Подростковая литература как зеркало общества

Влияние американского подросткового и молодежного романа на широкий круг читателей сегодня трудно переоценить. Очевидно это стало, наверное, в 2012 году, когда роман «Виноваты звезды» («The Fault in Our Stars») Джона Грина сходу попал на первое место в списках бестселлеров детской литературы «Нью-Йорк Таймз» и еще трех изданий и продержался на нем семь недель, а сам автор вошел в список ста самых влиятельных людей мира по версии журнала «Форбс». «Виноваты звезды» — сочетание трагического, романтического, идеалистического и комического в истории любви и дружбы подростков, больных раком. Это размышление о выборе в ситуации, когда саму возможность выбора трудно представить.

Продажа миллиона экземпляров романа менее чем за год и немеркнущая слава Джона Грина вдохновили последователей и подражателей по всей Америке. Что удивительно, они тоже оказались интересны широкой публике: явно вторичный с точки зрения проблематики и поэтики проект (фильм плюс книга) 2019 года «В метре друг от друга» («Five Feet Apart») коллектива авторов Рейчел Липпинкотт, Микки Дотри, Тобиас Иаконис собрал 5,5 миллионов просмотров на Си-би-эс и 3778 отзывов на читательском форуме «Гудридз». К тому же благодаря этому проекту в критике окончательно выделился поджанр, обозначенный как «подростковая и молодежная литература о смерти и умирании» (teen & young adult death & dying fiction), свидетельствующий, главным образом, об обилии книг по этой непростой тематике.

Но и другие, прежде, прямо скажем, малопопулярные и многими неприемлемые для юношества темы не отстают: роман Джея Эшера о суициде «Тринадцать причин почему» («Thirteen Reasons Why») за десять лет не потерял поклонников и вышел уже общим тиражом более 3 миллионов, заработав титул Бестселлера № 1 (the #1 New York Times and International Bestseller). Дебютный роман Энджи Томас «Ненависть, которую ты порождаешь» («The Hate You Give») 2018 года, вдохновленный резонансным убийством безоружного черного американца Оскара Гранта полицейским, вызвал шквал откликов на всех площадках для обсуждения: 3340 отзывов на «Амазоне», 43 339 отзывов на «Гудридз». Ставшая культовой в одночасье, книга 50 недель продержалась на первом месте в списке бестселлеров по версии газеты «Нью-Йорк Таймз» и в июне 2019 года продолжала оставаться в этом списке уже 116 недель. Стоит ли говорить, что все эти американские романы экранизированы и переведены на многие языки!

Примечательно, что книги читают, фильмы смотрят, рецензии пишут не одни только подростки. Судя по американским читательским форумам, добрую половину аудитории составляют взрослые, и они не стесняются признаваться в своем увлечении «young adult». И такой ли уж это «young adult» в данном случае? Вопрос границы — один из наиболее актуальных сегодня, и вместе с тем у него наименьшие шансы на ответ.

Молодых взрослых (young adults) как самостоятельную возрастную группу впервые выделила издатель Сара Триммер в 1802 году. Она ограничила ее с 14 лет до 21 года. Американский педагог и социолог Грэнвил Стэнли Холл в книге «Отрочество» заявил о поколении молодежи, определив его как людей 14–24 лет. А его последователь Джон Сэвидж, автор известного антропологического и культурологического исследования «Подростковый возраст: Сотворение молодежной культуры в 1845–1945 гг.» [Savage 2007], определяет возраст подростка как период от 14 до 18.

Сэвидж относил появление термина к 1944 году, то есть к концу Второй мировой войны. В качестве триггера к выделению возрастной группы исследователь называет «war’s ability to separate generations» и новую – более значимую – социальную роль подростков в период, когда взрослые мужчины были заняты в военных действиях¹. Таким образом, уже на антропологическом уровне мы наблюдаем смешение понятий «молодые взрослые» (молодежь) и «тинейджеры» (подростки). Иногда выделяют еще и группу the under 30 generation и new adult, а после того, как пару лет ВОЗ продлил официальное определение молодости на граждан до 44 лет, вопрос о границах, кажется, окончательно перешел из физиологической области в психологическую.

Нечеткость границы, соответственно, наблюдается и в литературе, и в литературоведении. Писатели достаточно условно расставляют свои 16+, с одной стороны, руководствуясь буквой закона, с другой, — субъективно ощущая, что хотели бы говорить с читателем помладше (о чем предпочитают пояснять в интервью и соцсетях). «Young adult literature»… «New adult novel»… «Children’s literature»… «Детская литература»… «Подростковая литература»… «Молодежная литература»… «Средний и старший школьный возраст»… «Для детей и юношества…» — все эти термины и выражения, часто синонимичные, перекрывают предметное поле друг друга, и их никоим образом нельзя считать разграниченными. Некоторые из них — очевидная попытка обойти и сгладить вопрос о границах.

Но сегодня можно отметить ряд уже вполне очевидных тенденций.

Во-первых, понимание границы значительно варьируется географически. Если американский читатель уже воспринимает «young adult» как нечто самостоятельное, то для российской аудитории подростковая литература традиционно входит в детскую, а молодежная существует где-то на периферии сознания. В издательской практике интересующие нас читательские группы рассматриваются как детские: по САНПИНу 2.4.7.960–00 «Гигиенические требования к изданиям книжным и журнальным для детей и подростков» третья группа — 11–14 лет (соответствует подростковому периоду), четвертая группа — 14–18 (юношество), а молодежная просто не выделяется.

Во-вторых, граница меняется с течением времени. Любопытно сравнить, как в начале ХХ века М. Волошин считал пропасть между детьми и взрослыми «непереходимой», а детство — иной эпохой, пережитой «на иной планете и в оболочке иного существа» [Волошин 1989: 127], а современный белорусский писатель А. Жвалевский полагает, что «разделение на взрослых и детей вообще искусственное. Не так уж сильно мы отличаемся, как некоторым хочется <…> Многие взрослые сохранили живость ума. Мы всем говорим, что мы 14-летние» [Белорусские… 2012].

В-третьих, граница подростковой и молодежной литературы всегда была и остается размытой. Приведем в пример забавное доказательство стертости границы даже для профессионального сообщества (на сей раз английского). Ромaн «Загaдочное ночное убийство собaки» («The Curious Incident of the Dog in the Night-Time») является самой известнoй работoй Марка Хэддона, за которую в 2003 году он получил Уитбредовскую премию, а также Премию содружества писателей за лучший первый роман, так как «Загадочное ночное убийство…» считается первым произведением Хэддона для взрослой аудитории. Тем не менее этот же роман также получил премию газеты «Гардиан» за лучшую детскую художественную книгу.

Уже десять—пятнадцать лет назад граница между детской и подростковой литературой осознавалась как литературоведческая проблема. Это видно из «Предисловия» к учебнику «Детская литература» И. Арзамасцевой и С. Николаевой (2005) и рецензии на него М. Литвиновой. Как указывает рецензент, «не всегда понятно, где проходит граница между «подростково-юношеской», исключенной, как уведомляют авторы, из учебника, и собственно «детской» литературой. Видимо, по возрасту реконструируемого идеального читателя-адресата, а также традиции включения текста в тот или иной реестр». И далее: «…особенно это касается раздела, посвященного зарубежной литературе» [Литвинова 2006: 85].

Современная подростковая и молодежная литература демонстрирует разрыв с традицией детской литературы, что особенно очевидно при анализе зарубежных произведений, в частности американских, и их рецепции. В англоязычном «young adult» часто нарушаются сами принципы детской литературы. Дети «жаждут счастливой развязки», «им необходимо ощущение гармонии, что отражается и на выстраивании картины мира в произведениях для детей» [Арзамасцева, Николаева 2005: 8], но многие книги для подростков отошли от этого требования. Современный «young adult» не выполняет задач детской литературы — да, в принципе, и не ставит их.

Кроме того, мы склонны говорить не только о слиянии подростковой и молодежной литературы в нечто целое, но и об их общем дрейфе к взрослой литературе. Эта ориентация на взрослую литературу видна даже в определениях: «young adult literature», «new adult literature». Здесь нельзя не упомянуть и такой популярный нынче термин, как «crossover literature». Многие исследователи считают, что книги, способные увлечь людей разного возраста, следует относить к отдельному жанру — и, несомненно, согласие с такой позицией позволило бы разрубить гордиев узел границы подростковой, молодежной и взрослой литературы.

По определению М. Рогачевской, «кроссовер» в широком литературоведческом смысле — «пересечение границ», или жанровая гибридность. В узком смысле — обозначение, применимое к художественным произведениям, апеллирующим и к взрослой публике, и к подросткам, и к юношеству. Иными словами, романы-кроссоверы «прокладывают невидимую тропу между юным и зрелым читателем, одинаково увлекая обоих, позволяя каждому видеть в тексте то, что соответствует возрасту, кругозору, насущным проблемам развития личности — подростка или взрослого, скрытые смыслы или интертекстуальные (интермедиальные) отсылки к знакомым феноменам культуры» [Рогачевская 2019: 116].

Сразу отметим, что феномен литературы, преодолевающей возрастные границы, совершенно не нов. Уже XIX веку были известны произведения, апеллирующие к юному читателю, хотя и не написанные исключительно для него: «Оливер Твист» Ч. Диккенса, «Уэверли» В. Скотта, «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо» А. Дюма, «Книга джунглей» Р. Киплинга и другие. Нов, выходит, только термин. Т. Агграини в диссертационном исследовании кроссовера уверяет, что «феномен, существовавший в реальном мире, ранее отсутствовал в мире академическом» [Aggraini 2015: 2];

1. Заметим, что и сейчас происходит нечто похожее на послевоенную ситуацию, описанную Дж. Сэвиджем. Высказываясь по острым социальным вопросам, подростки ходят на демонстрации, собирают огромные аудитории в соцсетях, организуют гражданские движения, например борьбы за экологию. Очевидно, подростки и молодежь обретают более значимую роль из-за скорости развития компьютерных технологий, за которой не могут угнаться многие взрослые.[↩]