«Природы очистительная сила». Социально-этические элементы натурфилософской поэзии Заболоцкого

У Николая Заболоцкого была своя концепция устройства и развития мира и, соответственно, своя знаковая система в поэзии, без понимания которых продуктивный анализ его творчества весьма затруднителен. Хотя, конечно, не во всех произведениях этого поэта натурфилософская концепция занимает равновеликое место. В некоторых стихотворениях она совсем или почти не просматривается, другие настолько многомерны, что их толкование нельзя свести к чему-то единому, заключенному в определенные рамки. Как он сам написал на полях сохранившегося черновика, «под поверхностью каждого слова шевелится бездонная тьма».

Мы хотим обратить внимание только на ту составляющую творчества Заболоцкого, которая вобрала в себя его представление о добре и зле в природе и о нравственном состоянии современного ему общества. В частности, нам представляется важной конкретно-социальная трактовка ряда стихотворений, на возможность которой исследователи творчества Заболоцкого почти не обращали должного внимания. В свое время такая трактовка помешала бы публикации произведений и без того «трудного» поэта, а позднее уже сложился определенныйстереотип критики, требующий усилий для его преодоления.

Прежде всего попробуем сформулировать основные тезисы натурфилософских взглядов поэта^1.

Вся природа представлялась Заболоцкому некой пока еще несовершенной, но единой структурой или даже организмом. Каждый объект такой структуры содержит признаки всех других объектов, то есть в конечном счете – всего сущего. Поэтому, переходя из формы в форму в процессе метаморфоз, объект как бы узнает и реализует самого себя, предсуществующего в новой для него форме.

В настоящее время в развивающемся организме природы происходит эгоистическая борьба за выживание и совершенствование одних ее элементов в ущерб другим элементам. Поэтому для природы характерна двойственность – в ней одновременно можно обнаружить черты «вековечной давильни» и предначертания гармонического организма будущего. Добро и зло в ней причудливо переплетаются.

Инструментом развития и совершенствования природы является разум, рассеянный во всей природе и сконцентрированный в человеке. Человек – неотъемлемая часть природы, в своем зародыше он присутствует во всех существах и объектах. Поэтому порой в них может проявляться и его сознание. Человек – во всем мире, и весь мир – в человеке.

Развитой человеческий разум призван разделять изначально переплетенные в мире добро и зло, но сам по себе он может служить любой из этих категорий. Только оплодотворенный нравственным началом, он выбирает добро как средство и цель своей деятельности. Зло бездушного, безнравственного человека может проявляться как болезнь природы. Причина такой болезни в той, что люди пытаются отделить себя от организма Природы и эгоистически действовать во вред этому организму, а в конечном счете – во вред себе же. Когда безнравственный человек аналогичным образом использует свой разум в пределах человеческого общества, он совершает социальное зло.

Источником нравственного начала, оплодотворяющего и исцеляющего больной разум, является душа природы. Благодаря своей душе природа понимает, что она несовершенна, страдает от этого, но и знает способ исцеления – следование по пути, ведущему к установлению добра и гармонии во всей системе бытия. В стихах Заболоцкого душа природы обнаруживает себя в разнообразных объектах – озере, реке, деревьях, птицах, человеке… Законы нравственности хранит в себе каждая былинка, являясь поэтому невосполнимо ценной для всей мировой системы и, соответственно, для человека.

В некоторых стихотворениях поэт указывает на возможность наивысшего проявления мудрости природы: душа природы, сливаясь с совершенным разумом, как бы заряжает все сущее стремлением к самосовершенствованию и тем самым компенсирует творящееся на земле зло. Человеку еще предстоит познать эту таинственную силу, часто олицетворяемую звездным небом.

Человек – носитель разума, как и вся природа, несовершенен. Это проявляется в том двойственном положении, которое он занимает по отношению ко всему мирозданию. С одной стороны, он наставник и организатор природы, воспитатель несовершенного разума ее звеньев. С другой стороны, он сам учится у природы, познавая скрытые в ней законы и усваивая принципы высокой нравственности. Живая человеческая душа может высохнуть, лишившись контакта с неиссякаемой душой природы, и тогда человеческий разум начинает творить зло, или, лучше сказать, множить природное зло. Вот почему так трагичен разрыв разума и души, человека и природы – разрушение того, что полноценно лишь как целое.

В соответствии с изложенной концепцией Заболоцкого в его стихах любой объект природы может заключать в себе черты человека и отражать нравственные проблемы человеческого общества. А. Македонов писал об этом следующим образом: «В лирике Заболоцкого сопоставляемые ряды человеческих переживаний и явлений – процессов природы – не только отражаются друг в друге, но (эти отражения. – Н. З.) получают и самостоятельное объективное бытие, движение, каждое из отражений поэтому становится как бы двукратным и даже многократным»^2. Тут-то и открываются большие возможности для поэтического иносказания, но это мнимое иносказание, ибо все происходит на самом деле, в едином реальном мире. Таким образом, поэзия обогащается совершенно новым методом, который, не являясь отождествлением, становится более чем олицетворением или аллегорией³,В основе этого метода – общность нравственных законов природы для всех ее объектов, будь то человек, животное или растение. Соответственно все существа могут совершать и злые и добрые деяния. Человек творит зло, если он лишен нравственной опоры, животные и растения, – если они находятся в сфере дикой природы, где «от добра неотделимо зло», – можно сказать, бессознательно. В этом случае на помощь дикой природе должен прийти человек, его сознание, разум. Но, отражая свойства человека, каждый объект природы может творить зло «по-человечески», эгоистически – опираясь на зачатки разума и потеряв связь с душой природы. И тот же объект, будучи «одушевленным», способен к добру, к сопереживанию, к содействию.

Посмотрим, как это выглядит, к примеру, в стихотворении «Ночной сад», написанном летом 1936 года на Украине. Тема печали, тревоги, смятения естественно вытекала из того душевного состояния, в каком в то время находился поэт. Тогда он только начинал приходить в себя после лавины разгромных критических статей и политических обвинений 1933 – 1934 годов, после едва не поглотившей его очередной волны репрессий, инспирированных убийством Кирова. Заметим, что потом он скажет о том времени: «Оглушенный, я замолчал»^4. К тому же, живя на Украине, он впервые во всех подробностях узнал о жестоком раскулачивании и смертельном голоде, которые сопровождали коллективизацию в деревне. Под впечатлением всех этих событий он написал тогда несколько стихотворений, и в том числе «Ночной сад». Приводим его в первой авторской редакции.

О сад ночной, таинственный орган,

лес длинных труб, приют виолончелей!

О сад ночной, печальный караван

немых дубов и неподвижных елей!

 

Он целый день метался и шумел.

Был битвой дуб и возмущеньем – тополь.

Сто тысяч листьев, как сто тысяч тел,

летели вместе – низко ли, высоко ль.

 

Железный Август в длинных сапогах

стоял вдали с большой тарелкой дичи.

И выстрелы гремели на лугах,

и в воздухе мелькали тельца птичьи.

 

И сад умолк, и месяц вышел вдруг,

легли внизу десятки страшных теней,

и души лип вздымали кисти рук,

все голосуя против преступлений.

 

О сад ночной, о бедный сад ночной,

о существа, заснувшие надолго!

О ты, возникшая над самой головой

туманных звезд таинственная Волга!

 

В названии «Ночной сад» заключен определенный смысл. В системе Заболоцкого сад может соответствовать человеческому обществу. В ночном саду растут не плодовые деревья, не декоративные растения (по определению подчиненные своему садовнику), а вольные дикие деревья – дубы, ели, липы, тополя. Они могли бы расти в лесу, но они – в саду, они уже сообщество, в них как бы присутствует разум, в чем-то они даже выше человека. В стихотворении «Венчание плодами» Заболоцкий обращается к взращенным людьми совершенным плодам деревьев, которым известна тайна всеобщего благополучия: «Чтоб наша жизнь была сплошной плодовый сад, –  /скажите мне – какой чудесный клад / несете вы поведать человеку?» Примечательно, что в то время, исполняя заказ официальной пропаганды, некоторые поэты, особенно в Грузии, нередко садовником называли Сталина, под садом подразумевая «счастливое советское общество». Но в нашем случае сад – ночной, то есть он во тьме, в беде.

В первых строках стихотворения сад уподобляется собранию музыкальных инструментов, как потом выясняется, умолкнувших, но, значит, способных звучать. Оргáн, трубы, виолончель – все это знаки музыки, а музыка и пение природы в стихах Заболоцкого – одно из проявлений души природы, то есть символы гармонии, нравственного начала. Так, в стихотворении «Осень» читаем:

Не дрогнет лес. И в страшной тишине,

как только ветер пролетает,

ночное дерево к луне

большие руки поднимает

и начинает петь. Качаясь и дрожа,

оно поет, и вся его душа

как будто хочет вырваться из древесины…

 

(1932)

В «Творцах дорог»:

Когда горят над сопками Стожары

И пенье сфер проносится вдали,

Колокола и сонные гитары

Им нежно откликаются с земли.

Есть хор цветов, не уловимый ухом,

Концерт тюльпанов и квартет лилей.

Быть может, только бабочкам и мухам

Он слышен ночью посреди полей.

……………………………..

И тварь земная музыкальной бурей

До глубины души потрясена.

И засыпая в первобытных норах,

Твердит она уже который век

Созвучья тех мелодий, о которых

Так редко вспоминает человек.

1. Натурфилософским взглядам Н. А. Заболоцкого посвящено значительное количество исследований. Назовем лишь некоторые из них: А. Урбан, Образ человека – образ времени, Л., 1979 (гл. «Архитектура природы»); Н. Заболоцкий, Взаимоотношения человека и природы в поэзии Н. А. Заболоцкого. – «Вопросы литературы», 1984, N2; А. И. Павловский, Поэтическая натурфилософия Заболоцкого. – В его кн.: «Советская философская поэзия», Л., 1984; И. Ростовцева, Николай Заболоцкий. Опыт художественного познания, М., 1984; Г. Филиппов, Русская советская философская поэзия, Л., 1984 (гл. 5 «Философско-эстетические искания Заболоцкого»); А. Македонов, Николай Заболоцкий. Жизнь. Творчество. Метаморфозы, Л., 1987; С. Семенова, Человек, природа, бессмертие в поэзии Николая Заболоцкого. – В ее кн.: «Преодоление трагедии. «Вечные вопросы» в литературе», М., 1989; Darra Goldstein, Nikolay Zabolotsky. Play for mortal stakes, Cambridge University Press, 1993; И. Роднянская,»Сердечная озадаченность». – В ее кн.: «Литературное семилетие. 1987 – 1994», М., 1995.^[↩]
2. А. Македонов, Николай Заболоцкий. Жизнь. Творчество. Метаморфозы, с. 198.^[↩]
3. Оккультную традицию, мифологизмы, театральность, магию, кодирование в творчестве Заболоцкого периода «Столбцов» подробно исследовал И. Лощилов. Он считает, что эти приемы использовались и в более поздних произведениях Заболоцкого: «Мифопоэтические и оккультные основы лучше всего видны в Столбцах, но продолжают просвечивать и сквозь привнесенные эпохой инкрустации в поздней лирике. Если допустить, однако, что текст Заболоцкого 1930 – 1950-х годов, подобно Столбцам, строится как зашифрованное сообщение, минимальное понимание его станет возможно лишь при условии овладения кодом» (Игорь Лощилов, Феномен Николая Заболоцкого, Helsinki, 1997, с. 26S). Как нам кажется, данная статья в какой-то степени подтверждает это предположение.[↩]
4. Н. Заболоцкий, В Особое совещание НКВД СССР. – В кн.: Н. А. Заболоцкий,»Огонь, мерцающий в сосуде…». Стихотворения и поэмы. Переводы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания современников. Анализ творчества, М., 1995, с. 447. По этому изданию приводятся все цитаты из стихотворений Заболоцкого.^[↩]