Стиль и личность художника (О некоторых неизученных аспектах стиля)

С большим вниманием я прочел интересные статьи К. Зелинского «О красоте» и А. Лебедева «Теория и практика». Позволю себе сделать лишь следующие краткие замечания: А. Лебедев правильно критикует как «гносеологизм» и абстрактность, так и поверхностное иллюстрирование тезисов примерами из художественных произведений, требуя от критики, чтобы она была и «оценочной наукой», то есть чтобы она, анализируя явления искусства, в том числе и современного, давала им широкие оценки. Но все же не следует смешивать эстетику с литературной критикой. Эстетика (как систематическая наука) имеет свои специфические цели, хотя она и не может быть отъединена от литературной критики, которая несет в себе глубоко значимые эстетические идеи.

Статья К. Зелинского дает нечто новое, так как вопрос о красоте давно не ставился конкретно. В ней много свежих наблюдений, которые движут мысль автора. Но почему второй части статьи, в которой красота определяется как «цель», недостает той эстетической «окраски», которую мы ощущаем в первой части? Не нарушаются ли связи между красотой-идеалом и чувственной предметной красотой? На всех этих вопросах, вероятно, остановятся более подробно и широко другие участники дискуссии. Но поскольку, как мне кажется, в спорах об эстетике было бы целесообразно затронуть целый ряд общих проблем нашей науки, я хотел бы подробнее высказаться об одной из них, также указанной во вступительной заметке редакции, – проблеме стиля и творческой индивидуальности.

Проблема стиля – одна из центральных проблем художественного творчества. Это подтверждается всей историей искусства; творцы прошлого, достигшие больших высот, создавали свой оригинальный, личный стиль, в значительной степени синтезировавший в себе тенденции их эпохи. Своей богатой личной восприимчивостью, своим глубоким, оригинальным и неповторимым стилем они подводят нас к глубокому переживанию содержания искусства. В наши дни невозможно преодолеть безыдейное и пассивное отношение к жизни, преодолеть натурализм и схематизм, если не развивать в писательской практике стремления к тому, что мы называем личным стилем. От богатства и оригинальности стиля зависит в значительной степени осуществление великой цели художника – увлекать нас, оказывать на нас своим художественным творчеством властное воздействие.

Писатель покоряет нас большими идеями жизни, проникновенным толкованием ее правды. Но идеи эти – не идеи вообще, и правда – не правда вообще. Они в то же время – и нечто личное и неповторимое, не отделимое от ощущений и мировосприятия творческой личности. Это «инстинктивно» осознавали большие писатели, и их стремление усилить гражданскую и этическую действенность искусства сливалось со стремлением «выявить себя» как творцов, воздействовать на читателя и своим стилем. Разве творчество Горького не есть воплощение не иссякавшего в течение всей его жизни стремления выразить себя, свое отношение к жизни, выразить свою богатую личную впечатлительность? И разве это не определяет в значительной степени пленительную художническую силу и значимость его искусства? В своем искреннем стремлении создать полноценный, волнующий и оригинальный образ настоящего современные писатели неизбежно вступают в состязание с достижениями прошлого. Больше того, они должны вывести свои корабли на еще более широкие просторы, чтобы сделать более значительные открытия, преодолеть более высокие преграды. В связи с этим большое значение приобретает проблема стиля, проблема личной восприимчивости.

ДВЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ В ВОПРОСЕ О СТИЛЕ

Одна» точка зрения – ставшая уже традиционной – сводится к тому, что стиль – это «почерк» художника, своеобразие его языковых изобразительных средств. Вряд ли кто-нибудь взялся бы отрицать значение того, что принято называть «почерком» автора. В индивидуальном языковом «почерке» – шутливом, напряженном, логически ясном или пластическом – находят свое выражение индивидуальные, присущие данному писателю черты, его самобытность.

Писатель реализует в слове свои мысли-образы. Своими, ему одному свойственными языковыми средствами писатель заставляет нас «вжиться» в произведение, впитать его значимые эстетические ценности. Это уже частично удовлетворяет нашу эстетическую потребность в оригинальном и неповторимом искусстве. Разве такие современные писатели, как Паустовский, не привлекают нас именно своим индивидуальным «почерком»? Задерживаясь над страницами, вышедшими из-под пера Паустовского, мы как бы взлетаем на легких крыльях ввысь, перед мысленным нашим взором возникают неведомые дали, и в романтическом трепете замирает сердце. Дело в том, что, даже работая над статьей, очерком, этюдом, Паустовский видит перед собой стрелы молний, созерцает просторы моря, слышит шум водопада. И это насыщает образами и метафорами его речь. Она приобретает особый вкус, особый аромат. Она то терпка, то болезненно сладка, то горька, как хинин.

да, велико могущество «почерка» в искусстве! И немногие обладают им. Собственным «почерком» владеют художники большого писательского таланта и культуры, наделенные глубоко развитым чувством эстетически значимого. У этих художников вырабатывается чувство вкуса и меры в употреблении слова, отвращение к слову сырому и необработанному. В их языке находит свое отражение не только их собственная индивидуальность, но и характерные настроения, и черты современной им эпохи. Можно сказать, что тот, кто не обладает собственным почерком, не является настоящим художником, ибо отсутствие почерка означает отсутствие оригинальных изобразительных средств.

Отчетливо выраженный индивидуальный «почерк» у большого художника излучает не только красоту, а как бы еще и высшую нравственность, – так «красота» перерастает в «добро». Мы наслаждаемся прекрасным, радуемся ему, чувствуем, как оно проникает к нам в сердце, делает нас внутренне красивее, человечнее, благороднее. Мы поддаемся прямому, непосредственному воздействию слова, впитываем его – с его неожиданными эстетическими особенностями, с его способностью очищать нас и облагораживать. Такова «сила», содержащаяся в эстетически-прекрасной, совершенной художественной речи. «Почерк» художника превращается в «достоинство» произведения и таким образом воспитывает читателя, способствует его духовному росту.

И все же полностью отождествлять стиль и «почерк» нельзя. Хотя и являясь выражением определенного мировоззрения, «почерк» еще не есть целостное эстетическое отношение художника к действительности. «Почерк» – это элемент или часть стиля, но еще не стиль во всех его измерениях. Художник обладает определенными языковыми средствами для выражения своих впечатлений, для оформления этих впечатлений в художественные образы, но эти средства отнюдь не исчерпывают стиля. Вот почему наряду с «лингво-стилистикой» и литературоведческой стилистикой становится необходимой разработка стилеведения, которое как частный момент включает в себя и стилистику.

Художественное творчество знает различные переходы, ступени между «почерком» и стилем. Когда-то так называемые писатели-декаденты потратили много усилий, работая над формой и экспрессивностью выразительных средств. В своих произведениях они «истолковывали» и разъясняли «божественную миссию» слова, таинственную его силу. Они сумели найти оригинальное языковое выражение для своих мыслей и ощущений, но стиля-того стиля, который предполагается в большом, проникновенном искусстве, – так и не создали. Их творчество обладает стилем, но этот стиль дает лишь ощущение поверхностного, недостаточного знания реальной действительности. Потому что независимо от прелести красок, их игры и переливов, жизненные и эстетические идеалы писателя такого рода направлены скорее к поверхности вещей и явлений, чем к художественному выявлению их глубокой, внутренней сущности.

Следовательно, есть писатели, обладающие богатыми средствами выразительности, но зато лишенные углубленного, проблемного идейно-эстетического отношения к действительности. И это обстоятельство отражается на характере и особенностях их стиля. Это дает нам основание говорить о «ступенях» стиля, о различии между стилем как совокупностью средств языковой выразительности и стилем как глубоким и целостным отношением к действительности, которое накладывает свой отпечаток на все компоненты произведения, в том числе и на языковые средства выразительности. Это различие следует особенно подчеркнуть потому, что существует так называемая филологическая школа, которая понимает под стилем исключительно языковые средства выразительности, да и то в количественных их элементах: употребление метафор, эпитетов и вообще всевозможных видов поэтических фигур. Мы не можем отрицать бесспорно большого значения языка: язык – это материал литературы. Он является тканью образа, его плотью. Он «роднит» нас с другими людьми, помогает проникнуть в сокровенные глубины человеческой психики. Он выражает личность, индивидуальность писателя. И все же язык и слог – это лишь часть стиля, его элементы.

Но если стиль-это не только «почерк» и не только «язык», то, быть может, он является формой художественного творчества вообще и каждого конкретного произведения в частности? Именно такова вторая точка зрения на стиль, которая иногда узаконивается и находит широкий круг приверженцев. Такой взгляд на стиль идет дальше, чем первый, и больше обещает, но, как мы в дальнейшем убедимся, он тоже воздвигает невидимую преграду на пути литературы.

В чем это выражается? Как известно, под стилем понимают господство постоянных признаков в творчестве данного писателя. Здесь прямая связь с формой произведения – формой, понимаемой широко: как своеобразие композиции, портретных характеристик, средств типизации и индивидуализации образов – вообще всех специфически художественных приемов воссоздания человека и действительности. Когда говорят о стиле как форме, имеют в виду именно повторяемость каких-то признаков в индивидуальной манере мышления и приемов изображения. Композиционные приемы у разных писателей весьма различны – и это перерастает в особенности стиля. Далее, приемы создания портрета, средства типизации тоже не одинаковы у разных писателей, и это также перерастает в стиль. Таким образом, понятие стиля как господства повторяющихся признаков абсорбирует в себя и понятие художественной формы.

Мы могли бы привести некоторые примеры в подтверждение такой точки зрения. Мировая литература знает разновидности стилей, основанных на резких отличиях в области художественной формы. Писатели-романтики, например, обладают собственными’ характерными приемами для изображения человека. В данном случае это касается не только стиля, но и метода, однако следует иметь в виду, что две эти эстетические категории, как и все эстетические категории вообще, очень часто взаимно проникают друг в друга. Писатели романтической школы предпочитают приковывать внимание читателя к необыкновенному и исключительному, внушать ему не реальное понимание изображаемого, а свое «космическое», идеальное о нем представление. При этом в их произведения нередко вторгается случайность, которая и определяет резкие повороты в композиционном строении произведения. Таким образом, если понимать под формой элементы композиции, приемы характеристики и создания портрета, можно, основываясь на этих элементах формы, говорить о стилевых особенностях романтической школы.

На основе таких элементов мы можем уяснить себе и стилевые особенности писателей-реалистов. Писатели-реалисты лепят художественный образ иными средствами, чем романтики. Они следуют, как принято говорить, логике действительности, рисуют реальную картину человеческого поведения и создают портрет героя в соответствии с живым, непосредственным, точным знанием облика и поведения человека. Эти особенности формы накладывают свой отпечаток на стиль – либо же «создают стиль».

Следовательно, согласно этой точке зрения стиль содержится во всех компонентах формы, в ее сложной и неповторимой «типической» сущности. Такое понимание стиля, несомненно, гораздо богаче, чем подход к нему только как к языковым особенностям произведения. Принимая во внимание значение композиции, типизации, портрета, индивидуализации и т. п. для эстетического воздействия на читателя, мы отдаем предпочтение именно такому, более широкому пониманию стиля. Понятие же «почерк», таким образом, совершенно естественно обособляется в самостоятельное понятие литературной теории, соприкасаясь с понятием стиля, но не отождествляясь с ним и не исчерпывая его.

Эта вторая точка зрения на стиль, как я уже говорил, идет дальше первой. Она больше обещает, однако и она не удовлетворяет нас полностью. Дело в том, что стиль выражает особенности не только формы, но и содержания произведения, он проявляется не только через форму, но и через содержание. Стиль не есть содержание, но он несет в себе весьма значимые особенности содержания. Точнее говоря, стиль проявляется в форме и содержании (в том виде, в каком они существуют в литературе, то есть в их органическом единстве). Он проистекает из индивидуальной манеры восприятия мира, присущей данному художнику, манеры, которая проявляется в содержании его творчества и переходит в форму. Рассмотрим же, как конкретно осуществляется этот процесс,

СТИЛЬ И МИРОВОЗЗРЕНИЕ ХУДОЖНИКА

Общеизвестно, что при восприятии художественного произведения на читателя воздействует не только слог и «почерк» художника, не только форма художественного произведения. Чаще всего читатель воспринимает языковые особенности и особенности формы лишь для того, чтобы затем вдохновиться основным – миропониманием художника и его мироощущением, претворенным в пластические образы. Отсюда и воздействие миропонимания и мироощущения художника, отсюда и значение их для восприятия неповторимых особенностей творчества, то есть того, что мы связываем с понятием стиля.

Повторим еще раз, что главным фактором, определяющим особенности индивидуального стиля во всех его сложных проявлениях, является жизнь, эпоха. Эпоха создает художника, Без ее конкретного воздействия на художника стиль немыслим. Идейные проблемы, волнующие писателя, его восприятие той или иной человеческой драмы или трагического житейского случая – определят и стилевые особенности его произведения.

Одни и те же трагические или комические ситуации, житейские настроения, характеры могут быть воссозданы различными писателями. И произведение каждого из них будет отличаться собственными стилевыми признаками, несмотря на общий материал. Стиль немыслим без всего того, что составляет личность художника – его интеллектуального, эмоционального, этического, духовного строя. И тут возникает вопрос: разве личность налагает свой отпечаток только на форму, а не на содержание также? Отношение художника к действительности выражается в двух аспектах: во-первых, как чувственно-предметное восприятие жизни, и во-вторых, как оценка, как «идейность», накладывающая свой отпечаток на все стороны произведения, в том числе и на его содержание. Факты, послужившие материалом для художника, факты, подсказанные действительностью, получают свою направленность, свою «окраску», свое идейно-эмоциональное завершение, преломляясь через личность и настроения автора. Уже самой своей индивидуальностью, биографией, социальным положением, особенностями мышления и т. п. писатель как бы является «началом истины». Вот почему особенности восприятия мира у крупной творческой личности выступают предпосылкой стиля и проявляются не только в форме, но также и в содержании его творчества.

Среди различных определений стиля существует одно, не утратившее своего значения и поныне. Оно принадлежит Марксу: «Вы восторгаетесь восхитительным разнообразием, неисчерпаемым богатством природы. Ведь не требуете же вы, чтобы роза благоухала фиалкой, – почему же вы требуете, чтобы величайшее богатство – дух – существовало в одном только виде? Я юморист, но закон велит писать серьезно. Я задорен, но закон предписывает, чтобы стиль мой был скромен» ¹. Здесь Маркс говорит не только о форме, но и о содержании, сущности, ибо юмор и задиристость – это не только элементы формы.

В этих скупых строках, где Маркс протестует против нелепых ограничительных требований прусской цензуры, дано определение сущности стиля. Стиль зависит не только от времени, эпохи, от подмеченных в жизни характеров и настроений, от описанных писателем ситуаций и конфликтов, но и от художника как такового, как человека, который претворяет все эти характеры, ситуации, конфликты в художественные образы. Личность художника проявляется не только в подборе элементов и сторон человеческого бытия, но ив их истолковании – идейном, эмоциональном, эстетическом. И вообще все созданное им носит на себе печать внутреннего озарения, которое делает произведение жизненным и действенным. Отсюда и то более широкое понимание стиля, которым часто пренебрегают, не давая себе труда его исследовать.

Исходной точкой для искусства служит, помимо реальной действительности, и воображение художника. Но центром творчества большого писателя является его идейный мир. Так было всегда. Так и теперь. И от круга идей, волнующих писателя, берут начало и некоторые из начальных признаков стиля. Идейному миру автора соответствует и характер его произведений – и не только в отношении содержания.

Следует, однако, достаточно широко понимать то, что мы называем идейным миром художника. Это понятие включает в себя не только его политические взгляды. Писатель – это человек с умом и сердцем, чем-то восхищающийся в окружающей его действительности, что-то горячо отвергающий. Нельзя рассматривать идейный его мир изолированно от его переживаний, от влечений его ума и сердца. Под впечатлением подсказанных «сердцем» идей и настроений создается у художника все его «внутреннее состояние», находящее отражение в его творчестве. Он не может преодолеть этого «состояния» без ущерба для своего творчества либо без сложной и мучительной борьбы. Это «внутреннее состояние» нетождественно нравственным или социальным иллюзиям, которым художник платит дань. Оно включает в себя весь его внутренний – порою противоречивый – интеллектуальный и эмоциональный строй. Поэтому, когда творчество художника перешагивает через эти иллюзии, когда оно «шире», чем его индивидуальный идейный мир, понимаемый как совокупность политических и общественных идей, оно опять-таки глубоко индивидуально, опять-таки является творчеством именно данного писателя.

Следовательно, художественная идея получает отправной толчок от действительности, но в то же время она всегда носит личные черты, личные признаки данного художника. Она всегда – творческая идея данного конкретного художника. А это обстоятельство уже имеет значение для стиля как господства повторяющихся признаков.

1. «К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве», М. 1957, т. 2, стр. 454.[↩]