«Отцы и дети» и идейная борьба 60-х годов
П. Г. Пустовойт, Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» и идейная борьба 60-х годов XIX века, Изд. МГУ, 1960, 328 стр.
За последнее время появился особый интерес к творчеству И. С. Тургенева в целом и к отдельным его произведениям. Об этом свидетельствует ряд изданных новых работ о писателе у нас и за границей; в Орле, в Музее Тургенева и пединституте, систематически проводятся тургеневские научные сессии с участием крупнейших советских и иностранных ученых – Болгарии, ГДР, Китая, Венгрии, Польши, Румынии, Англии, Франции, Голландии. Академия наук СССР приступила к изданию первого научного Полного собрания сочинений писателя в двадцати восьми томах.
Рецензируемая книга посвящена исследованию одного из самых сложных и значительных произведений Тургенева – романа «Отцы и дети». В работе широко использованы критические статьи о Тургеневе, воспоминания его современников, труды русских дореволюционных и советских ученых, отдельные исследования зарубежных литературоведов, привлечены малоизвестные источники – журналы, сборники, в которых публиковались мемуары и письма, содержащие сведения о писателе.
Свое исследование П. Пустовойт начинает с выяснения политического смысла идейной борьбы 60-х годов в России между либералами и демократами. «Для того чтобы понять отражение борьбы этих двух исторических тенденций в художественной литературе 60-х годов вообще и в романе И. С. Тургенева в особенности, – пишет он, – следует дать общую политическую характеристику каждой группировки, определить ее позицию, ее платформу и программу, ее роль в идейной борьбе, наконец, ее тактику, ее средства и методы борьбы» (стр. 3).
Опираясь на высказывания В. И. Ленина, П. Пустовойт вскрывает социальные основы демократического и либерального лагеря, отмечает их исходные позиции, принципиальные расхождения по политическим, философским, эстетическим и этическим вопросам. Это позволяет ему определить своеобразие идейных позиций Тургенева. Мировоззрение писателя складывалось в 40-е годы, когда «четкого классового разграничения между либералами и формирующейся демократией еще не было» (стр. 20). Автор выясняет влияние Белинского, а затем журнала «Современник» на Тургенева, отмечает его позднейший интерес к деятельности народников-революционеров, с многими из которых он поддерживал личные отношения. Характеризуя «русский либерализм» как явление сложное, П. Пустовойт доказывает, что нельзя рассматривать Тургенева в одном ряду с либералами типа Кавелина, как это делали вульгарные социологи.
Однако в суждениях автора об идейной борьбе в период первой революционной ситуации в России можно заметить отдельные нечеткие формулировки. В частности, говоря о резко критическом отношении редактора «Русского вестника» к Фейербаху и Бюхнеру, он без должных комментариев заявляет, что «М. Н. Катков считал, что все образование, просвещение, наука (в том числе естествознание) – все идет в Россию только с Запада, из-за заморских краев…» (стр. 27). Почему так ратовал Катков за ориентацию на Европу, что он принимал и что отвергал в ней, почему так резко говорил о России, хотя являлся преданным слугою самодержавия, – показано в книге недостаточно ясно.
П. Пустовойт переходит затем к исследованию процесса работы Тургенева над «Отцами и детьми», говорит о творческом замысле романа, его источниках, прототипах, о его публикации и т. д. Используя многочисленные высказывания передовых русских критиков, писателей, мемуаристов того времени, автор утверждает, что реальная идейная борьба между двумя противоположными друг другу политическими группировками русского общества – демократами и либералами – стала по существу одним из основных сюжетных стержней романа. Автор далее отмечает, что «Тургенев располагал огромным и ярким жизненным материалом, солидной суммой источников для создания образа русского естественника-материалиста, каковым и вышел из-под пера автора Базаров» (стр. 59).
Эти положения автора явились исходными для дальнейшего анализа отражения идейной борьбы 60-х годов в романе. Центральное место в очередной главе заняла характеристика основных образов «отцов» и «детей». П. Пустовойт раскрывает ведущие черты в характере Базарова как провозвестника, предшественника будущих революционных поколений. В работе содержится много интересных наблюдений, рисующих Базарова как новое жизненное явление в русской литературе. Автор на ряде примеров показывает, как многие революционеры, ученые-естествоиспытатели ощутили на себе влияние замечательных качеств тургеневского героя. Но в книге осталось недостаточно выясненным категорическое отрицание Базаровым искусства, в частности Рафаэля. Тургенев не случайно ввел это имя в роман. Он прекрасно знал русское и европейское искусство, преклонялся перед «бессмертной рафаэлевской прелестью» 1, придавал исключительно важное значение живописи в формировании личности человека. Находясь в 1857 – 1858 годах, накануне создания «Отцов я детей», в Риме, писатель встречался там с некоторыми русскими художниками во главе с Железновым и Сорокиным. Они резко нападали на Рафаэля; против увлечения Рафаэлем, во имя развития национального искусства и пробуждения в русских художниках сознания необходимости самостоятельной деятельности выступал тогда Стасов, которого в молодости поддерживал Репин. Но Базаров отрицает Рафаэля не для того, чтобы утверждать новое искусство, а только потому, что лишен способности эстетического восприятия действительности. «Рисуя фигуру Базарова, – говорил Тургенев в статье «По поводу «Отцов и детей», – я исключил из круга его симпатий все художественное… за исключением воззрений на художества, – я разделяю почти все его убеждения» 2. В непонимании Базаровым подлинного искусства писатель видел одну из слабых его сторон.
Убедительно показаны! П. Пустовойтом образы либералов Кирсановых, «дело» которых не имело исторической перспективы, несмотря на их усилия. Существенным же упущением главы явилось то, что почти неосвещенными остались образы стариков Базаровых, а также некоторых «нигилистов»; ни словом не обмолвился автор о губернских чиновниках, обрисованных писателем с едкой иронией. Между тем для уяснения идейно-художественной сущности «Отцов и детей» эти образы имеют важное значение.
Небольшая подглавка о художественных особенностях романа, к сожалению, освещает лишь сюжетную и композиционную его стороны. Все другие вопросы тургеневского мастерства в ней опущены. Для выяснения проблематики литературной борьбы этот раздел книги, может быть, и не обязателен, но для характеристики «Отцов и детей» следовало более подробно остановиться на анализе художественного своеобразия романа.
В последней, четвертой главе отражена полемика вокруг «Отцов и детей» между демократической и консервативно-либеральной журналистикой 60-х годов, причем рассмотрение критических статей дается автором в связи с конкретным анализом отдельных образов и проблем романа. Используя многочисленные источники, он опровергает попытки некоторых литературоведов увидеть в романе Тургенева начало таких антинигилистических сочинений, как «Взбаламученное море» Писемского, «Марево» Клюшникова, «Некуда» Лескова, «Бродячие силы» Авенариуса. В этой связи П. Пустовойт еще раз обращается к статье «Асмодей нашего времени» М. Антоновича, содержавшей многие неверные суждения об «Отцах и детях». Отмечая правильные исходные позиции критика, его стремление анализировать роман с идейно-политической стороны, автор книги пишет, что М. Антонович не смог дать объективной оценки «Отцов я детей», так как руководствовался при этом «неверными эстетическими принципами, противоречащими принципам Чернышевского» (стр. 258). П. Пустовойт счел необходимым снова поставить вопрос об отношении Чернышевского к роману Тургенева, Он отвергает суждения о том, что Чернышевский выражал свое согласие со статьей Антоновича.
Этот сложный вопрос нуждается в основательном исследовании, однако постановка его вполне правомерна; книга П. Пустовойта, несомненно, побудит специалистов к окончательному решению проблемы.
Нельзя согласиться с утверждением П. Пустовойта о том, что статья Н. Н. Страхова об «Отцах и детях»»являлась исключением и не выражала политической сущности платформы журнала «Время» (стр. 255). Страхов действительно увлекался тогда Базаровым, который представлялся ему «титаном», но это нисколько не помешало критику заявить, что богатырские силы Базарова были направлены «против своей матери-земли», победившей разночинца. В этом уже нельзя не заметить выражения «почвеннических» тенденций Страхова. Они оказались и в том, что он видел в романе Тургенева произведение, в котором изображалась «смена поколений» как вечный и естественный процесс, совершающийся вне зависимости от социальных, исторических условий.
Жаль, что в работе оказалась неиспользованной статья Ивана Франко «Иван Сергеевич Тургенев», написанная в год кончины «знаменитого русского писателя». В статье содержалась яркая характеристика Базарова как «импонирующей гранитной фигуры, почти единственного среди типов Тургенева, у которого натура здоровая, нервы сильные, мысли и дела в полной гармонии, раздвоенности и следа нет» 3.
Книгу следовало бы подвергнуть более тщательному редактированию, в частности устранить некоторые наивные сопоставления и заключения (например, о завязке интриги в романах Тургенева – стр. 214 – 215, о взаимоотношениях Базарова и народа – стр. 151 и след.). Автор порою говорит о литературном персонаже как реально существующем лице, не учитывая при этом природы художественного образа (см., например, рассуждения о Базарове и «шестидесятнике-естественнике» на стр. 129 – 130). В книге встречаются повторения Отдельных цитат (см. стр. 34 и 108, 32 и 141 и др.), неудачные выражения («из всего вышеизложенного» – стр. 103, 107, 112).
Но при всех недочетах книга П. Пустовойта явится полезным пособием для студентов и педагогов.