С надеждой на революцию. Император Павел I, его наследники и репрезентация власти в шуто-трагедии И. Крылова «Подщипа»

Одноактную пьесу для домашнего театра князя С. Голицына И. Крылов отнес к невиданному жанру «шуто-трагедии». Хрестоматийный «дедушка Крылов» тогда еще не был дедушкой — ему исполнился тридцать один год. Стараясь вести себя, как подобало тогда профессиональному писателю, он получил, что называется, широкую известность в узких литературных кругах Петербурга — куда после нескольких эксцессов с участием первых лиц тогдашней «большой литературы» ходу Ивану Андреевичу не было. Он открыл и закрыл два журнала — на острие допустимой сатиры, но с отступлением на зыбкую почву уже не везде и не всеми допустимого либертинажа¹, также попытался поставить несколько пьес на большой сцене. Безуспешно.

1800-й год застал Ивана Андреевича живущим в семье, принадлежащей к одной из многочисленных ветвей рода князей Голицыных. Специальной должности Крылову не полагалось; он находился там «в качестве приятного собеседника и весьма умного человека, а о сочинениях его никто, даже он сам, никогда не говорил» [Вигель 2003: 48]. Впрочем, по просьбе хозяина дома Крылов сделался еще и «попечителем» домашнего театра, автором, режиссером и актером. В качестве пробы пера на свет по­явилась «Подщипа». Трагедия «была написана и разыграна, чтобы поднять дух главы семейства, отлученного от двора» [Смирнова 2012: 21]: двумя годами ранее Голицын-старший и несколько его взрослых сыновей сообща — семейным гнездом — угодили в императорскую опалу и, как это вообще водилось у Павла, были немедленно отставлены от службы и высланы из столицы.

В больших домах, удаленных от обеих столиц, домашний театр действительно был непременной разновидностью досуга, в особенности среди молодежи. Готовый материал для постановок обыкновенно отбирался исходя из литературных предпочтений хозяев дома, возможностей семейной библиотеки, уровня владения иностранными языками, а кроме того, типажей будущих актеров. Если же сочинитель готовил пьесу «с нуля» — по вдохновению или по заказу, — в сюжет неминуемо вплетались домашние разговоры, актуальные новостные поводы, добавлялись новые сюжетные арки. В этом случае готовый проект становился как бы отражением домашней культуры семьи, ее живейших интересов.

«Подщипа» стала первым произведением Крылова, представленным на сцене, хотя бы и на любительской. Гипотеза о том, что в образе одного из героев шуто-трагедии — комически-отталкивающего пруссака Трумфа — выведен сам неугомонный Павел I, для исследователей крыловского творчества далеко не новость [Архангельский 1984: 105; Гуковский 1999: 420–421; Коровин 1996: 220–221].

У опального семейства Голицыных были все причины для злословия — в их домашнем кругу император любовью определенно не пользовался. Ф. Вигель, бывший именно в это время соучеником молодых князей, мимоходом замечает: «…слава Суворова отражалась на пославшем его Павле Первом, ослабляла чувство ненависти к нему, утешала угнетенных им, ссыльных» [Вигель 2003: 52].

Между тем шуто-трагедия — как часть крыловского литературного наследия и, шире, как часть литературного наследия эпохи — изучена откровенно недостаточно; в частности, потому, что в фокусе исследования раз за разом оказывалось не сюжетное наполнение пьесы, а форма и стилистика. В «Подщипе» искали и обоснованно находили «антитрагедию», «трагедию-
оборотня» — своеобразный издевательский, потешный гроб, куда Крылов желал бы поместить изжившую себя классическую трагедию заодно с ее «отцом» Княжниным (с которым у Крылова уже были свои счеты). Но если для литературоведа «Подщипа» — это «текст, конфронтирующий с литературой и текстовым пространством русской культуры XVIII века, с любым жанром, любым стилем и, главное, с эстетическим мышлением эпохи в целом» [Гончарова 2004: 133], «общее и личное расставание с литературой XVIII века» [Гончарова 2004: 142], то для историка это в первую очередь сюжет и герои.

Российская комедия рубежа веков «вообще любила личности» [Дмитриев 1985: 280]. В своей мемуарной книге М. Дмитриев отмечал:

Комедия кн. Дашковой «Господин Тоисёков» была копиею с лица известного. О комедии Лунина «Мот, любовию исправленный» говорит Н. Новиков в своем словаре писателей, что «сочинитель ввел в свою комедию два смешные подлинника, которых представлявшие актеры весьма искусным и живым подражанием, выговором, ужимками и телодвижением, также и сходственным к тому платьем, зрителей весьма много смешили». Комедия Крылова «Проказники» была написана на семейство Княжнина. Комедии князя Шаховского «Новый Стерн» и «Липецкие воды» возбудили негодование многих современников тоже за намерение изобразить известные лица. Многим памятны еще эпиграммы, которые во всех журналах посыпались тогда на автора. В «Горе от ума» Грибоедова тоже узнавали в Москве людей известных и в Фамусове Алексея Федоровича Грибоедова, дядю сочинителя [Дмитриев 1985: 280].

Почему бы еще одной такой «комедией личностей» не быть «Подщипе»?

Действие пьесы происходит в пространстве «некоторого царства» — безымянного, абсолютно условного и откровенно раечного. Его захватывает некий пруссак по имени Трумф — он чрезвычайно пылок, воинственен, самодоволен, однако в быту неприхотлив и несколько сентиментален. У пруссака имеется армия, которой мы не видим, но она присутствует за сценой как ощутимая угроза. В «трагедии-оборотне» объединяются классический, высокий — и лубочный балаганный канон: антигерой влюбляется в героиню, и их конфликт становится главным двигателем сюжета. Трумф не слишком ценит власть над завоеванным им государством: он готов вернуть корону, если героиня — которую, собственно, и зовут Подщипой — оценит его по достоинству как завоевателя и как мужчину.

Нужно, однако, иметь в виду, что Крылов трудился для домашнего театра — а следовательно, его первичной задачей было не высмеивание как таковое, а создание оживленного, связного сюжета, достоверного пространства действия и набора персонажей — хотя и узнаваемых, но не картонных, не вторичных. Поскольку «Подщипа» по смыслу поставленной задачи не политический памфлет, а жанровая пьеса, то в пространстве «трагедии-оборотня» карикатурный Трумф «императором-оборотнем» отнюдь не является. Крылов благоразумно обращается не к прямому пародированию — так, например, его Трумф курит и носит усы, чего за Павлом, как известно, никогда не водилось, — а к воспроизведению совершенно узнаваемых событий, локусов, конфликтов. Вот, например, сцена штурма столицы:

…Трумф под город пробрался,

Как вихрь, в полях взвился и в город он ворвался.

Ах! сколько видела тогда я с нами бед!

У нас из-под носу сожрал он наш обед,

Повыбил окна все; из наших генералов

Поделал он себе конюших да капралов,

По бешеным домам министров рассадил,

Всем графам да князьям затылки подобрил…## Здесь и далее «Подщипа» цитируется по изданию:

1. См. на эту тему замечательную статью: [Проскурина 2004].[↩]