Отжило ли национальное свой век?

Пути развития многонациональной советской литературы, ее единство и многообразие, взаимосвязи национального и интернационального начал в искусстве, национальный характер литературного героя, своеобразие литературы – эти проблемы широко обсуждаются в последние годы на страницах нашей печати.

В ходе дискуссий сделаны некоторые важные методологические выводы, отвергнуты упрощенные, вульгаризаторские толкования взаимодействия национального и интернационального в литературе.

На повестке дня – более углубленное сравнительно-историческое изучение развития различных литератур и национально-художественных традиций. Такое изучение позволит воссоздать сложную картину современного литературного процесса, выявить, как конкретно обновляется национально-поэтическая традиция путем освоения общесоюзного и мирового художественного опыта.

Печатая статьи А. Овчаренко и А. Бучиса, редакция надеется, что проблемы, поставленные в них, найдут отклик в ходе дальнейшего обсуждения.

в бурных спорах, которыми сопровождается более чем полувековое обсуждение во всем мире вопроса о путях формирования единой общечеловеческой культуры, высказывалось немало различных точек зрения. Известна каутскианская теория ассимиляции одной нацией всех других наций и, соответственно, одной национальной культурой всех других культур. Не менее известна и теория аккумулирующих кустов – объединение нескольких народов и их языков по группам, с последующим их слиянием…

Несколько лет тому назад один из участников всесоюзного совещания по вопросам взаимодействия и взаимовлияния литератур стал на позиции противопоставления национального интернациональному, предложив звонкий, но сомнительный в самой основе своей афоризм: главное для нас, интернационалистов, не то, что отличает одну литературу от другой, а то, что их сближает. Это было очень упрощенное приложение к литературе известной политической формулы. Мне пришлось резко возражать против этого, ибо для нас, интернационалистов, важно и то, что отличает одну литературу от другой, и то, что их сближает. Интернационализация культуры, сближение на основе коммунистической идейности, как показывает развитие наших литератур, не мешает проявлению их индивидуальной неповторимости, еще большему расцвету национального начала в них. Интернациональное и национальное, общее и особенное, «сближающее» и «различающее» (взятые в их беспрерывном историко-революционном росте) существуют в гармоническом единстве и одинаково дороги нам. Мы только радуемся этому. Глубоко прав был А. Луначарский, утверждая: «Человечество идет неудержимо по пути к интернационализации культуры. Национальная основа, разумеется, останется надолго, может быть, навсегда, но интернационализм и не предполагает ведь уничтожения национальных мотивов в общечеловеческой симфонии, а лишь их богатую и свободную гармонизацию» ¹.

В недавней дискуссии, снова прошумевшей на страницах советских газет и журналов, упомянутый афоризм некоторые авторы – И. Грекул, Ю. Карасев – пытались развернуть в целую теорию, согласно которой якобы, по мере перехода литератур на единую социалистическую идейно-художественную основу, это единство «попросту вытесняет национальное из сферы как их содержания, так и формы» ². Большинство участников дискуссии склонилось, однако, не к этому, а к другому, как мне кажется, единственно верному взгляду. Заслуга литературоведов и критиков, продолживших спор на страницах журнала «Дружба народов» в 1966 – 1967 годах, заключается в том, что они окончательно похоронили утверждение, будто интернациональное в искусстве, в культуре может проявляться в чем-либо вненациональном. «Мета особенного на общем – вот что такое национальная своеобычность характера литературного героя» – эта формула В. Оскоцкого, опиравшаяся на построения целой группы наших теоретиков, была отвергнута как недиалектическая и, стало быть, ненаучная. Было доказано, что интернациональное в культуре нельзя рассматривать вне национального его проявления, что вне этого оно попросту не существует. «Думается, – справедливо говорил Л. Теракопян, – что формула В. Оскоцкого… именно потому и вызвала возражение ряда участников дискуссии, что она, во-первых, невольно допускает обособленное, вненациональное бытование общего в культуре, а во-вторых, низводит национальное до узора или орнамента на некоей общечеловеческой основе» ³.  Интернациональное проявляется в национальном не только в национальной форме, в национальном характере, но во всей цельности художественного восприятия и воссоздания мира писателем. «Национальное и общечеловеческое начала, мне кажется, надо искать в мире мыслей и идей», – утверждает Ю. Марцинкявичюс и уточняет, что, говоря о национальном, он имеет при этом в виду «не внешние его аксессуары, не этнографические детали, а самое форму его сознания, его внутреннее состояние и вытекающий отсюда образ взаимоотношений с миром» ⁴.

Преобразование капиталистических наций в социалистические в ходе революционного переустройства мира стимулирует процесс сближения народов и их национальных культур на интернациональной основе. Но этот процесс не имеет ничего общего со стиранием национальной специфики.

«Опыт культурного строительства в нашей стране, – отмечалось на страницах «Правды», – показывает, что взаимообогащение национальных культур – в высшей степени плодотворный процесс, ведущий не к угасанию национальной специфики, а, наоборот, к выявлению всего лучшего, чем вправе гордиться нация, и к популяризации этого лучшего. Создаваемая на основе синтеза достижений всех народов интернациональная культура вовсе не безнациональна. Она представляет собой единство в многообразии» ⁵.

Развивая и углубляя аналогичный взгляд в статье, опубликованной в «Вопросах литературы», Г. Ломидзе подверг интересному анализу с этой точки зрения опыт советской литературы. Он убедительно показал всю несостоятельность как «национального герметизма», так и «национального нигилизма», как преувеличения национального фактора, так и недооценки сближения социалистических культур, как отказа от национального во имя универсального, так и противопоставления интернационального национальному. «Национальные проблемы, национальные образы, если они связаны с коренными жизненными вопросами национального развития, – писал он, – не нуждаются в том, чтобы им специально еще «придавали» общечеловеческое значение. Все это находится и должно находиться внутри самих проблем, в содержании самих образов» ⁶.

Откликаясь на выступления критиков и литературоведов, принявших участие в споре, разгоревшемся на страницах «Литературной газеты», «Дружбы народов», откликаясь на статью Г. Ломидзе, хочется в то же время подойти к проблеме более конкретно и продолжить полемику, не замыкаясь в кругу наших внутренних дискуссий.

Единая общечеловеческая культура складывается из лучших, демократических, революционных, интернациональных элементов всех национальных культур, их обновления, творческой переработки, взаимообогащения в процессе сложного и очень длительного развития. Вот почему, заботливо поддерживая все, что способствует сближению наших национальных культур, мы радуемся их бурному цветению. «Как показывает история советской литературы, – справедливо писал В. Пискунов, – она не утрачивает национального своеобразия, а укрепляет и развивает его на качественно новой, интернациональной основе. Национальное впервые становится предпосылкой высшего интернационального единства человечества» ².

Говорят, национальное – трудно уловимо. Вернее сказать: трудно воспроизводимо. Но, как показывает история литературы, без умения улавливать и художественно передавать его пока что никому не удавалось создать бессмертное, воистину великое произведение. Я думаю, не удастся и в будущем.

Очень выразительное решение волнующего нас вопроса дал прогрессивный чилийский писатель Армандо Кассиголи. Рассказывая об ожесточенных спорах, которые вызывает проблема национального и интернационального в литературах Латинской Америки, о сопротивлении писателей космополитической экспансии, идущей со стороны США, он писал о своих товарищах по оружию: «Многие из них, прежде чем стремиться к общечеловечности, стремятся к постижению нашей действительности. И конечно, таким образом они достигнут большего величия и большей общечеловечности, чем те, кто смешивает общечеловечность и космополитизм. Как подходит сюда символический образ гиганта Атласа, поддерживающего небо и черпающего свою силу в соприкосновении с землей» ⁷.

Что характерно для развития многонациональной советской литературы? Фактов такое множество, они столь разнообразны, что, кажется, никаким магнитом их не стянешь воедино. Нужно найти слово, деталь, имя, факт, как говорил И. Бунин, «найти звук», который бы определил окончательный отбор нужных компонентов и соединил их в единой картине. Я без колебаний называю с детства дорогое мне имя – Довженко. Его творчество – вот одно из самых блестящих конкретных решений проблемы национального и интернационального в современном искусстве. Получив всемирное признание, оно восхищает людей своим национальным звучанием, очарованием национальных красок, отличающими все, что было создано этим писателем и кинорежиссером. Жорж Садуль в «Истории киноискусства» пишет: «Довженко – украинец, и это накладывает свой отпечаток на его творчество» ⁸. Итальянский кинорежиссер Де Сантис сказал о Довженко на III Международном конгрессе кинодеятелей в Софии: «Он тем велик для нас, что  национален» ⁹. Видимо, чтобы хоть как-нибудь нейтрализовать революционное влияние кинотворчества Довженко на мировое искусство, в США в 1962 году некий Б. Берест выпустил «Историю украинского кино», в которой попытался все лучшее в творчестве знаменитого художника истолковать как националистическое и заставить его, таким образом, служить контрреволюции.

Как художник, Довженко наследовал и развивал лучшие традиции русской и украинской культуры. Своими литературными учителями он называл Гоголя и Шевченко. Причем и у того и у другого ему больше всего нравились произведения высокого настроя, такие, как «Тарас Бульба» и «Гайдамаки». К вершинам мировой культуры Довженко поднимался путем полного, всестороннего отражения в своем творчестве всего лучшего, что видел в родном народе, что определяло национальное своеобразие его. Первыми же своими удачными произведениями он увел читателей и зрителей на Украину, в неповторимый мир песен, легенд, обычаев, нравов, стремлений, в седое прошлое и бурное настоящее, как оно выражается в человеческих характерах, отличных от всех других. При этом он решительно отвергал все консервативное, инертное, «провинциальное», лишенное элементов общечеловеческого в лучшем смысле этого понятия.

Вспоминая, чем его поразил кинофильм «Звенигора», С. Эйзенштейн писал:

«Мама родная! Что тут только не происходит!

Вот из каких-то двойных экспозиций выплывают острогрудке ладьи.

Вот кистью в белую краску вымазывают зад вороному жеребцу.

Вот какого-то страшного монаха с фонарем не то откапывают из земли, не то закапывают обратно…

И вот уже «дид» – символ старины, подстрекаемый злым сыном, кладет на рельсы символу прогресса – поезду – динамит…

Однако картина все больше и больше начинает звучать неотразимой прелестью. Прелестью своеобразной манеры мыслить. Удивительным сплетением реального с глубоко национальным поэтическим вымыслом. Остросовременного и вместе с тем мифологического. Юмористического и патетического. Чего-то гоголевского.

Впрочем, завтра наутро под впечатлением картины я сяду за статью, которую за это сплетение планов реального и фантастического назову «Красный Гофман»…» ## С.

1. А. В. Луначарский, Собр. соч., т. 7, «Художественная литература», М. 1967, стр. 183.[↩]
2. »Литературная газета», 7 октября 1965 года. [↩][↩]
3. »Дружба народов», 1967, N 1, стр. 246. [↩]
4. «Вопросы литературы», 1966, N 10, стр. 148.[↩]
5. »Правда», 17 октября 1966 года. [↩]
6. »Вопросы литературы», 1967, N 4, стр. 8. [↩]
7. Цит. по сб.: «Современная литература за рубежом», «Советский писатель», М. 1962, стр. 158.[↩]
8. Жорж Садуль, История киноискусства, Изд. иностранной литературы, М. 1957, стр. 178.[↩]
9. «Лiтературна Украïна», 29 января 1963 года.[↩]