По поводу статьи А. Чичерина

В своей статье «Пересмотр суждений о Форсайтовском цикле» («Вопросы литературы», 1958, N 1) А. Чичерин ставит вопрос об эпопее о Форсайтах Джона Голсуорси, в особенности о взаимоотношении первого романа эпопеи «Собственник» (1906) и последующих романов. Возражая авторам прежних работ о Голсуорси, А. Чичерин утверждает, что сила реализма Голсуорси не убывает на протяжении цикла. Отношение писателя к образу Сомса Форсайта, по мнению А. Чичерина, остается, по существу, тем же; изменения, которые происходят в Сомсе, вытекают из внутренней логики его образа. После 1917 года объектом критики Голсуорси, по словам А. Чичерина, становится уже не образ собственника старого типа, а состояние буржуазной Англии, ее молодого поколения; объект этот не менее важен, и критицизм Голсуорси не менее резок. Поэтому «Современная комедия» (1929) и, в частности, «Лебединая песня» (1928) кажутся А. Чичерину не слабее «Собственника» в идейном и художественном отношении.

Вопросы, поднятые в статье А. Чичерина, важны, и интерес его к циклу романов о Форсайтах закономерен. Голсуорси – крупный писатель, и его творчество дает основания для некоторых выводов о судьбах и своеобразии критического реализма в XX веке. Положительными сторонами статьи А. Чичерина следует считать то, что автор ее отдает должное идейным и художественным достоинствам «Современной комедии», недостаточно у нас оцененной, мастерству Голсуорси в обрисовке образов деградирующей буржуазной молодежи, в создании картины умирания класса Форсайтов. Суждения А. Чичерина об образе Сомса – центральной фигуры всего цикла романов о Форсайтах – и его эволюции утверждают необходимость более тщательного, чем до сих пор, анализа этого сложного образа.

Вместе с тем некоторые существенные выводы А. Чичерина кажутся спорными.

Да, конечно, и в романах, служащих продолжением «Собственника», написанных после первой мировой войны, Голсуорси сохраняет свою верность реализму и противопоставляет свое миропонимание декадентскому. Нарисовав широкую картину послевоенной Англии, вызвав к жизни реалистические образы, Голсуорси дал наглядное представление об упадке класса Форсайтов, о близком его закате. Вместе с тем, не представляя себе мира без Форсайтов и страшась тех сил, которые могут прийти им на смену, писатель порой пытается найти защиту от «клокочущих волн новой смены» в прошлом, обращаясь мыслью к старым Форсайтам, хранителям прочных устоев.

В соответствии с этим меняется его отношение к форсайтизму, критика которого составляла сильную сторону «Собственника». В романе «Сдается в наем» (1921), например, Джолион, – образ которого как в «Собственнике», так и в дальнейшем более близок автору, чем другие его герои, – так характеризует представителей старшего поколения Форсайтов: «Их время подходит к концу, тип этот вымирает, и нельзя сказать, что наша страна от этого сильно выиграет. Это люди прозаические, скучные, но вместе с тем здравомыслящие» («Сага о Форсайтах», М. 1951, т. I, стр. 386). Здесь мы видим уже иное, чем в «Собственнике», отношение к старшему поколению Форсайтов. Знаменательно, в частности, что лишается прежнего иронического оттенка слово «здравомыслие», которое раньше толковалось как инстинкт приспособления, умение приобрести и сохранить собственность. Тот же Джолион, упрекая представителей молодого поколения в нигилизме, говорит, что для них «собственность, красота, чувство – все только дым!», и с горькой иронией восклицает: «В наши дни не должно быть никакой собственности, даже собственных чувств. Они стоят поперек пути… в Ничто!» (Там же, стр. 650). Мы снова видим иное отношение автора к одному и тому же понятию. В первом романе цикла собственность противопоставлялась красоте, теперь ставится на одну доску с ней как нечто положительное. Молодое же поколение Форсайтов – циническое и опустошенное – обвиняется в том, что для него эти понятия уже ничего не означают. Здесь, как и во многих других случаях, мы видим, с каких позиций критикует автор молодое поколение форсайтовской Англии и кого он ему противопоставляет.

Все это необходимо учитывать при анализе эпопеи о Форсайтах. Теперь обратимся к толкованию А. Чичериным образа Сомса в послевоенных романах цикла.

По мысли А. Чичерина, Соме, по существу, остается Сомсом, и все изменения в нем соответствуют живой логике его образа. Это не совсем так. Правда, в романах о послевоенной Англии мы видим Сомса-собственника в новых условиях; здесь с большой силой иронии показаны его мысли и переживания в связи с ощущением угрозы собственническому строю, оттенено также все то, в чем проявляется его эволюция, связанная с возрастом. Но наряду с этим в образе Сомса появляются черты, которые делают возможным духовный контакт с ним автора, что раньше было совершенно исключено. Если в свое время автор смотрел на Сомса как бы со стороны, с большой страстью обличая в нем форсайтизм, то теперь он находит в нем черты, привлекающие его. Рачительный хозяин, заботливый отец, оплот всех членов клана Форсайтов, нуждающихся в его мудрых советах, – он влечет к себе автора как нечто единственно устойчивое в этом неустойчивом мире. Порой в размышлениях и словах Сомса мы слышим отголоски мыслей автора.

Соме, говорит А. Чичерин, «приходит к гамлетовской мысли, что «век вывихнут», но ни в малейшей степени не находит в себе ни порыва, ни силы, чтобы вправить этот вывихнувшийся век» (стр. 156), и все более превращается в человека растерянного и мечущегося. С таким категорическим выводом нельзя согласиться. Ощущение, что «век вывихнут», чередуется у Сомса с мыслью о том, что старые традиции не умрут. Вид некогда антипатичного ему Джорджа Форсайта является в его глазах гарантией, что «старый порядок не так-то легко свалить». И Джордж и все Форсайты, по его мнению, «настоящие англичане… Выдержка и крепкий костяк у всех этих прежних англичан… И в Сомсе зашевелилась какая-то атавистическая сила воли. Поживем – увидим и другим покажем – вот и все!» («Сага о Форсайтах», т. I, стр. 551; т. II, стр. 185). В «Лебединой песне» Соме обретает душевный покой после треволнений современной жизни, отыскав «корни Форсайтов» на взморье, где жили его предки – «крепкие, просоленные, неспособные сдаться, уступить, умереть. На мгновение он даже самого себя как будто понял» («Сага о Форсайтах», т. II, стр. 655). Соме является теперь как бы связующим звеном между старыми Форсайтами и современной Англией.

Несмотря на свою тревогу, он не оставляет надежды, что «волны новой смены» угомонятся, и считает инстинкт собственности неизменным. Эту мысль Голсуорси высказывает не только устами Сомса, но и в предисловии к «Саге о Форсайтах»: «Люд» старых саг были, безусловно, Форсайтами; они также обладали собственническими инстинктами… В человеческой натуре, скрытой под меняющимися претензиями и одеждами, есть и всегда будет очень много от Форсайта» ¹.

Сложное переплетение многих линий в образе Сомса вызывает в нас разноречивые чувства, заставляет воспринимать его по-разному, в зависимости от того, какой стороной поворачивает к нам автор этот образ в каждый данный момент. Порой он показывает его со стороны, передавая размышления Сомса-собственника с его бульдожьей хваткой, и мы высоко оцениваем мастерство писателя, уловившего эти характерные черты. Порой он, выражая свои мысли, с которыми и мы соглашаемся, критикует устами Сомса цинизм представителей молодого поколения, Порой он, противопоставляя Сомса этому поколению, изображает как нечто положительное его преданность вере отцов, и такая трактовка вызывает в нас чувство протеста, ибо сам же автор на» в свое время блестяще показал, что это была вера во всемогущество денег.

А. Чичерин признает, что Сомсу, «конечно, свойственна идеализация прошлого» и что автор «до некоторой степени разделяет эту идеализацию» (стр. 157), но он стремится доказать, что Голсуорси «все же сознательно, во всей образной системе романа против этой идеализации восстает» (Там же; курсив мой. – Д. Ж.). Этот вывод также приходится признать слишком категоричным.

Говоря о том, что Соме в доме Тимоти обнаруживает в книжном шкафу одни корешки книг, приклеенные к стеклу, и о том, что после смерти Тимоти, кроме груды денег и хитро и эгоистично составленного завещания, ничего не осталось, А. Чичерин спрашивает: «Это ли идеализация викторианской эпохи?» (Там же). Но все дело в том, что в тексте этого и последующих романов имеется гораздо больше мест, о которых с таким же правом можно сказать: «Это ли не идеализация викторианской эпохи?»

По словам А. Чичерина, Соме «настолько умен, чтобы в опустевшем доме Тимоти увидеть полное ничтожество форсайтизма» (стр.

1. John Galsworthy, The Forsyte Saga, M. 1956, pp. 33, 34.[↩]