Шкловские коротышки, или Афоризмы по ВБШ

Вместо пролога
ВБШ (Виктора Борисовича Шкловского) пригласили в ВПШ (Выс-
шую партийную школу).
– Давно пора! – сказал он. – У нас разница в одну букву. Вы – глухая
согласная, а я – звонкая.

В Литинституте
ВБШ (в дальнейшем – просто ВБ) читал нам «Теорию прозы». И по-
стоянно во весь рот улыбался. Порой к месту, а чаще не к месту…
– Это с тех пор, – обронил ненароком, – как расстреляли брата. Ко-
гда больно, я тихонько посмеиваюсь. Укрепляет здоровье.
Так, улыбаясь от боли, он и прожил 91 год.

Лекция с примечанием
Поясняя некую риторическую фигуру, ВБ отвлекся:
– Где, – спрашивает, – у женщины курчавее всего волосы? Молодые
люди заерзали, девушки захихикали.
– Pubes… – пролепетал кто-то на английский манер.
– Напрасно смущаетесь, – сказал ВБ, – в Африке. – И перед самым
звонком вернулся к той же фигуре, – Ну-с, где у женщины курчавее
всего волосы?
Мы радостно загалдели:
– В Африке!
– Ошибаетесь, – сказал ВБ. – Там, где сперва думали… Вот и сооб-
ражайте, – говорит, – что такое фигура умолчания? Ничего не названо,
а информация полная – pubes…
Примечание:
Это прелестное pubes весьма игриво переводится на современный
сленг: в области бикини… Шкловский бы очень смеялся.

Загадка
ВБ сочинил будто бы такой акростих (по-ученому – акропароним):
Живет и света не имеет, О ней никто не говорит… Побьют ее – лишь
покраснеет. А иногда и заворчит.
– Прочитавши первые буквы, – сказал ВБ, – вы разом смекнете, от-
чего некоторые шутники именовали наш ОПОЯЗ (Общество поэтиче-
ского языка) на букву Ж.

Краса кириллицы
– Если Ы, – говорил ВБ, – самый русский звук, то Ж – самая русская
буква. – И цитировал Тредьяковского:
Здравствуйте, поженившись, дурак и дурка! Что за ж…, что за фи-
гурка!

Реплика
– Товарище – кричал ВБ. – Господа студенты Литературного инсти-
тута! Дорогие будущие коллеги! Поэты, критики, беллетристы и дра-
матурги! Очеркисты и переводчики! Нельзя писать для того, чтобы за-
рабатывать! Надо зарабатывать, чтобы писать!

Охранная грамота
ВБ был на примете у ГПУ. Когда надоело скрываться, прорвался к
Троцкому, требуя защитительную бумажку, чтобы передохнуть…
Троцкий будто бы выдал такой текст:
«Податель сего арестован лично мною и никаким арестам более не
подлежит».

Диалог
– Скажите, Виктор Борисович, почему Маяковский ушел из ЛЕФа?
– Чтоб не сидеть в одной комнате со мной.
– А вы остались в ЛЕФе?
– Разумеется, остался.
– А кто еще остался?

– А больше никого.

Ты – мне, я – тебе
Внедрившись на кинофабрику, Шкловский отбил телеграмму Ты-
нянову:
«Все пишите сценарии. Если нужны деньги – пришлю. Приезжай
немедленно».
Тынянов не затруднился с ответом:
«Деньги нужны всегда. Почему приезжать немедленно, не понял».

На спор
ВБ усомнился, что молодой Каверин способен на роман. И Каверин,
в запале, в отместку, сочинил книгу о Шкловском – «Скандалист, или
Вечера на Васильевском острове».
Ставши героем литературного произведения, ВБ одобрил роман в
целом, не принимая по мелочи:
– Каверин предполагает, будто бы я, возвращаясь с кинофабрики,
испытываю усталость. Вроде как лев, что, забравшись в логово, стас-
кивает шкуру и отдувается: уф!.. Или как старые евреи – они уверены:
у себя дома все люди разговаривают исключительно по-еврейски…
только в гостях притворяются.

Шутка юмора
Американская студентка записалась на семинар по Булгакову. Про-
читавши в переводе «Белую гвардию», представила курсовую о мисти-
ческом аспекте изучаемого произведения.
В романе есть персонаж – отчасти инфернальный, прототипом ко-
торого был Шкловский. Но девушке это неинтересно.
Ни одного русского писателя (кроме Солженицына из школьной
программы) не знает. И придумала вот что. Изобразила ФИО персо-
нажа – Шполянский Михаил Семенович – кириллицей, латиницей, по-
древнееврейски и древнегречески. Каждую букву заменила цифровым
значением (порядковым номером), умножила на хитроумный потусто-
ронний коэффициент, и получилось «дьявольское» число – 666.
За свое филологическое открытие скромная девочка удостоилась,
говорят, премии – то ли факультетской, то ли университетской, то ли
Общества американских славистов…
Правда иль нет, занятную эту байку пересказывал Шкловский, с
улыбкою прибавляя:
– Такая нынче наука!

Двустишие
Его составил ВБ, сложивши двух классиков.
Первая строчка принадлежит Достоевскому (роман «Бесы»), вто-
рая – Булгакову («Собачье сердце»).
Первый (Достоевский) говорит о знаменитых петербургских пожа-
рах, в которых обвиняли «нигилистов». Второй (Булгаков) – о местных
экономических неурядицах…
И вот вам, пожалуйста, стихотворение Шкловского:
Пожары не на крышах, а в умах.
Разруха не в клозетах, а в головах.

Обратный перевод
– Не надо стараться! – призывал ВБ.
Мысль эта, как и всякая иная, имеет определенный объем, свою
сферу применения. Границы ее, или пускай контуры, обозначены аме-
риканским писателем Генри Миллером: