас. Того, что мы ожидаем в стихотворении, ориентируясь на миф о поэзии прошлых веков, мы не находим – и разочаровываемся.

И новый учебник поэзии, выбирая не хронологический путь, а тематический, проблематический, если угодно – концептуальный, представляет иной подход, заставляющий мыслить, когда ставятся в один ряд Пушкин и Шваб, Цветаева и Вера Павлова и т. д. Создатели учебника показали, что никакого разрыва между «настоящей» прошлой поэзией, по которой существует бесконечная ностальгия (ах, Александр Сергеевич!), и новаторской, «радикальной», которую упрекают в отсутствии коммуникации с читателем, в непонятности, замкнутости, – нет. А есть только бодлеровское «обостренное чувство современности», осмысление действительности, переосмысление «общечеловеческих ценностей» и – язык.

Отмечу разделы, посвященные субъекту, адресату и поэтической идентичности, стоящие впереди и структуры текста, и метрики, и формата. Важно осознавать, что мы имеем дело с поэтическим высказыванием. Прежде всего, нужно понять, кто произносит эту речь, кому ее адресует и с какими другими высказываниями она соотносится. Мы уже давно должны отказаться от пресловутого «лирического героя», ведь данное понятие сужает нашу интерпретацию: с ней возможен лишь поверхностный анализ стихотворения – того, что в нем происходит на уровне тропов, тематики, мотивов. Субъект же, как и идентичность, всегда сопряжен с поэтическим языком и свершается в нем каждый раз заново.

Говорить об идентичности, например этнической, сегодня необходимо. Сегодня– во времена стирания малых народов, малых языков, их культур, во времена унификации (и ряд поэтов в учебнике прекрасен: чувашский-русский-французский Айги, Завьялов с его мордовской идентичностью, поэты-эмигранты начала ХХ века, Шамшад Абдуллаев в Узбекистане). Хочется похвалить раздел, посвященный социальной идентичности: начинать с Есенина и Мандельштама и заканчивать Кириллом Медведевым – настоящий жест примирения, ведь ангажированная поэзия последних десятилетий у большинства вызывает наибольшее сопротивление. К разделу «Гендерная идентичность» у меня есть некоторая претензия (из-за субъективных пристрастий, конечно же): круг авторов-женщин мне показался слишком узким, мне жаль, что не было сказано, например, ни о Полине Андрукович, ни о Лиде Юсуповой, поэтика которых действительно представляет собой преломление уникального женского опыта.

От учебника иногда остается ощущение недосказанности; кажется, что его создатели чувствуют ускользание сказанного, и вместо него появляется школьное «Читаем и размышляем». Но это и хорошо: пауза, заполненная стихами, дает возможность читателю задать вопрос, учебник не превращается в диктат и ищет диалога с читающим¹.

Мария КЛИНОВА

Где та полка, на которой эта книга будет стоять?

Учебник в целом производит неоднозначное впечатление, и в первую очередь потому, что для меня все же остается неясным: кто именно поставит его на свою полку? Если рассматривать это пособие именно как учебник, то поиск его аудитории можно начать с вуза. Притом что существуют достаточно современные (по отношению к фонду русской классической литературы) и основательные работы, того же М. Гаспарова. Но на этот аргумент авторы рассматриваемого учебника возражают: их труд во многом посвящен современной поэзии, которую исследователи очень долго обделяли вниманием. Однако, на мой взгляд, у подобного «пренебрежения» есть вполне веские основания. Чтобы анализировать именно с научной точки зрения современные произведения, необходимо отодвинуться хотя бы на несколько лет и посмотреть, какие из них «пройдут проверку временем» и станут отражением своей эпохи, а какие исчезнут, как легкомысленное веянье моды.

Но продолжим поиск целевого читателя. Если оставить попытки обрести его в лице студентов гуманитарных специальностей, то передо мной волей-неволей возникает образ школьника с огромным рюкзаком за плечами, набитым тетрадями и учебниками, и неподдельным испугом во взоре: «Как?! Зачем?!» А вернее: «Куда?» В курс какой дисциплины можно было бы включить этот увесистый «томик»? Литературы? Но в нем уже нет места, а разделы «Адресат и адресация» и «Поэтическая идентичность», на мой взгляд, просто не предназначены для среднестатистического школьника ввиду не только сложности самого анализа (а ведь их заставят применять его на практике), но и особенностей терминологии (если ошибаюсь, буду искренне этому рада). Несмотря на то, что авторы попытались приблизить изложение к общедоступному, язык пособия тем не менее далек от того, каким пишут школьные учебники. Вот примеры – и только со вступительных страниц: «Эту особую «спаянность» поэтической речи по горизонтали…» (с. 16); «Значит ли, что если подобрать все ключи, то всякое стихотворение станет понятным? Нет, не значит. Заложенные в поэтическом тексте смыслы потенциально безграничны» (с. 17); «Поэзия, как и вообще искусство, производит непонимание из понимания…» (с. 18; курсив авторов).

Но даже если не принимать во внимание объем как таковой и специфику языка, остается вопрос куда более существенный: а надо ли включать в курс школьной программы такой большой объем материала по стихосложению? Среднее образование призвано заложить необходимую основу для выхода в жизнь или дальнейшего обучения. Невозможно одновременно включить в школьную программу разделы математических рядов, тонкого органического синтеза, хоровое пение, изучение поэзии и т. д. и надеяться, что школьник не сойдет с ума к выпускным экзаменам.

Хотя в защиту юношеской любознательности отмечу, что материал по теории стихосложения, с которым в свое время знакомили в моей школе, был исчезающе мал. Два-три занятия или пара емких параграфов в учебнике, посвященных вопросам размера, рифмы, использования тропов и т. д., с яркими, необычными примерами могли бы повлиять на мое творчество той поры, когда я еще писала стихи. Впрочем, сейчас, когда количество сайтов, посвященных поэзии, необозримо велико, любой начинающий поэт может сам найти все, что сочтет важным и интересным. Таким образом, вопрос о целевой аудитории данного учебника, на мой взгляд, остается без ответа.

Теперь о содержании. Если взглянуть на оглавление, то первое сравнение, которое приходит на ум (оно было произнесено на семинаре кем-то из моих сокурсников), – винегрет.

Смыслообразующими, на мой взгляд, разделами являются: «Звуковой строй», «Метрика», «Рифма», «Строфика», «Графика стиха», «Слова в поэзии», «Грамматический строй в поэзии», «Формат». На них держится теория стихосложения, и они уже неоднократно были описаны в других многочисленных работах. Любая же «новая трактовка» устоявшихся понятий, как и авторский подход к изложению классической дисциплины,– явление крайне неоднозначное и опять же требующее проверки временем.

Ко второй группе материала я бы отнесла «Кто говорит в поэзии? Поэт и субъект», «Адресат и адресация», «Поэтическая идентичность», «Пространство и время в поэзии». Именно эти разделы подробно описывают явления и понятия, на которых, как правило, не заостряют внимание авторы литературоведческих монографий. Каждый из них, бесспорно, обладает своей научной ценностью, но, с моей точки зрения, все они являются избыточными. То, что так подробно и со вкусом описывается на протяжении десятков страниц (к примеру, рассуждения о видах идентичности – гендерная, национальная, религиозная), можно было бы изложить куда более кратко, не утратив при этом оригинальности. Напротив, сам текст предстал бы в выигрышном свете за счет большей концентрации смыслов.

Лишнего в книге много. Для чего включать разделы «Поэзия внутри мультимедийного целого», «Поэзия и общество», «Литературный процесс и литературная жизнь»? Как они помогут тому самому «читателю» в «интерпретации поэтического текста»? Можно ли вообще рассматривать их как нечто научное? На мой взгляд, каждая из этих тем может быть основой интересного творческого обсуждения, но никак не разделом курса стихосложения или теории поэзии. Складывается впечатление, что этот материал был включен в пособие исключительно для создания впечатления всеобъемлемости.

Отдельно мне бы хотелось отметить авторскую позицию составителей. Пытаться вычитывать ее из единичной цитаты (см.

1. В этом серьезном отзыве все же, на мой взгляд, есть очень существенное спрямление проблемы. Классическое (то есть изначальное) понимание предназначения поэзии исходит из обязательного существования коммуникативной связи между поэтом и читателем. А апологеты «новаторской», «радикальной», как угодно, в том числе и авторы обсуждаемой книги, в том числе и М. Клинова, это радикальное различие хотят снять, убедить всех, что оно несущественно. Убедить все равно не получится, но информационный шум вокруг возник давно и постоянно поддерживается. – С. Д. [↩]