Открытие нового в старом

Сарыгуль Бахадырова, Фольклор и каракалпакская советская проза, Нукус, «Каракалпакстан», 1984, 252 с.

По мысли академика Д. Лихачева, «в отличие от общего движения «гражданской» истории процесс истории культуры есть не только процесс изменения, но и процесс сохранения прошлого, процесс открытия нового в старом, накопления культурных ценностей» ¹. Закономерен и поддерживаемый самой литературной практикой неугасающий интерес исследователей к взаимосвязям на современном этапе двух эстетических систем- литературы и фольклора, причем все большее внимание уделяется взаимодействию с устным народным творчеством различных жанров, литературных стилей, направлений, целых национальных литератур.

Актуальность книги каракалпакской писательницы и литературоведа С. Бахадыровой «Фольклор и каракалпакская советская проза» (в 1978 году на родном языке была издана ее монография «Роман и современность») обусловлена своеобразием каракалпакской советской прозы, в организме которой, как и в прозаических жанрах казахской и киргизской литератур, и по сей день пульсирует кровь фольклорной традиции – неотъемлемой части сознания и мировосприятия не только в прошлом, но и у современных казахов, киргизов, каракалпаков.

С. Бахадырова следует перспективным для современной советской филологии принципам исторической поэтики и не ограничивается рассмотрением заявленного в заглавии фольклоризма только каракалпакской советской прозы. Синхронный аспект обогащается в ее исследовании диахронным – анализом исторических судеб устно-поэтического творчества родного народа и рождающейся в недрах фольклора собственно литературной традиции. Закономерности общего характера, выявляемые в ходе такого анализа, могут представлять интерес и для исследователей другой национальной литературы или фольклора, особенно для ученых, изучающих культуры других тюркоязычных народов этого региона, в истории которых, в сравнительно – типологическом аспекте привлекаемой автором, много сходных этапов, процессов, фактов.

Автор книги впервые в каракалпакской науке о литературе предлагает теоретическое осмысление исторического процесса искусства слова родного народа.

Работа С. Бахадыровой вводит читателя в атмосферу научных споров. Один из важных вопросов касается специфики фольклора народов этого региона. Одни ученые, как дореволюционные (академик В. Радлов, Ч. Валиханов²), так и советские (К. Асаналиев, М. Борбугулов, Л. Бекизова³ и др.), считают, что в устно-поэтическом наследии родственных каракалпакам казахов и киргизов преобладают эпические жанры. Другие же – М. Богданова, М. Ауэзов⁴, некоторые современные исследователи (А. Эркебаев⁵) – настаивают на богатстве и разнообразии и эпических и лирических произведений в казахском и киргизском фольклоре. С. Бахадырова, характеризуя общие тенденции каракалпакского фольклора, присоединяется к первой точке зрения. Как известно, гордостью устно-поэтического творчества киргизов является океаноподобный эпос «Манас», а также «Семетей», «Сейтек»; казахов, каракалпаков, узбеков – «Алпамыс» и «Алпамыш»; каракалпаков – «Кырк кыз». Кроме того, у всех тюркоязычных народов Средней Азии и Казахстана существует множество так называемых «малых» эпических сказаний, называемых «малыми» чисто условно, лишь по сравнению с перечисленными выше монументальными памятниками. Преобладание эпоса, приходит к выводу автор монографии, – характерная черта фольклора в данном регионе.

Актуальной задачей советской фольклористики является создание жанровой классификации различных национальных систем устно-поэтического творчества. Разработать такие классификации особенно важно, потому что, по справедливому утверждению В. Проппа, принадлежность к жанру не формальная особенность произведения, она определяет всю его художественную ткань⁶.

С. Бахадырова делит каракалпакский фольклор на следующие разделы: героические эпосы; лиро-эпические дастаны; малые формы устного народного творчества, подразделяющиеся соответственно еще на два вида – поэзию и прозу; айтыс. Эта классификация в значительной степени напоминает систематизацию видов казахского фольклора, предложенную М. Ауэзовым⁷. Вывод о сходстве фольклорных систем двух родственных по языку и культуре народов представляется вполне убедительным. И все же, учитывая, что в советском литературоведении и по сей день продолжаются дискуссии о принципах классификации произведений устно-поэтического творчества, хочется высказать следующее соображение: не лучше ли употреблять более четкий и принятый большинством советских фольклористов термин «жанр», точно определяющий «исходную» единицу устного народного творчества по сравнению с более расплывчатым и неопределенным выражением «форма устного народного творчества»?

С. Бахадырова обращается к проблемам зарождения внутри каракалпакского фольклора зачатков литературного мышления и повествования. Проблемы эти еще недостаточно освещены в нашей науке. В своих размышлениях С. Бахадырова исходит из национально-региональных особенностей каракалпакского фольклора. В отличие, например, от устно-поэтического творчества славянских народов, обладавших в XVIII-XIX веках развитыми литературами, у каракалпаков (как и у казахов, киргизов) фольклор был полифункционален. Он берет на себя, как это ни парадоксально, задачи не существовавшей до XVIII века литературы, а создатели и носители устно-поэтического творчества, например певцы-импровизаторы жрау, по той роли, которую они играют в обществе, предвосхищают появление поэтов, создателей творчества индивидуального.

В круг рассуждений об идейно-эстетическом своеобразии устно-поэтического творчества каракалпакского народа логично вписываются и мысли С. Бахадыровой о своеобразном психологизме фольклора: несмотря на известную «однолинейность» изображения, человек здесь и любит, и радуется, и горюет, а его судьба может быть и счастливой, и драматичной.

Подобный аспект анализа фольклора представляется весьма актуальным. Он активно разрабатывается в последние годы и на ином национальном материале, например русском⁸. Своеобразным выводом из анализа идейно-эстетической природы устно-поэтического творчества каракалпаков являются размышления С. Бахадыровой о зарождении в фольклоре образа автора, о постепенном вычленении индивидуального творчества и об особом, переходном этапе словесного искусства от фольклора к средневековой (не по хронологии, а по эстетическому типу) литературе.

Этот этап рассматривается на примере произведений певца-импровизатора XVIII века Жиена-жрау, которые соединили в себе, по мысли автора книги, как фольклорные, так и литературные черты. Выделение подобного звена привлекает своей диалектичностью и современностью. С. Бахадырова, исследуя генезис молодых литератур, как бы с «другой стороны» – народнопоэтического творчества – перекликается с выводами таких крупных ученых, как Д. Лихачев и Е. Мелетинский, которые, изучая поэтику уже развитых средневековых литератур и обращаясь к иной национальной реальности – древнерусской, средневековой немецкой, французской и т. д., – показали, что индивидуальное творчество в ту эпоху носило менее личностный, чем ныне, характер, обладало некоторыми общими чертами с фольклором⁹.

Представляется, однако, что терминологически данный переходный этап обозначен у С. Бахадыровой недостаточно ясно. Понятие литературы, говорит автор, нельзя связывать лишь с фактом существования письменности, печати; в истории каракалпакской и казахской словесности существует и «устная литература», обусловленная кочевым образом жизни народа и общественным патриархально-феодальным укладом. Выдвинутый тезис требует, конечно, конкретного историко-литературного воплощения. Хочется узнать, каковы границы, жанровый состав, круг произведений «устной литературы»; каковы закономерности перехода от нее к следующей ступени каракалпакского искусства слова – литературе письменной. Однако пока это остается за бортом исследования. А жаль, тем более что некоторые другие ученые, изучающие словесную культуру в прошлом кочевых народов Средней Азии и Казахстана, высказывают иную точку зрения, связывая понятие литературы с возникновением именно письменности и печати (например, литературоведы из Киргизии А. Эркебаев и С. Джигитов¹⁰).

Тезис С. Бахадыровой несколько конкретизируется в разделе монографии, где рассматривается идейно-художественное своеобразие взаимодействия фольклора и письменной традиции на новом историческом этапе – в XIX веке. В новую эпоху в творчестве шайыров – поэтов-письменников – воедино сплавлены устные и письменные, характерные для восточной классики, способы художественного отражения действительности. Общевосточный стиль письменной поэзии через стихи шайыров, исполнявших их устно, проникает в фольклор и несколько видоизменяет его содержание и поэтику.

Во второй половине XIX века письменная традиция окончательно отделяется от фольклора, но, по мысли С. Бахадыровой, «долгое совместное сосуществование фольклора и письменной литературы образовало своеобразную ситуацию: в письменной литературе творили поаты фольклорного типа, а в народной поэзии создавались характерные для письменной литературы произведения» (стр. 74).

Таким образом, первая глава рецензируемой книги закономерно подводит к выявлению национальной специфики источников каракалпакской советской литературы, коими являются фольклор и старовосточная классика. Этот вывод обладает внутрирегиональной значимостью, так как у казахов и киргизов, например, влияние восточной классической традиции было более опосредованным, шло через фольклор.

Вторая глава монографии «Фольклор и становление социалистического реализма в каракалпакской советской прозе» вписывается в контекст выводов исследователей генезиса нового, революционного метода в литературах, лишенных развитых реалистических традиций В том числе выводов о характере первого этапа фольклоризма, приходящегося на 30 – 40-е годы. В эта время молодой каракалпакской литературе свойственно во многом механическое следование фольклорным традициям и в то же время отталкивание от них. С. Бахадырова анализирует фольклоризм сюжета, характеров героев первых прозаических произведений, стилеобразующую функцию фольклора. Наиболее интересны и свежи размышления автора о роли устного повествования в возникновении и развитии литературной реалистической прозы, о сложности этого процесса.

Доскональность и объективность исследования выступает и при анализе постепенного становления социалистического реализма в каракалпакской прозе, затрудненного тем, что к 20-м годам в ней только еще намечались просветительско-демократические тенденции и возникали зачатки реализма. Впрочем, подобный подход к освещению данной проблемы вообще отличает современный уровень литературоведческой мысли, проявляется он и в исследованиях С. Джигитова, А. Эркебаева, посвященных раннему периоду киргизской советской литературы. Самобытный ракурс во взгляде на эту проблему виден в трактовке С. Бахадыровой источников генезиса социалистического реализма в каракалпакской литературе, в том, что автор подчеркивает, что, наряду с влиянием развитых литератур и новой действительности, первостепенное значение имела собственно национальная эстетическая база, которую составляют фольклор и общевосточная письменная традиция.

Третья глава исследования- «Фольклор и современная каракалпакская проза» – посвящена новой, приходящейся на 60 – 80-е годы ступени взаимодействия устно-поэтического творчества с литературой. С. Бахадырова показывает, что для этого этапа характерно сознательное обращение писателей к фольклору ради нравственно-философского осмысления проблем современности. Наиболее интересно в этой главе исследование фольклоризма исторических романов Т. Каипбергенова, особенно его трилогии «Дастан о каракалпаках».

С. Бахадырова раскрывает принципы обработки писателем фольклорных источников, роль народных преданий, песен, дастанов.

Правда, в заключительном разделе главы «От фольклорно-героического характера к национальному и проблема национального и интернационального» вызывает сомнения термин «фольклорно-героический характер», так как в фольклоре все-таки существуют типы, а не характеры. Да и проявления национального в литературе реализуются во всей идейно-художественной структуре произведения, а не сводятся преимущественно к характеру героя, на чем невольно настаивает С. Бахадырова. В то же время заслуживает поддержки диалектичное решение С. Бахадыровой сложной проблемы национального и интернационального на примере анализа прозы А. Бегимова, К. Султанова, О. Айжанова и других каракалпакских, а также казахских, киргизских, узбекских авторов.

Книга С. Бахадыровой – подлинно научная монография. Она свидетельствует о высоком профессионализме не только автора рецензируемой книги, но в известной мере и всего каракалпакского литературоведения, которое эта работа представляет.

1. Д. С. Лихачев, Поэтика древнерусской литературы, М., 1979, с. 352.[↩]
2. См.: В. В. Радлов, Наречия тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Джунгарской степи. Отдел I, ч. 3,, СПб., 1870; Отдел I. ч. 5, СПб.. 1885. Ч. Валиханов, Собр. соч. в 5-ти томах, т. I, Алма-Ата, 1961.[↩]
3. См.. К. Асаналиев, Движение во времени, Фрунзе, 1978; М. Борбугулов, Единство национального и интер национального, М., 1979; Л. А. Бекизова, Становление и развитие младописьменных литератур в условиях содруже ства советских наций. – В кн.: «Единство, рожденное в борьбе и труде», М., 1972.[↩]
4. См.: М. Богданова, Киргизская литература, М., 1947; М. Ауэзов, Эпос и фольклор казахского народа (в соавторстве с Л. Соболевым). – Мухтар Ауэзов, Собр. соч. в 5-ти томах, т. 5, М., 1975.[↩]
5. См.: А. Эркебаев, Становление новописьменной литературы в условиях социализма (на материале киргизской советской литературы 1920 – 1930-х гг.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических на ук, М., 1983.[↩]
6. В. Я. Пропп, Фольклор и Действительность, М., 4976.[↩]
7. См.: М. Ауэзов, Эпос и фольклор казахского народа.[↩]
8. См. сб. статей: «Фольклор как искусство слова», вып. 2. «Психологическое изображение в русском народном поэтическом творчестве», М., 1969.[↩]
9. См.: Д. С. Лихачев, Поэтика древнерусской литературы; Е. М. Мелетинский, Средневековый роман, М., 1983.[↩]
10. См.: С. Джигитов, Обретение новых традиций, Фрунзе, 1984.[↩]