Современный грузинский литературный процесс

Статья публикуется в авторской редакции.

Благодаря значимости коммуникативной функции грузинской литературы грузинская культура издавна была включена в международный культурный контекст, и современный литературный процесс Грузии не менее существенное звено в развитии мировой литературы, чем это было в прежние эпохи. Современному читателю новейшая грузинская литература интересна в нескольких отношениях:

а) грузинская литература — часть многовековой традиции и принадлежит к тому ряду литературных моделей, в котором модернистские тенденции постоянно сопрягаются с исторически сложившимся культурным сознанием;

б) грузинская литература — как древняя, так и современная — является незамкнутой культурной конструкцией, открытой для процессов всемирной и европейской литературы.

Полагаем, именно этим и объясняется повышенный интерес к современной грузинской литературе, проявляемый в последнее время международными литературными и издательскими кругами. И главный, требующий немедленного ответа вопрос: с какого момента начинается отсчет «современной», или «новейшей», ее истории? Обозначение хронологических границ представляется первостепенной методологической необходимостью.

Каждая литературная эпоха — результат предварительной, иногда длительной культурной подготовки. Отсчет истории современной грузинской литературы следует начинать с конца 50-х годов, с той эпохи, когда в грузинской литературе проявляются тематические и стилистические инновации этапной значимости. Новейшая, постсоветская, грузинская литература (проза, поэзия и драматургия) сохраняет тесную преемственную связь с литературной парадигмой второй половины ХХ века. Следует особо оговорить, что ни на одном из этапов своего развития грузинская литература не была статичной, устойчивой или завершенной данностью; развитие грузинской литературы — постоянно обновляющийся процесс, открытый как для нового, так и для традиционного настроя: сформировавшиеся в 60-е годы творческие пристрастия под влиянием воззрений 90-х годов начинают проявлять значимую способность трансформации; в свою очередь, писатели XXI века вольны обратиться к уже преодоленным методам и приемам. Эта уникальная когерентность современной грузинской литературы дает нам возможность говорить о ней как о единой, целостной, взаимопроникающей, или взаимодействующей, системе.

На рубеже 50-60-х годов, в период оттепели, литературная жизнь советских республик, в том числе и Грузии, переместилась на качественно иную ступень. На фоне болезненного опыта коммунистического режима — интеллектуального террора, репрессий, противостояния и страха — даже незначительное ослабление режима железного занавеса оказало ощутимое воздействие на культурную и литературную жизнь страны. В отмеченный период открыто возрастает влияние западных литературных тенденций, которые врываются на территории советских стран хемингуэевскими темами и смелыми неореалистическими экспериментами, неся с собой романтичные мечты о дружбе, откровенности, доброжелательных взаимоотношениях и даже о столь вожделенной свободе! Достойными представителями новой литературной волны в грузинской прозе конца 50-х явились Гурам Рчеулишвили и Эрлом Ахвледиани, творчество которых можно расценивать как успешную попытку возврата грузинской литературы в общеевропейское русло, попытку, осуществленную с интервалом почти в тридцать лет после репрессий 20-30-х годов.

Проза Гурама Рчеулишвили — доказательство глубоких и принципиальных изменений тематики и стиля грузинской литературы: стремясь к концептуальной, эмоциональной и репрезентативной свободе, писатель полностью отмежевывается от культурно-стилистической модели «homo sovieticus». Его творческое наследие содержит множество прекрасных рассказов и новелл, внимание в которых сконцентрировано на мировосприятии послевоенной грузинской молодежи, ее проблемах, боли и внутренних исканиях. Проза Г. Рчеулишвили отличается индивидуально-реалистической манерой, лаконичностью и простотой повествовательного стиля. Он заслуженно становится лидером грузинских писателей нового поколения. И по сей день в грузинском литературном пространстве заметно его влияние. На западные литературные стандарты ориентировался и его современник Эрлом Ахвледиани, который смело призвал грузинского читателя задействовать глубинные слои воображения. Впоследствии его книга «Вано и Нико», подрывающая сложившийся стереотип мировосприятия, обрела в истории грузинской литературы этапную значимость.

На стыке все тех же десятилетий трагически завершается отмеченный роковым столкновением с диктатурой очередной этап истории грузинской поэзии ХХ века: покончит с собой гениальный грузинский поэт Галактион Табидзе, вослед или в противостоянии творчеству которого начинает формироваться новейшая грузинская поэзия с уже отмеченными выше масштабными тематическими и стилистическими трансформациями.

Яркой новизной выделяется поэтический голос Анны Каландадзе. Несмотря на некую маргинальность позиций женской поэзии в грузинском поэтическом пространстве того времени, именно поэзия Анны Каландадзе становится одним из самых ранних проявлений либерализации поэтического дискурса. Для нее характерен основанный на минималистской манере воспроизведения глубокий, эмоциональный, вдумчивый стих, органично сопрягающийся с творческим видением современных Анне Каландадзе западных поэтесс. Женское видение сочетается с традиционной грузинской моделью национального самосознания, с его системой исторических, мифологических и культурных архетипов. С 50-60-х годов историю новой грузинской поэзии вместе с Анной Каландадзе создают Шота Чантладзе, Отар Чиладзе, Тамаз Чиладзе, Мухран Мачавариани, Мурман Лебанидзе, Гиви Гегечкори, Шота Нишнианидзе, Арчил Сулакаури, Тариэл Чантурия, Вахтанг Джавахадзе, Михеил Квливидзе, Джансуг Чарквиани, Эмзар Квитаишвили, Резо Амашукели, Морис Поцхишвили. Вот далеко не полный перечень грузинских «шестидесятников», в поэтических текстах которых явно чувствуется влияние западной литературной тенденции, преобладание свободного поэтического стиля, органично сливающегося с традиционным грузинским поэтическим духом. Следует отметить, что бок о бок с представителями молодого поколения продолжают работать и поэты старшего поколения — Ираклий Абашидзе, Григол Абашидзе, Иосиф Нонешвили и другие. Хотя формирование их поэтического стиля и совпало с периодом политического и культурного подъема Советского государства, в условиях «нового времени» он испытал серьезную трансформацию. Тем временем шестидесятники постепенно заполняют грузинское литературное пространство: публикуются в ведущих литературных газетах и журналах, издают поэтические сборники, предлагая грузинскому читателю различные варианты поэтического видения… Однако эта более свободная модель дискурса, равно проявившаяся как в грузинской поэзии, так и в прозе, окажется результатом недолго продлившейся политической оттепели. С 70-х годов у советских лидеров вновь активизируется инстинкт, запрещающий все «чуждое». Усиливается агрессия советской власти по отношению ко всему иному. С одной стороны, это носило крайне искусственный характер, а с другой — нарушало элементарные нормы коммуникации: в результате писатель, как один из самых квалифицированных потребителей информации, вновь испытывает информационный дефицит. Эта отмеченная политическими ограничениями эпоха заслуженно получила статус эпохи застоя, литература же терпеливо начала изыскивать альтернативные пути самовыражения.

В грузинском литературном пространстве этого периода проявляются различные модели дискурса, среди которых особую значимость обретает экзистенциальная проза (субъективный дискурс) как глубинная модель антисоветского нарратива, представленная внушительной группой «инакомыслящих» писателей: Отар Чиладзе, Чабуа Амиреджиби, Отар Чхеидзе, Гурам Дочанашвили, Гурам Гегешидзе, Джемал Карчхадзе. В их творчестве слабеют и начинают исчезать знаковые концептуальные и стилистические показатели соцреализма, поднимаются актуальные для современной им всемирной и европейской литературы темы: девальвация духовных ценностей; нравственный кризис общества, взращенного на ложных идеях и целях; острый дефицит интеллекта; одиночество, отчуждение и поиск самого себя. На глубинном уровне эти всеобщие темы проявляются, с одной стороны, в антисоветской модели мышления, а с другой — в локальных проблемах и темах, таких как «стагнация», стремление к свободе саморепрезентации, поиск интеллектуальных механизмов защиты от идеологических клише, борьба за независимость и национальную идентичность, никогда так и не покидавшая грузинскую литературу.

Если Отар Чиладзе («Шел по дороге человек», «И всякий, кто встретится со мной…»), Чабуа Амиреджиби («Дата Туташхия») и Отар Чхеидзе («Ветер, которому нет имени») отдают преимущество жанру романа, то Гурам Дочанашвили («Человек, который очень любил литературу», «Ватерполоо»), Гурам Гегешидзе («Время»), Джемал Карчхадзе («Он») чаще обращаются к жанру рассказа. Налицо не только жанровое разнообразие, но и многообразие художественных методов. Друг друга сменяют элементы неореализма, мифологизма, магического реализма, фантастической имагологии. Амплитуда повествовательности колеблется между реалистическим дискурсом, драматическим нарративом, гротеском, а часто и абсурдом.

Сегодня все названные писатели считаются классиками грузинской литературы. Отар Чиладзе (ныне покойный) неоднократно выдвигался на Нобелевскую премию (в 2009 году его имя было внесено в финальный список номинантов). А в 2014 году на Нобелевскую премию был представлен Гурам Дочанашвили. Его самый значительный роман «Облачение первое» — это книга о познании Добра и Зла, которую можно назвать «Книгой Жизни». За свою творческую жизнь (с 60-х годов по сей день) Дочанашвили не только органично отразил все многообразие своей эпохи и ее литературных тенденций, но и сумел напомнить миру о маленькой, но очень древней стране с богатыми традициями — Грузии.

Особое внимание я обратила бы еще на одну группу грузинских писателей, ориентированную не только на духовно-интеллектуальные и философско-психологические, но и социально-бытовые проблемы и изменения в обществе. Эта группа на стыке 60-70-х годов также с большим успехом включается в литературный процесс. Основные представители: Резо Инанишвили, Реваз Чеишвили, Арчил Сулакаури, Важа Гигашвили, Нодар Цулеискири, Тамаз Бибилури, Нугзар Шатаидзе. Ординарные, а часто и неординарные ситуации, различные жизненные проблемы, человеческие дилеммы, постоянный поиск достойного выхода — для реализации этих тем они успешно используют как жанры романа, новеллы, рассказа, так и сказки, притчи. Присущая им манера письма чрезвычайно динамична, часто насыщена юмором, сатирой, пародией. Виртуозно владеет жанрами рассказа и новеллы Р. Инанишвили. Он создал отличающиеся несравненным писательским чутьем и вкусом шедевры — «Меч Давида», «Мужчина и женщина», «Красный кленовый лист». И хотя язык этих текстов — грузинский, но содержание — наднациональное.

В этот период плодотворно работает Нодар Думбадзе, начинавший как писатель-неореалист. Опубликованный в 1960 году и проникнутый духом неореализма первый же роман писателя — «Я, бабушка, Илико и Илларион» — вызвал большой интерес у читателей. Этот воспроизводящий жизнь грузинской деревни во время Великой Отечественной войны и повествующий о невинных, порой даже наивных приключениях ее жителей, — на первый взгляд, легкий, окрашенный юмором текст — проникнут глубокой печалью. Смех, как защитная маска, скрывает безграничную человеческую боль: жизнь растущего без родителей мальчика обнажает трагедию войны, людское бессилие, неспособность предотвратить боль и пустоту, которые несет война. За горьким смехом — глобальные вопросы: зачем нужна война? за что гибнут люди? как отражается война на жизни молодого поколения? Грустный юмор характерен и для других созданных в 60-70-е годы текстов Нодара Думбадзе.

Несмотря на то что произведения грузинских шестидесятников и семидесятников переводились на многие иностранные языки, а также на русский, поскольку переводческая стратегия того времени определялась советскими стандартами, полагаю, что они могут нуждаться в коррекции с учетом достижений современной транслятологии и в расширении языкового ареала переводной литературы. О том, что современные негрузиноязычные читатели испытывают большой интерес именно к этой модели дискурса, свидетельствуют многие недавние факты. Успешно заняв место на книжном рынке, был переведен и издан на нидерландском языке роман «Вано и Нико» Э. Ахвледиани (переводчик — Ингрид Деграве), закончен и ждет своего издателя англоязычный перевод этой же книги (переводчик — Мэри Чилдс), а также перевод на французский язык другого произведения Эрлома Ахвледиани — «Комар в городе». В 2012 году на словенском языке была издана антология «Грузинский рассказ ХХ века» (переводчик — Лижана Дежак). В ней опубликованы рассказы Гурама Дочанашвили, Реваза Чеишвили, Резо Инанишвили и Нугзара Шатаидзе (в сборнике представлена также и более ранняя грузинская литература). Завершен перевод романа Отара Чиладзе «Шел по дороге человек» на английский язык (переводчик — Мэри Чилдс), который в ближайшее время будет издан в США. Несколько лет назад был переведен и издан на японском языке роман Нодара Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» (переводчик — Иасухиро Коджима), который с большим интересом был встречен читателем.