Ответственность

Мы немало говорим о литературе. В год шестидесятилетнего юбилея Революции такой разговор особенно обострен. Тем для него множество: ведь культура совершенно нового типа, возникшая в нашем обществе, становится все более понятной и необходимой множеству народов на свете. Мы научились жить и работать по-новому; созданы книги о нас, нашем мире и мире вечных ценностей, обретающих в нашей стране новую жизнь. Причастность каждого из нас к литературе неотъемлема от ответственности за нее и – перед ней. Перед живыми и мертвыми; перед теми, кто рядом; перед собою самими.

Если бы я высчитывал главные уроки, извлеченные из собственного литературного опыта, то одним из первых среди них назвал бы урок ответственности. Причем не какой-то абстрактной ответственности перед народом. Я имею в виду личную ответственность перед множеством знакомых мне людей, без которых себя не мыслю, перед друзьями из других союзных республик и – моей собственной. Это очень важно – привычка встречаться взглядом и мыслями, ощущение доброжелательной взыскательности, без которой трудно жить и писать. Люди, с которыми я спорю о литературе, – далеко не всегда писатели; впрочем, до чего же условны все эти разделения! Работа у нас разная, но уровень соотносимости с жизнью, причастности к проблемам ее должен быть равно высок – здесь есть о чем подумать.

Мне казалось и продолжает казаться унизительным то писательство, что вначале уже подразумевает литератора умного, а читателя простоватого (чтоб не сказать – глупого) и презентует ему некие поучительные сочинения – сверху вниз, выдумывая образцы для подражания, упрямо считая, что милиционеры читают лишь о милиции, комбайнеры – о жатве, а рабочие – о заводах. Ленинские слова, сказанные давно и точно, памятны мне, как поразительно современные, одни из самых определяющих: «…Необходимо, чтобы рабочие не замыкались в искусственно суженные рамки «литературы для рабочих», а учились бы овладевать все больше и больше общей литературой. Вернее даже было бы сказать вместо «замыкались» – были замыкаемы, потому что рабочие-то сами читают и хотят читать все, что пишут и для интеллигенции, и только некоторые (плохие) интеллигенты думают, что «для рабочих» достаточно рассказывать о фабричных порядках и пережевывать давно известное» ¹. Сила этого замечания кажется мне еще более очевидной сегодня – подтвержденная всем строем нашей жизни, утвержденная в Конституции, где зафиксирован тезис об «усилении социальной однородности общества». Возвращаясь к собственным словам об ответственности, я снова хочу сказать, сколь важны и дисциплинирующи для меня встречи с умными читателями, которых разделяю, конечно же, не по профессиям, а по взыскательности и причастности к жизни. Стоит вчитываться еще и еще в ленинскую формулу об «искусстве для народа», – она не элементарна; многое надо сделать, воплощая ее.

И – еще одно. Чрезвычайно важно, что круги нашей ответственности становятся шире и шире – опыт советской литературы и в этом. Мне часто приходится путешествовать по СССР – с коллегами-писателями и самому, – всякий раз убеждаюсь, насколько широко читаемы и известны многие, даже из самых заурядных, представители национальных литератур. То, что огромные тиражи книг, издаваемых в СССР, распродаются без остатка, должно не только радовать, но, мне кажется, и дисциплинировать. Что и говорить – полстолетия или даже сорок лет назад ни Тычина, ни Рыльский, ни Леонидзе, ни Гулям, ни Исаакян не могли даже мечтать о широкой всесоюзной известности, приобретенной их молодыми наследниками, во многом еще не достигшими (достигнут ли?) творческого уровня учителей. Но высокий уровень советской литературы создавали именно они – учителя; высочайшие горы национальных литератур смыкались в хребты литературы советской. Даже не высчитывая подробно, могу говорить о горных массивах: Н. Заболоцкий – М. Бажан – С.

1. В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 6, стр. 39.[↩]