Пушкин. «Выстрел»: об одном из возможных литературных источников

Сильвио опустил руку. — «Жалею, сказал он, что пистолет заряжен не черешневыми косточками».

Пушкин. «Выстрел»

…Наелся вишен, набрал косточек и, зарядя ими ружье, выстрелил по оленю.

Э. Распе. «Не любо не слушай; а лгать не мешай»

В «Повестях Белкина» уже сразу по их появлении с большей или меньшей долей убедительности находили влияние различных писателей, в том числе В. Ирвинга, В. Скотта, Э. Т. А. Гофмана, О. Голдсмита. Что касается повести «Выстрел», то здесь есть основания говорить еще об одном литературном источнике, который мог оказать влияние на строение этого пушкинского сюжета. Источник этот — «Приключения барона Мюнхгаузена», или, как эта популярная книжка называлась в пушкинские времена, «Не любо не слушай, а лгать не мешай» (издание 1818 года, из которого взяты строки эпиграфа, пятое по счету, и его, как впрочем и предыдущие, вполне мог читать Пушкин).

Отправной пункт для движения в интересующую нас сторону — эмблематическая подробность случившейся в повести «Выстрел» дуэли: стоя под пистолетом Сильвио, молодой граф ел черешни и выплевывал косточки в сторону своего противника. А вот случай, рассказанный Мюнхгаузеном. Встретив в лесу оленя, барон, за неимением зарядов, выстрелил в него вишневыми косточками. На другой год он охотился в тех же местах и встретил оленя, на голове которого росло настоящее вишневое дерево. На этот раз заряды у барона были настоящие, и он не дал промаху. Вишневое дерево же посадил у себя в саду, обеспечив себя на будущее вкуснейшими вишнями.

Понятно, что вишня и черешня — самые близкие друг другу растения, и их плоды — почти то же самое в соображении внешнего вида и вкуса. В этом смысле их сопоставление вполне допустимо.

В типологическом отношении ситуации дуэли и охоты также весьма схожи. Оружие, в принципе, одно и то же (ружье, пистолет), и результат один и тот же. Барон стрелял в оленя, не причинив ему вреда. Молодой граф в пушкинской повести во время дуэли тоже некоторым образом стрелял в своего противника, также не причиняя ему вреда. Сказать, что эпизод из рассказов Мюнхгаузена непосредственно перетек в пушкинскую повесть нельзя, поскольку известно, что между двумя текстами встает случай, взятый Пушкиным из его собственного прошлого: на дуэль с офицером Зубовым в Кишиневе в июне 1822 года Пушкин пришел с черешней и ел ее на глазах противника. После выстрела Зубова Пушкин отказался от своего выстрела, хотя с противником своим не помирился. В истории о дуэли Сильвио ситуация более напряженная: после выстрела графа Сильвио отказался стрелять сейчас же, оставив право на выстрел за собой. Что побудило Пушкина прийти на дуэль с черешней: прочитанный эпизод из приключений немецкого барона или обычный кураж, установить наверное невозможно. Зато анализ написанной Пушкиным много лет спустя после «черешневой» дуэли повести «Выстрел» показывает, что связь между этим сочинением и охотничьим приключением барона Мюнхгаузена скорее всего существует.

Сравним несколько черт или особенностей, сближающих обоих героев между собой.

О нравах. Сильвио в своей прошлой жизни, то есть до того момента, когда он получил пощечину от графа, был человеком совершенно определенного нрава: во всем привык первенствовать, был гулякой, храбрецом и «первым буяном по армии»; портрет весьма схожий с портретом Мюнхгаузена, который также отличался особой храбростью и стремлением к первенствованию.

О происхождении. Оба героя — иностранцы. Мюнхгаузен приехал в Россию из Германии. Сильвио «казался русским, но носил иностранное имя» и, следовательно, мог иметь нерусское происхождение.

Об отъезде. Оба персонажа в конце концов покидают Россию. Оба участвуют в битвах с одним и тем же неприятелем: Мюнхгаузен сражался с турками, и Сильвио сражался и погиб в битве с турками.

О хвастовстве и преувеличениях. Истории Мюнхгаузена — это истории преувеличений и гениального вранья. Пушкинская повесть предполагает другой регистр в изложении черт характера главного героя, однако и здесь просматривается некоторое сходство. Сильвио хвастался тем, что перепил знаменитого Бурцова и участвовал в каждой дуэли, которые в полку «случались поминутно». Напоминает мюнхгаузеновский стиль изложения и сцена, приведшая героев к дуэли: «Он вспыхнул и дал мне пощечину. Мы бросились к саблям; дамы попадали в обморок; нас растащили, и в ту же ночь поехали мы драться». Во время дуэли Сильвио изменяет себе — злится, нервничает; молодой же граф ведет себя как настоящий Мюнхгаузен.

О поедании вишни (черешни) перед выстрелом. Пока Сильвио целился в промахнувшегося графа, тот ел черешни и выплевывал косточки так, что они почти долетали до Сильвио. Барон Мюнхгаузен перед тем, как выстрелить, тоже ел вишни («наелся вишен, набрал косточек»).