Среди журналов и газет

А. В. ХЛЕБНИКОВ. ПИСЬМА К РОДНЫМ. Журнал «Волга» (1987, N 9) публикует письма Александра Владимировича Хлебникова, родного брата Велимира Хлебникова, к родным. Письма адресованы отцу, матери и сестрам и являются одним из наиболее достоверных (свидетельств о поэте и семье Хлебниковых, с которой Велимир Хлебников никогда не терял родственной и духовной связи.

По письмам (подготовили их к публикации И. Ермакова и Р. Дуганов) в какой-то мере создается представление о взаимоотношениях между членами семьи Хлебникова, об их интересах, о студенческой жизни Хлебниковых-детей.

В 1905 году Виктор и Александр Хлебниковы были в экспедиции. Они изучали фауну Среднего Урала и составили Орнитологическую коллекцию, которая в дальнейшем поступила в Зоологический музей Казанского университета, студентом естественного отделения физико-математического факультета которого был Виктор. В письмах из экспедиции, адресованных родителям, рассказывается, иногда с юмором, о быте, работе.

«На Павдинском [заводе] мы живем уже второй месяц. Так как мы редко появляемся на улицах, то проницательные павдинцы долго принимали нас за японских шпионов; при встречах мальчишки по нескольку раз забегали вперед, посмотреть на японца, и кричали смотря по воинственности: японец, япоша, японская харя. Другие видели в нас «студентов», желающих устроить смуту. Один пьяный лавочник долго и в сильных выражениях объяснял мне опасность наших тайных занятий и даже для наглядности показал, как он раздавит нас в кулаке, если выследит, но все это было не страшно, так как в промежутках своей грозной речи он объяснял мне устройство рябчикового пищика».

Письма 1910 – 1915 годов написаны из Москвы, когда Александр учился в Московском университете. В сентябре 1911 года он пишет сестре Екатерине о том, что у него проездом из Астрахани был Витя.

«Ко мне Витя явился очень веселым, обо всем он вспоминал ласково и юмористически. Мы с ним успели поссориться. Он так накурил у меня в комнате, что я спрятал папиросы, он страшно возмутился и решил идти ночевать в номера. «Кажется, – говорил он, – ты бы мог потерпеть, ведь я ночую у тебя всего одну ночь». Мне пришлось уступ<ить>. Теперь он уехал в Петербург, хочет держать в универ<ситет> экстерном».

В середине ноября 1912 года в Москву приехал Велимир Хлебников. Вот как об этом пишет Александр отцу:

«Недавно приехал в Москву Витя. Он некоторое время был настроен сокрушенно, но попав к Бурлюкам <развеселился>, успокоился. Он просил написать, как устроился, но явно, что без месячных он не проживет. Его денежные планы совершенно фантастические. «Бубновый валет» (общество художников. – Ред.) отшатнулся от Виктора, так как чувствуется, что Витя материально совершенно беспомощен. Я лично не смогу поддержать Виктора весь месяц. Если будете присылать, пошлите на мое имя и ему ничего об этом не пишите. Может быть, я хоть заставлю его правильно питаться. Насколько я понял, его избегают, боясь, что он нуждается в помощи, но все-таки ухитряются его понемногу обирать. Его книга («Игра в аду» – поэма А. Крученых и В. Хлебникова. – Ред.) имела успех, как куплю – по<шлю>.

<Приписка> Хотят издавать еще раз. Ему ничего не дали. Вите ничего о письме не пишите».

«С Витей я часто вижусь, он занят своей поэзией. Кто-то на днях издает его книгу <сверху приписка: «работы»>. Мне жаль, что вместе с Витей будут печатать работы его товарищей- людей с малым чувством правды и далеких от поэзии» (письмо матери; декабрь 1912 год).

В письме от конца января-начала февраля 1913 года Александр сообщает отцу:

«В январском номере «Совр<еменного> мира» была статья о литературе, где говорят, что соврем<енная> идейная скудость поэзии началась с известного стихотворения «Заклятие смехом» (Смехачи) (стихотворение В. Хлебникова. – Ред.). На выступление футуристов и эгофутуристов обращено внимание литерат<урной> критики, признают его бытовую ценность. Они (футур<исты>) путем литерат<урного> скандала экспроприир<уют> внимание общества, что для молодых сил обычным способом почти невозможно и, таким образом, дают арену для развития молодых талантов. Витя всем этим отчасти удовлетворен, но его трагедия то, что теперь, когда его имя довольно известно, сказать ему нечего. Последние его произв<едения> мне очень не нравятся.