Редактор фронтовой газеты

Минули десятилетия, а словно это было вчера, – в памяти четко встают полные тревога и душевной боли июльские дни сорок первого года. Грозное было время! Гитлеровцы стремительно рвались к Москве, смертельное кольцо смыкалось вокруг Ленинграда, фашистские дивизии наступали на Киев.

Именно в те дни в маленьком домике на окраине городка Бровары под Киевом небольшая группа писателей и журналистов начала выпускать газету политуправления Юго-Западного фронта «За Радянську Україну». Редактором ее был назначен полковой комиссар Микола Бажан, членами редколлегии – Ванда Василевская и Александр Корнейчук.

Высокое и благородное задание было возложено на эту газету: она должна была нести через линию фронта слово правды и мужества, слово надежды миллионам людей, которые оказались в фашистской неволе. Должна была стать духовным оружием в руках партизан и подпольщиков, всех тех, кто по зову сердца страстно желал вступить в борьбу с врагом.

Специальные самолеты – под обстрелом зениток, во тьме ночи – перелетали огневой рубеж фронта, разбрасывая в окрестностях городов и сел сотни тысяч экземпляров газеты, а позже – и миллионы листовок.

Сколько душевных сил и напряженного труда с первого же дня отдавал этому делу наш фронтовой редактор! Первые коротенькие статьи (газета выходила небольшим форматом), первые листовки, заслужившие ласковое название «мотыльки», были написаны Миколой Бажаном. И само собой, стихи Полковой комиссар Бажан и поэт Бажан работали на фронте в неразрывном единстве.

Суровые и мужественные строки из незабвенной «Клятвы» Миколы Бажана стали на фронте и в тылу боевым девизом:

В нас воля едина і клятва едина,

Єдиный в нас клич і порив:

Ніколи, ніколи не буде Вкраїна

Рабою німецьких катів!

Эти крылатые слова были на устах бойцов, их можно было увидеть на многочисленных плакатах и призывах. Наши листовки принесли их на оккупированную врагом территорию. Их знали в каждом городе и селе, в партизанских отрядах.

– Помните, – сказал нам Бажан, – люди жизнью рискуют, читая нашу газету. Только представьте себе, как ярятся гестаповцы…

(В подтверждение этих слов, забегая вперед, приведу выдержку из напечатанной в 1942 году в «Правде» статьи М. Бажана о нашей фронтовой газете: «Оккупанты и их петлюровские приспешники жесточайшим образом борются с распространением газеты, вешают и расстреливают людей только за то, что у них обнаруживают экземпляр «За Радянську Україну». В Хороле повесили 50-летнего колхозника за то, что он читал эту газету. В Шишацком районе за это же на площади расстреляли крестьянку – мать четверых детей» ¹.

Позже нам стало известно и о таком изуверском злодеянии: в селе Риздвяне Запорожской области немцы нашли у старой колхозницы Олены Калинюк несколько экземпляров газеты «За Радянську Україну». По приказу офицера гитлеровцы учинили над женщиной кровавую расправу. Бандиты вырезали у Калинюк груди, выжгли на спине пятиконечную звезду, а после зверских истязаний повесили ее.)

Каким же высоким чувством ответственности должен был проникнуться каждый из нас, кому выпала честь делать эту газету! Образцом такой ответственности был для нас редактор.

Кривоногий стол, табуретки… Как сейчас вижу лицо Бажана, задумчиво склоненное над рукописями: переделывает, правит, выпалывает газетные штампы.

Огромной заслугой Бажана было и то, что люди на захваченных врагом территориях со страниц нашей газеты услышали страстное слово Павла Тычины, Александра Богомольца, Максима Рыльского,

Александра Довженко, Александра Корнейчука, Ванды Василевской, Натальи Ужвий, Юрия Яновского, Юрия Смолича, Марьяна Крушельницкого и многих других деятелей украинской культуры.

В составе самой редакции работали писатели Андрей Малышко, Анатолий Шиян, Сергей Воскресенский, Василь Кучер.

Там, в Броварах, совершилось и наше боевое крещение – жестокие бомбежки по нескольку роз в сутки. (В Броварах тогда находился штаб и политуправление фронта.) Десятки самолетов внезапно появлялись из-за леса. Бомбы рвались одна за другой. Горели соседние хаты. Нас спасал на совесть сделанный, в три наката, блиндаж.

Первые убитые рядом… Не забыть этого душевного потрясения; похороны погибших, их залитые кровью документы…

Тревожась за Бажана, я тогда оказал ему:

– Может, лучше было бы, если бы редактор на ночь выезжал в Киев?

Бросил на меня сердитый взгляд:

– Где все, там и я.

Как-то в беседе со мной один талантливый поэт нового поколения сказал о фронтовых стихах М. Бажана: «Поражает изобразительная сила сочных метафор…» И привел пример:

…Опять сирены плачут возмущенно.

И, ввинчиваясь в облака стремглав,

Гигантских бомб свисают веретена.

(Перевод П. Антокольского.)

Не в уютном кабинете рождались эти метафоры. Поэт сам не раз видел, как летят эти смертоносные веретена, слышал их гнусный вой над нашими головами.

…Получили приказ передислоцироваться в Прилуки, ближе к передовым позициям. Мы радовались, верили, что врат остановлен. Но вышло иначе. Через неделю, ночью, другой приказ: немедленно уходить. Бажан молча показал на карте пункт, где мы должны были ждать дальнейших распоряжений: Зеньков. Мы переглянулись. Острой болью пронзила мысль: «Уже Полтавщина стала фронтом…»

Кто их забудет, сентябрьские дороги сорок первого года? Дожди, лужи, липкая грязища. Как мы намучились, вытаскивая из луж и кюветов тяжело груженные машины! К тому же – время от времени – из-за туч с ревом выскакивали фашистские самолеты и обрушивали свой груз. К счастью, взрывы слышны были то сбоку, то спереди.

Поздно вечером добрались до какого-то села. Разместились по хатам, прямо на полу, ¦ устланном соломой. Сколько тяжелых дум было передумано в ту ночь!

На рассвете двинулись дальше. В Миргород въехали на последних каплях горючего. Фронтовой обстановки мы не знали, так как потеряли связь с политуправлением. Потому и не торопились. Пока раздобыли горючее, продукты, прошло несколько часов. Двинулись на Сорочинцы. Но, проехав километров десять, увидели вереницу машин, остановившихся перед заболоченной низиной. В топкой грязи ревели, не могли выбраться несколько трехтонок. А тем временем машин подъезжало все больше. Именно такие скопления и ловила фашистская авиация.

Бажан решил повернуть назад, к Миргороду, и через Хорол ехать в Полтаву. Так мы двинулись дорогой, которая только благодаря счастливой случайности не привела нас под пушки фашистских танков. С самого начала беспокоило то, что по дороге – ни души. Внезапно навстречу на бешеной скорости промчалась полуторка. Люди, сбившиеся в кузове, что-то кричали и махали руками: «Назад! Назад!» Мы остановились, ничего не понимая. Да на наше счастье метров через двести на встречной машине «сел» скат. Машина остановилась. Я подбежал к людям, торопливо менявшим колесо, и они закричали: «Танки! Немецкие танки в Хороле, идут к Миргороду!..»

Снова через Миргород повернули в сторону Сорочинцев. Рубили кустарник, ветки и делали гать на заболоченных участках. Через час на сумасшедшей скорости нас нагнало несколько машин. Последние, которым удалось вырваться, – как раз между Миргородом и Лубнами сомкнулись фашистские танковые клинья, что с юга (Кременчуг) и с северо-запада (Чернигов) окружили наши войска, которые защищали Киев.

Проехали Сорочинцы.

В следующем селе, оно называлось Лютенские Будыща, Бажан велел сделать остановку и направился к одной из хат. Оттуда выбежала пожилая женщина: «Ой, Микола, я ж тебя в военном и не узнала…» Заплакала, обнимая. Это была родная тетка Миколы Платоновича. Собрались и другие родичи, и все – Бажаны. Посыпались тревожные вопросы о близких, о фронте. С болью и тревогой смотрели они на Миколу Платоновича, думая, что он знает все, что утешит их. Говорил правду. Но сколько мы тогда этой правды знали?..

В тяжелом молчании едем дальше.

Зеньков. Бажан долго добивался телефонной связи с Харьковом. Приказано было прибыть туда. Это вызывало горькую мысль о масштабах катастрофы под Киевом, – фронт отошел на сотни километров дальше. Еще дальше на восток.

В Харькове нас в первую же минуту ошеломило известие: Киев захватили фашисты.

…Держу сейчас в руках номер газеты «За Радянську Україну», который вышел через день после того, как мы прибыли в Харьков.

Какой волнующий документ тех незабвенных времен! Здесь представлен цвет украинской культуры. Вот стихотворение-памфлет Павла Тычины «Свинья-наполеончик», в котором поэт едко высмеивает фюрера. Стихотворения Максима Рыльского («Украине») и Владимира Сосюры («Судить будем палача»). Статьи Александра Довженко, Ванды Василевской, Юрия Смолича, Марьяна Крушельницкого. С взволнованным письмом к партизанам обращаются Гнат Юра, Амвросий Бучма, Наталья Ужвий.

В те дни в Харькове вспомнились мне слова одного кадрового военного журналиста, сказанные еще в Броварах: «Поэт – редактор фронтовой газеты? Это ж не в кабинете редактировать… Здесь надо быть и незаурядным организатором, и, если угодно, хозяйственником. Приходится иной раз выпускать газету и в лесу, и в степи. С неба, кроме бомб, ничего не упадет…»

Однако в той сложной обстановке раскрылись новые грани щедро одаренной натуры Бажана. Во многом именно благодаря его энергии и стараниям мы оборудовали настоящую походную типографию. Теперь у нас были: небольшая ротационная машина, цистерна для горючего, запас шрифтов, бумаги. И все это на колесах. Колонна автомашин выросла вдвое, а ведь каждый грузовик получить тогда было совсем нелегко. Повсюду и всегда на фронтовых дорогах Бажан подставлял свое плечо, когда речь шла об обыкновенных, но таких сложных в то время делах: бумаге, горючем, обмундировании…

…Вот уже и Харьков стал прифронтовым городом. Все громче артиллерийская канонада, все чаще воздушные налеты. Черные тучи дыма от пожаров и взрывов – не видно неба. Опять горький путь отступления. Осенние дожди, грязища…

Валуйки. В сиротливо-пустых холодных домах, откуда эвакуировались жители, готовим очередной номер. Но где самолеты, чтоб отправить газеты тем, кто их так жадно ждет?

Вскоре из Воронежа, где находились штаб и политуправление Юго-Западного фронта, мы получили приказ прибыть туда. Опять колонна редакционных машин двинулась по тяжким дорогам, разбитым тысячами колес. Опять сползали по скользкому грунту в кюветы, застревали в лужах. Опять толкали машины, падая от усталости.

А Ванда Василевская, Александр Корнейчук и Микола Бажан вылетели на «кукурузнике» в Воронеж, и, как потом они рассказали, полет этот чуть не окончился трагично. Летели что-то слишком долго, а когда стали видны городские здания, полоса аэродрома и самолет стал снижаться, вдруг на летное поле высыпала солдатня в зеленых шинелях. Послышались выстрелы. Немцы!

1. Микола Бажан, Слово правды, слово надежды. – «Правда», 4 мая 1942 года.[↩]