№9, 1966/Литературная жизнь

Строки, не увидевшие света

Исследователю, изучающему рукописи художественных произведений, очень важно бывает уловить тот существенный момент творчества, когда писатель, отталкиваясь от конкретного жизненного факта, вступает в сферу вымысла и обобщения. Именно здесь, на стыке жизненной конкретности и творческой фантазии, проступает отношение художника к факту, его угол зрения, его творческая манера. Именно в тех случаях, когда писатель бракует ту или иную сюжетную версию, характеристику, портрет, исследователь обязан внимательно вчитываться в вычеркнутые строки и пытаться уловить по ним ход мысли художника. Сопоставляя зачеркнутое с вновь написанным, исследователь, естественно, ставит вопросы: какой вариант лучше, ближе к жизненной правде? Всегда ли забракованный автором вариант бывает хуже, чем окончательный? Почему автор отказался от первоначальной версии и как это отразилось на ходе всего произведения?

Эти и ряд других вопросов возникли перед нами при изучении рукописей двух романов А. Писемского – «Тысяча душ» и «Масоны» 1. Обе рукописи лишь описаны («Тысяча душ» – М. Ереминым в третьем томе Сочинений А. Писемского, М. 1959, стр. 474 – 476; «Масоны» – А. Рошаль в статье «Из наблюдений над творческой историей романа А. Писемского «Масоны», «Русская литература», 1963, N 1), но, к сожалению, очень мало изучены. Мы коснемся нескольких эпизодов из названных романов, а именно: эпизодов, связанных с замыслом убийства героя романа «Тысяча душ» – Калиновича, и характеристики главного героя романа «Масоны» – Марфина.

Как известно, в романе «Тысяча душ» Писемский отказался от версии убийства Калиновича, которое должно было осуществиться лакеем Давыдкой по наущению князя Ивана и столоначальника Медиокритского. В примечаниях к третьему тому Сочинений Писемского на это впервые кратко указал М. Еремин. Однако М. Еремин в рамках комментария вынужден был этим и ограничиться. А между тем историку литературы небезынтересно знать, что же представляли собой опущенные Писемским эпизоды, равно как и история лакея Давыдки.

Один из эпизодов относится к VIII главе IV части романа «Тысяча душ». Во время свидания в тюрьме жены Калиновича Полины с арестованным князем Иваном этот прожженный интриган и распутник самым наглейшим образом намекал Полине на свой план убийства ее мужа:

» – Что, если бы он умер? – прошептал тот (вычеркнуто: «произнес князь, не выпуская ее из своих объятий». – П.П.), обнимая ее.

– О, это было бы щастие для меня! – отвечала полусумасшедшая женщина.

– Послушай, – продолжал князь, – или нет, я тебя боюсь, – продолжал он и остановился.

– Не бойся, – подхватила Полина.

– Не бойся! – повторил князь. – А если бы у вас в доме случилось бы что-нибудь неприятное, очень неприятное, так ты ни слова, понимаешь ли, ни слова, хоть бы на медленном огне тебя жгли.

– Что ты хочешь делать? – спросила Полина довольно твердым голосом.

  1. А. Ф. Писемский, Тысяча душ. Роман (1858), ч. 4. Черновой автограф. ГПБ имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, Рукописный отдел, ф. 584, N 9, поступл. 1947, N 227; А. Ф. Писемский, Масоны. Роман в пяти частях, ч. 1 – 5. Черновой автограф и списки. Библиотека имени В. И. Ленина, Рукописный отдел, ф. 407.[]

Цитировать

Пустовойт, П. Строки, не увидевшие света / П. Пустовойт // Вопросы литературы. - 1966 - №9. - C. 249-250
Копировать