Петефи в кругу шестидесятников

В жизнь передового русского общества 60-х годов Шандор Петефи вошел прежде всего как национальный герой, отдавший жизнь за освобождение родины, и только затем уж как поэт. Тем самым отнюдь не умалялось значение Петефи как художника. Напротив, ореол, окружавший личность Петефи, делал и поэзию его особенно привлекательной в глазах тех, кто жаждал перемен в России.

О поэзии Петефи знали в то время лишь понаслышке, а смерть в последнем бою венгерских повстанцев с царскими войсками Николая I говорила о многом. Петефи представал в глазах русского общества как тип нового человека, о котором мечтала русская революционная демократия.

Не удивительно, что передовые русские люди 60-х годов испытывали особую симпатию к Венгрии, пережившей революционный подъем. Недавно обнаруженные письма И. С. Тургенева к П. Виардо служат лишним доказательством этого. 18 ноября 1858 года Тургенев писал ей из Петербурга в Будапешт, где французская певица была на гастролях: «Довольны ли Вы своей публикой и какое впечатление производят на Вас венгерцы? Я всегда питал слабость к этой энергичной и рыцарской нации».

Петефи, по нашему убеждению, заинтересовал русское общество в тот период истории, когда России нужны были люди не отвлеченных рассуждений, а действия, дела. «…После периода сознания известных идей и стремлений, – писал в 1860 году Добролюбов, – должен являться в обществе период их осуществления; за размышлениями и разговорами должно следовать дело» ¹.

Вспомним в этой связи, что в статье «Когда же придет настоящий день?» Добролюбов специально останавливался на одной черте характера Инсарова: «…Он потому-то и хлопочет о свободе родины, что в этом видит свое личное спокойствие, счастье всей своей жизни; он бы оставил в покое порабощенную родину, если б только мог найти удовлетворение себе в чем-нибудь другом. Но он никак не может понять себя отдельно от родины».

Мысль эту можно целиком отнести к Петефи, с той лишь оговоркой, что перед нами здесь уже не «сборы на борьбу», а борьба; Петефи – это художник и борец, дела которого были подтверждением провозглашенных им же идей.

Известно, что в своей знаменитой статье Добролюбов прямо связывает тип Инсарова (человека, у которого «слово не расходится с делом») с представителями народов, ведущих национально-освободительную борьбу. Речь шла о том, чтобы утвердить в России ту общественную психологию, которая порождена борьбой за национальное освобождение, где бы она ни шла, – будь то Болгария, Венгрия, Чехия или Польша. Революционные демократы осознавали необходимость сплотить русское общество любовью к общему делу, и пример этой самоотверженной борьбы оказывался для них чрезвычайно важным. Поиском «новых людей» инсаровского типа, невозможного в России того времени, был предопределен интернационализм шестидесятников.

Писарев в журнале «Русское слово» вопрос об обмене идей между разными народами включал в общую программу преобразования общественной и государственной жизни России. «Знакомя наше общество государственными идеями и учреждениями Европы, – писал он, – изучая прошедшее нашего народа в его словесности, в его государственной, юридической и семейной жизни, выясняя мало по малу, черту за чертою, характеристические особенности народного типа, публицисты, ученые и художники постепенно вырабатывают и проводят в общественное сознание тот идеал, к которому стремится наше современное общество» ².

Для нашей темы представляет особый интерес, что непосредственно за этими словами в журнале шла статья об «Александре Петефи, венгерском поэте». Вряд ли Писарев мог пройти мимо нее. Когда русский критик говорил о потребности «черта за чертой» выработать идеал современной жизни, Писарев, несомненно, опирался при этом и на достаточно основательные свои сведения о венгерской действительности. Кроме указанной статьи (С. П-ова) о Петефи, «Русское слово» еще в 1860 году (кн. 9 – 10) опубликовало статью того же автора о «Реформе и католической реакции в Венгрии», в февральском номере за 1861 год (то есть перед статьей о Петефи) – критический очерк «Венгрия в современных ее отношениях к Австрии», а затем и сам Писарев в ноябрьском номере журнала поместил свой первый памфлет о Меттернихе.

Трудно переоценить тот факт, что призыв Писарева осваивать передовой опыт европейской жизни прозвучал в том же номере «Русского слова», где печаталась первая русская статья о Петефи. Слова Писарева, таким образом, служили как бы предисловием к монографическому портрету Петефи, очерк о котором являлся в свою очередь практическим шагом журнала в намеченном Писаревым направлении.

Статья о Петефи давала очень сочувственное и обстоятельное изложение основных фактов жизни и творчества венгерского поэта, причем автор особенно подчеркивал его гражданские качества. Петефи представал перед русской публикой как народный поэт и борец, открыто бросивший вызов австрийскому абсолютизму. В личности Петефи, в его характере, в его поступках, о которых говорилось в статье, автор отмечал те черты, которые пристали подливному герою современной эпохи.

Надо сказать, что статья С. П-ова появилась еще до опубликования первых стихов Петефи на русском языке. Может быть, она-то и подтолкнула поэта-революционера М. Михайлова заняться переводом с венгерского³. Но его переводы стали известны русскому обществу значительно позже. Пока же знакомство с биографией Петефи предшествовало в России знакомству с его пламенной поэзией.

Небезынтересно отметить также, что автором статьи о Петефи, как сейчас выясняется, был близкий знакомый Добролюбова, известный русский историк-балканист С. Н. Палаузов. Знакомство его с Добролюбовым началось в 1856 году, тогда же Палаузов был назначен цензором журнала «Современник». В 50-е и 60-е годы дружеские отношения литераторов со своими цензорами были обычным делом, как и выступления самих цензоров в качестве авторов в подведомственных им журналах. Палаузов, давно увлекавшийся историей балканских народов, написал и опубликовал под псевдонимом в «Современнике» за 1858 год (N IV и VIII) большую статью «Дунайские княжества Валахия и Молдавия». Это была одна из первых серьезных исторических работ о Румынии. В том же «Современнике» в 1859 году (N III) появилась рецензия на его книгу «Румынские господарства, Валахия и Молдавия в историко-политическом отношении», долгое время безоговорочно приписывавшаяся Добролюбову, хотя по своему нейтрально-политическому содержанию она мало походила на острый публицистический стиль великого критика. Одним из главных доводов при этом был факт получения гонорара за нее Добролюбовым. Только недавно Ю. Оксману удалось установить, что рецензия была по существу авторецензией, и Добролюбов получил за нее гонорар для передачи Палаузову, по понятным причинам скрывавшему свое имя## См.: Ю. Г. Оксман, Старые и новые собрания сочинений Н. А. Добролюбова. Критический обзор основных изданий за сто лет, в кн.: Н. А. Добролюбов, Русские классики, стр.

1. Н. А. Добролюбов, Русские классики, «Наука», М. 1970, стр. 195.[↩]
2. «Русское слово», 1861, N 3 (март), стр. 111.[↩]
3. Прозаическое переложение некоторых стихов Петефи давалось и раньше, в статье о нем венгерской писательницы Ю. Иошик, но это, само собой разумеется, не переводы. Утверждение А. Кун, что первым в России Петефи начал переводить Бенедиктов (см. комментарий к изданию Петефи в серии «Библиотека всемирной литературы», «Художественная литература», М. 1971, стр. 575), основано на ошибке. Цикл стихов Петефи в переводе В. Бенедиктова опубликован в журнале «Литературная библиотека» не в 1857, а в 1867 году (январская книжка). Таким образом, первооткрывателем Петефи для русских читателей остается поэт-революционер М. Михайлов.[↩]