Париж около 900-х. «Роза + Крест» Жозефена Пеладана / Cост. и отв. ред. И. Светлов, К. Лукичёва, М. Ариас-Вихиль. СПб.: Алетейя, 2023. 480 с.

Коллективный труд группы «Европейский символизм и модерн» включает в себя три десятка статей, обращенных к альтернативным исканиям во французском искусстве 1890-х годов, не выросшим в самостоятельное направление, но предложившим интересные художественные концепции. Во вступительном слове «Достоинство альтернативы» Игорь Светлов, руководитель межинститутской научной группы, подчеркивает: «Суть издания <…> не в новом подтверждении этих действительно выдающихся открытий и не в том, чтобы, бесконечно перебирая известные и новые варианты стилистических кодов и мотивов изображения, обнаруживать их связь с далекими и близкими истоками. На этот раз пытаемся обратить внимание на отличные от творческой доминанты явления, а порой и ей противостоящие» (с. 5).

В центре внимания — парижское выставочное объединение «Роза + Крест» и его создатель — Жозефен Пеладан (1858–1918), писатель, философ, оккультист, талантливый организатор. Рассказ о них — в статье «Салоны «Роза + Крест» Жозефена Пеладана: мистическо-символический и эстетический ракурс» ведущего научного сотрудника Института философии РАН Надежды Маньковской. Согласно ей, в 1888 году (по другим источникам — 1885) совместно с маркизом Станисласом де Гуайта Пеладан выступает основателем тайного оккультного общества — каббалистического ордена «Роза + Крест». В 1891 году он увлекается идеей реформирования католической церкви, соединения мистицизма с эстетикой и искусством, порывает с каббалистическим направлением розенкрейцеров, основывает собственный орден христианских розенкрейцеров. В 1892 году большое собрание розенкрейцеров в парижской галерее «Дюран-Рюэль» принимает решение о проведении первого салона «Роза + Крест». Этот и последующие салоны (их было шесть — проводились ежегодно с 1892-го по 1897-й) Пеладан связывает с возрождением средневекового рыцарского Ордена, цель которого — «восстановление культа идеала во всем его блеске и великолепии, вследствие чего реализм должен быть разрушен» (с. 41).

Пеладан организует экспозиции мистического искусства, театральные постановки древних мистерий. Первый салон открылся под звуки прелюдии к «Парсифалю» Вагнера и «Перезвонов «Розы + Креста»» Эрика Сати (ему посвящена интереснейшая статья Марины Ариас-Вихиль). В первый же день выставку посетили 22 тысячи человек (префектура полиции была вынуждена позаботиться об изменении правил движения транспорта). В салонах приняло участие более 230 художников — из Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, Англии, Испании, Голландии.

В отношении выставок в манифесте был список требований, и полотна отбирались на специальном комитете Ордена, члены которого титуловались «Великолепные». На первой выставке не дозволялось отражать исторические, патриотические, военные темы. Не принимались изображения животных, натюрморты, пейзажи (за исключением «в стиле Пуссена» — с его мифической атмосферой), портреты вне символистской трактовки. Решительное неприятие вызывали у Пеладана творчество женщин, замшелый академизм, беспардонный натурализм.

Организация салонов, публикация их материалов, публичные лекции о мистицизме, искусстве и эстетике во Франции и за границей не помешали Пеладану написать около девяноста книг. Среди наиболее фундаментальных многотомных «этопей» («от греч. «нравотворение» — фигура риторики, используемая для описания ситуаций и характеров с опорой на сведения философского, исторического, этического, художественного плана», с. 46) Надежда Маньковская называет «Упадок латинского мира», «Упадок эстетики», «Амфитеатр мертвых наук» (с. 46). В «Прошении на имя Президента Французской Республики» Пеладан характеризовал себя так: «Я рабочий бессмертия, моя родина — это идея <…> я возглавил идеалистическое направление в искусстве ради обновления латинских искусств» (с. 46). Искусство для него — «последняя форма религиозности в условиях декаданса; если оно угаснет, гниение усилится» (с. 48).

Каждая из статей углубляет общую проблематику. Елена Якимович начинает этот хорошо иллюстрированный том с освещения искусства и культуры Франции тех времен: «Фантастическое и демоническое в Париже: уйти от реальности на рубеже веков». Здесь — пристальный взгляд в «иногда отталкивающие, иногда завораживающие образы», которые, «с одной стороны, напоминают о мире романтической литературы и живописи, с другой стороны, о чудовищах и фантазмах будущего — в частности, в сюрреализме» (с. 10). И, конечно, в фэнтези.

Красимира Лукичева соединяет прошлое с настоящим рассказом о венецианском возрождении салонов — выставке «Мистический символизм: Салон Роз + Круа в Париже, 1892–1897» в венецианском палаццо галереи Пегги Гуггенхайм (28 октября 2017 — 7 января 2018; до этого выставка прошла в Нью-Йорке).

Выразительный текст и превосходные иллюстрации позволяют представить все, вплоть до экспозиционного оформления залов, воспроизводившего изначальное: малиново-бордовый цвет стен, роскошные диваны, обтянутые голубым бархатом, диванные подушки — того же цвета. (В тон с цветом стен выполнен и каталог, переплетенный красным бархатом.) Для посетителей экспозиции зазвучала любимая Пеладаном музыка (он устраивал «Вечера-похвалы» Р. Вагнеру, Л. Бетховену, Ц. Франку). «Совершенно иная реальность, сотканная этими образами и звуками, окружала зрителей, поднимала над повседневностью, заставляла забыть даже о классической Венеции вокруг, уводила в тот мир, который населяли герои произведений. И становилось очевидным, что да, попытка, предпринятая художниками, была серьезной и подлинной» (с. 23).

Заключает книгу статья «Плакат на улицах Парижа» Александры Данильчук (перед текстом указано имя Кристина). В ней — рассказ об афишемании, художниках, благодаря которым плакат утратил исключительно утилитарное назначение и стал искусством. Афиши и плакаты делали улицы вызывающе праздничными, и наблюдалось страстное желание обладания прекрасным: «Болезнь порой доходила до помешательства, некоторые особенно неистовые собиратели срывали афиши прямо со стен или выкупали тираж из типографии» (с. 457).

В книге — широкое разнообразие тем, например: грани мистического в пейзаже конца века; иллюстрации эпохи декаданса; художник и направление; соотношение интеллектуализма и интуиции в творчестве участников салонов Пеладана; эзотерика и символизм как мост в инобытие; экзистенциальное и универсальное в архитектуре Парижа 1900-х; ночной Париж в фотографии: «парижские ноктюрны»; духовно-эстетические искания М. Волошина на рубеже веков; парижский «след» в раннем творчестве Кандинского; танатовлечение — новый сюжет русской скульптуры: из Парижа в Париж; импрессионизм в скульптуре… Актуальна мысль о необходимости постановки высших целей, чтобы не возобладала «инертность».