Обоюдный сквозняк вдохновения

Книга Соломона Волкова «Диалоги с Иосифом Бродским», печатавшаяся ранее фрагментами, вышла в издательстве «Независимая Газета» полностью¹.

Сам автор сравнивает ее с пьесой. Автор же настоящих строк сравнил бы ее, книгу, с сонатой или с симфонией. И не только потому, что Волков – музыковед, а потому еще, что в музыке подобного рода всегда наличествует главная тема, развиваемая побочными.

Тема книги – Бродский. Он как гора, на которую нужно искать тропинок, надеясь в изнурительном труде незаметно для себя выйти к вершине. Право, неудачный выбор побочной темы при разговоре с Бродским приведет к тому, что тропинка оборвется сразу. Оттого все они должны быть компромиссными: у поэта редко имеется временной люфт, Аполлон может затребовать его в любую минуту, и если уж нельзя не говорить о пустяках, то пустяки эти обязаны иметь к поэту хоть какое-то непосредственное отношение. Судите сами – половина тем откровенно автобиографична (детство – юность – суд – ссылка – отъезд), половина касается творческих пристрастий, которые по глобальности суть персоналии (Ахматова – Цветаева – Фрост – Оден – Спендер). Волков справедливо избегает абстракций в начале – они придут позже, в процессе, когда с темы неожиданно, «к слову», съедут, когда посыплются «провокативные вопросы», «парадоксальные ответы», и беседа обретет метафизический план.

Происходит это так. Люди договариваются обсудить творчество одного из коллег. Они добросовестно хватаются за стереотипы собственных представлений, сложившихся раз и навсегда мнений. Однако сквозняк вдохновения вдруг овладевает одним, обоими… Шедевр устного творчества – фонтан формулировок, коим предназначено стать каноническими тут же, на наших глазах. Такое, конечно, редкость.

Просто Бродский не из тех, кто захлебывается – миром, словом, собой. Он из тех, что сразу видят ненатуральность ситуации и беспощадны ко всем, попавшим в нее. И к себе. Более того: Бродский заранее берет в отношении вещей «фирменный», холодноватый и снисходительный, тон, в котором всеобщий нонконформистский юмор перемешан с индивидуальным равнодушием изгоя: лишь бы не наговорить сентиментального вздора, где поровну экзальтации бездаря и самолюбования недоучки. Пусть те, кому несимпатичен такой тон, разглядят в нем следы подлинно пережитого и нешуточную по нему скорбь. Если говорить о предшественниках жанра (Эккерман – Гете, Гладков – Пастернак), то Бродский верен традиции: он откровенен настолько, насколько это вообще возможно для ума искушенного, иронического; он обстоятелен, аккуратен с фактом – в пику всему XX веку, поставившему факт на службу подсознанию. Традиция обязывает – и Бродский трудится в ней (правда, порой припоминая не важное, а об основном говоря «не помню»). Но он, и это видно по тексту, старается, ибо считает посиделки с Волковым не обычными интервью, а, как сейчас говорят, репрезентативными: по ним будут, а не по газеткам судить о Бродском как о человеке и поэте. Не время кокетничать:

1. С. Волков, Диалоги с Иосифом Бродским, М., Изд. «Независимая газета», 1998, 328 с.[↩]