Об истоках идеи космополитизма: русский и европейский взгляд
В нашем современном сознании словосочетание «безродный космополит» давно уже соотносится с известными политическими кампаниями сталинских времен. Вряд ли стоило бы здесь говорить, что происхождение оно имеет гораздо более давнее и что слово, пришедшее из греческого языка, преимущественное право гражданства получило во Франции XVIII века — того века, который, собственно, и считается космополитическим по преимуществу. Когда Европа почти не мыслила свое существование без приставшего к ней эпитета — французская. Гораздо существеннее, однако, попытаться понять, как и почему одиозная этикетка безродности выросла из самой благородной интенции быть человеком мира. Именно этому вопросу и посвящена настоящая статья.
«Повсюду дома» versus дикарь, способный чему-то научить европейца
Если проследить то, как слово «космополит» трактовалось во французских словарях с конца XVII века, результат не может не показаться удивительным. Во Всеобщем словаре Антуана Фюретьера (1690) словарной статьи «Космополит» еще не имеется, однако косвенным образом роль космополита определена в статье «Отчизна» («Patrie»), где в традиции стоиков осмысляется философ, чувствующий себя «повсюду дома». В словаре Трево («Dictionnaire de Trevaux», 1720) космополит определяется как гражданин мира, человек, который нигде не чувствует себя иностранцем. Правда, появляется уже и некое предостережение: сознание универсальности человеческой природы отнюдь не обязательно означает открытость миру: велика при этом опасность забвения различий, что существуют между разными представителями человеческого рода.
Французский Академический словарь 1762 года неожиданно дает космополиту отрицательную трактовку: тот, кто не мыслит для себя никакой родины, космополит — плохой гражданин [Fink 1997]. Не без иронии описан космополит и в одноименной статье Энциклопедии — как человек без постоянного места обитания, и отсылка в ней к статье «Философ» статус космополита явно повышает [Сosmopolitain… 1754: 297].
Анализ реального (а не словарного) отношения к космополитизму в XVIII веке дает несколько иную картину. С одной стороны, неоспоримо, что уже при Людовике XIV и Людовике XV Париж, равно как и Версаль, становится не только центром притяжения, но и культурной моделью для представителей иных наций. Универсализм французского языка, на котором говорит «вся Европа» (производное от идеи космополитизма), официально, по инициативе Ривароля, утверждается Академией в 1786 году, и этот тезис вслед за тем будет повторен Берлинской академией. Это накладывает отпечаток не только на бытование самого французского языка, но и на те переводы, которые делаются с других языков и которые широко допускают появление так называемых «les belles infidels» — во имя принципа французской ясности.
В отличие от Франции начала XIX века (наполеоновская эпоха) Франция XVIII века была открыта произведениям иностранной литературы, интерес к которым достигает своего апогея в 1750–1770-е годы в журналах с соответствующими названиями — «Journal étranger» (1754–1762) и «L’Année littéraire» (1754–1789). Другие популярные еженедельники и газеты охотно публиковали путевые заметки и отчеты миссионеров. Добавились и контакты с иностранцами, эмигрантами и теми, кто искали во французской культуре источник вдохновения (а среди них — Болингброк, Гамильтон, Гальяни, Гораций Уолпол, Томазиус, Виланд и прочие). Мир таким образом расширял свои границы, но сосредоточивался в пределах Франции (а точнее, в Париже).
Космополитизму способствовало также и развитие франкмасонства, предписывавшего относиться к иностранцам как к братьям и ставившего конечной целью создание всемирной республики, основанной на равенстве и братстве1. Еще одним очагом космополитизма были, конечно же, салоны, существовавшие не только во Франции, хотя именно Франция, с XVII века и вплоть до Революции, определяла их модус бытования как малой модели Версальского двора, управляемого женщиной, вокруг которой собирался сонм ярких и одаренных мужчин. Салоны эти были местом встречи образованных аристократов, иностранцев, стекавшихся в Париж со всей Европы и Америки [Pascal 2007; L’invention… 1994]; начиная с 1750-х годов они раскрыли свои двери также и ученым, и художникам, сообщив им тем самым статус космополитов. Таков был салон госпожи де Ламбер в Со, считавшийся первым космополитическим салоном во Франции, салоны госпожи де Трансен, позже — госпожи дю Деффан, а также госпожи Неккер, матери де Сталь, которой покровительствовал министр Тюрго. Создание Энциклопедии и появление группы «Философ» в середине века, определявшей интеллектуальную жизнь Франции вплоть до Революции, способствовали распространению философии Просвещения, которая пришла на смену легкой поэзии, царившей в салонах XVII века. Возникавшие в Европе салоны по образцу французских исповедовали те же просветительские принципы (таков был франкофильский кружок Софии-Доротеи, супруги Фридриха Великого, Святое сообщество (Сommunauté des Saints), собиравшееся вокруг Каролины Гессен-Дармштадской, застольное общество Анны-Амалии, герцогини Саксен-Веймарской и прочих [Picard 1943]).
Одним из ярких проявлений космополитизма стал «Grand Tour» — образовательное путешествие, которое знакомило европейскую аристократию с другими странами, их нравами, обычаями и так далее, благодаря чему расширялся горизонт и молодые люди излечивались «от узкого национализма» [Fink 1997: 276]. Как утверждал П. Бейль, «мудрец должен быть космополитом, его родина там, где царят здравый смысл и разум, а его соплеменники — те, кто, как и он, постоянно пребывают в поисках Истины»2 [Fink 1997: 276]. Отголоски такого рода путешествий слышны еще и в «Рене» Шатобриана, и в «Паломничестве Чайльд-Гарольда» Байрона.
Так постепенно, на протяжении XVIII века, а точнее, до революционных событий, космополитизм становится одной из самых модных (и, в сущности, благородных) тенденций. Роман «Космополит, или Гражданин мира» пишет в 1750 году Фужере де Монбронн, тот самый романист и по совместительству авантюрист, чья «Штопальщица Марго» (1753) послужила прообразом «Пригожей поварихи» (1770) М. Чулкова. Гельвеций утверждает, что чем более просвещенными становятся народы, тем более открытыми они оказываются к Другому (трактат «De l’esprit», 1758).
Однако именно открытие Другого (иностранца, чужака), неизменно сопровождавшее торжественное шествие космополитизма, таило подспудную опасность. Особым потрясением для идей универсализма и космополитизма были открытие индейцев Америки и Новой Франции и открытие Китая. По поводу тех и других мнения разделились. В индейцах одни видели людей добрых, хотя и жестоких (Рейналь), другие — глупых идолопоклонников и каннибалов. Собственно, истоки этой полемики обнаруживаются еще в конце XVI века у Монтеня. На самом апогее эпохи Просвещения Дидро и Бугенвиль содействуют распространению мифа о добром дикаре, более честном, сильном и одновременно чувствительном, чем европейцы. Рожденные свободными, они счастливее, чем так называемые цивилизованные народы, отчужденные условностями, институциями и противоестественными законами, как утверждал Дидро в «Рассуждениях о науках и искусствах». Подхваченный Руссо, вывод этот оказался сильнейшим ударом, нанесенным по идее космополитизма. И если в женевской редакции «Общественного договора» (1762) Руссо возмущается «так называемыми космополитами, которые <…> похваляются тем, что любят весь мир, получая тем самым возможность никого не любить конкретно» [Rousseau 1997: 158], то в 1772 году он будет еще и сокрушаться о том нивелировании, которое влечет за собой европейский космополитизм, стирающий все национальные различия.
Эти два антиномичных видения дикаря (хороший и плохой) на самом деле все равно оставались совершенно европоцентричными: аборигены интересовали не сами по себе, но лишь как контраст европейской модели, как выражение восхищения или, наоборот, собственной неудовлетворенности [Fink 1997]. Таким было, в частности, открытие в XVIII веке Китая, цивилизации, которую, в особенности миссионеры-иезуиты, определяли не только как равную европейской, но даже высшую. Вслед за ними Китай как страну просвещенного абсолютизма и просвещенного императора Кан-Си, издавшего эдикт о веротерпимости, увидел Вольтер. Другие же (Монтескье и Рейналь) упрекали миссионеров за апологию Китая, утверждая, что честь и добродетель незнакомы народу, живущему в деспотической стране [Etiemble 1989].
Так формируются два лика космополитизма: интерес к Другому как проявление любознательности и признание Другого, но… по европейской модели (миссионеры-иезуиты, Дидро, в отдельных случаях Вольтер) и как проявление неудовлетворенности и поиска в Другом искомой модели, подсказывающей возможные пути реформ (Вольтер, Рейналь) [Fink 1997; Hasard 1930].
В «Персидских письмах» Монтескье выбирает еще один путь, не нарциссизма (европоцентризма) и не этноцентризма: за нравами Франции он заставляет наблюдать двух наивных дикарей и тем самым разоблачает абсурдность тех традиций и привычек, которые во Франции мыслятся как «респектабельные». Этот прием (путешественники сопоставляют парижские нравы с нравами, царящими у них дома), получивший большое распространение не только во Франции, но и в Европе, научил осознавать всю относительность существующих критериев, попутно способствовав пробудившемуся интересу к Азии.
Зададимся вопросом: откуда же тогда появляется в Энциклопедии просветителей столь подозрительное и взрывоопасное определение космополитизма, которое было приведено выше? И почему еще до начала Революции, которая во многом свела на нет инаковость, заменив оппозицию «свое — чужое» альтернативой «свобода — рабство» и сменив космополитизм «воинствующим мессианством революционных настроений» [Fink 1997: 277], идея единой органической эволюции всех европейских наций начинает казаться подозрительной?
Рассмотренные нами случаи только подтверждают, что, как уже было сказано выше, именно открытие Другого, благородная интенция космополитизма, пробуждающая интерес к инаковости, порождает, как оборотную сторону медали, патриотизм, при случае перерастающий в национализм и неприятие чужого [Suratteau 1983]. И если в Германии Лессинг, осудив национальную и конфессиональную нетерпимость, показывает в «Натане Мудром» (1779), как люди часто более гордятся своей национальной принадлежностью, нежели стремятся преодолевать предрассудки, чтобы иметь право называться членами одной великой семьи, то патриоты во Франции не могут допустить, чтобы философия прославляла, например, философа на троне (Фридриха II), ставшего в это время врагом Франции. А оказавшиеся во время и после Революции в России французские эмигранты внушают русской аристократии под видом универсалистской (то есть космополитической) идеи всю ту же по сути франкоцентричную, национально окрашенную идею — быть единственным продолжателем традиций уже не существующего Версальского двора. Позиция, которая, как легко понять, вызывала и обратную реакцию.
Русская версия космополита: век XIX
В Словаре русского языка XVIII века первое употребление слова «космополит» зафиксировано как относящееся к 1768 году. Появляется оно в тексте, являющемся переводом с французского, и определяет космополита как «гражданина всего света». Следующий раз слово было употреблено почти 20 лет спустя в разделе «Известия о ученых делах» «Ежемесячных сочинений к пользе и увеселению служащих», первого в России ежемесячного научно-популярного журнала, издававшегося Петербургской Академией Наук в 1755–1764 годах. Анонимный автор обзора, делясь своими мыслями, которые «приходили когда увидел в газетах упоминание о книге «The citizen of the World; or Letters from a Chinese Philosopher to his friends in the East», то есть «Гражданин света, или письма Китайского философа живущего в Лондоне к приятелям его в восточных землях»» [Известия… 1763: 474], определял звание космополита как награду, которую, однако, необходимо заслужить: «По признанию всех честных людей, Космополит, или гражданин всего света, есть Моралическое знание для достойнейших членов человеческого общества; оное никому не приличествует, кроме показывающему самим делом, что не токмо совестной он гражданин отеческого своего города <…> но и член того великого союза, по коему нет различия между народами <…> Сих качеств исполненной человек может по правде Космополитом, или гражданином всего света, называться и то ему приносит великую честь…» [Известия… 1763: 473]. Впрочем, предварительно автор уточнил: «…не все имеют об нем (космополитизме. — Е. Д.) точного и справедливого понятия» [Известия… 1763: 472]. О том, что точного понятия действительно не существовало, свидетельствовал еще один переведенный в 1787 году с французского текст, где толкование слова вызывало к жизни уже знакомую нам антитезу человечества и отечества: «Сей Космополит, хвастающийся иметь везде по своему желанию отечество, осмелится ли равняться с славными мужами, служившими со славою своему отечеству?» [Пернетти 1787: 94].
В начале XIX века слово употребляется нечасто и довольно осторожно, даже если при этом разночтения между «родом человеческим» и отечеством присутствуют.
- Cр., в частности, положения Конституции франкмасонов («The Constitutions of the Free-Masons») Ж. Андерсена 1722 года.[↩]
- В Берлине в это же время появляется ежемесячник с характерным названием «Die Weltbürger». В Англии Голдсмит в 1762 году начинает издавать журнал «The Citizen of the World». Здесь и далее перевод с французского мой. — Е. Д.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 2020
Литература
Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья пятая // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13 тт. / Отв. ред. Н. Бельчиков.
Т. 3. М.: АН СССР, 1953а. С. 325–356.
Белинский В. Г. Три оригинальные водевиля // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13 тт. Т. 3. 1953b. С. 491–493.
Белинский В. Г. Очерки Бородинского сражения (Воспоминания о 1812 годе) // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13 тт. Т. 7. 1955. С. 302–357.
Белинский В. Г. Письмо от 11 декабря 1840 года // Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13 тт. Т. 11. 1956. С. 574–583.
Берков П. Н. Ломоносовский юбилей 1865 года (Страница из истории общественной борьбы шестидесятых годов) // Ломоносов: Сб. ст. и материалов / Под ред. А. И. Андреева, Л. Б. Модзалевского. М., Л.: АН СССР, 1946. С. 216–247.
Благой Д. Д. Словарь собственных и мифологических имен // Батюш-
ков К. Н. Сочинения / Под ред. Д. Благого. М.; Л.: Academia, 1934. С. 619–720.
Бочаров С. Г. Французский эпиграф к »Евгению Онегину» (Онегин и Ставрогин) // Московский пушкинист / Под ред. В. Непомнящего.
М.: Наследие, 1995. С. 212–250.
Вяземский П. А. Старая записная книжка (1830–1870) //Вяземский П. А.
Полн. собр. соч. в 12 тт. Т. 8 / Под ред. С. Шереметева. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1883. С. 273–281.
Достоевский Ф. М. Записная тетрадь. 1876–1877 гг. // Литературное наследство. Т. 83: Неизданный Достоевский: Записные книжки и тетради 1860–1881 гг. / Под ред. И. С. Зильберштейна и Л. М. Розенблюма. М.: Наука, 1971. С. 517–666.
Загоскин М. Н. Москва и москвичи: Записки Богдана Ильича Бельского, издаваемые М. Н. Загоскиным. М.: Московский рабочий, 1988.
Известия о ученых делах: Лондон // Ежемесячные сочинения и известия о ученых делах. 1763. Январь – июнь. Разд. III. С. 469–474.
Карамзин Н. М. История государства Российского. В 12 тт. Т 1. М.: Наука, 1989.
Кемпер Д. Сравнительная история литератур в Германии: к истории понятия // Сравнительно о сравнительном литературоведении: транснациональная история компаративизма / Под ред. Е. Дмитриевой и М. Эспаня. М.: ИМЛИ, 2014. C. 38–39.
Констан Б. О тринадцатилетней войне, о трагедии Шиллера «Валленштейн» и немецком театре // Эстетика раннего французского романтизма / Под ред. В. Мильчиной. М.: Искусство, 1982. С. 262–280.
Короленко В. Г. Собр. соч. в 5 тт. / Под ред. Г. Бялого. Т. 5. Л.: Художественная литература, 1991.
Леонтьев К. Н. Моя литературная судьба. Воспоминания. М.: Русская книга, 2002.
Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л.: Просвещение, 1980.
Мельников П. И. Описание празднества, бывшего в С. Петербурге 6–9 апреля 1865 года по случаю столетнего юбилея Ломоносова. СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1865.
О родственных или домашних письмах Суворова // Жизнь Суворова, им самим описанная, или собрание писем и сочинений его, изданных с примечаниями Сергеем Глинкою. В 2 ч. Ч. 2. М.: Типография Селивановского, 1819. С. 223–227.
Овсянико-Куликовский Д. Н. Литературно-критические работы. В 2 тт. / Сост. И. Михайлова. Т. 2. М.: Художественная литература, 1989.
Пениссон П. Два понимания национального пантеона: Гердер и Гете // Литературный пантеон: национальный и зарубежный / Под ред. Е. Дмитриевой и М. Эспаня. М.: Наследие, 1999. С. 101–110.
Пернетти Ж. Общественной человек. М.: Тип. при Театре, у Хр. Клаудия, 1787.
Победоносцев К. П. Письма Победоносцева к Александру III с приложением писем к в. кн. Сергею Александровичу и Николаю II. В 2 тт. Т. 2 / Под ред. М. Покровского. М.: Новая Москва, 1926.
Полевой Н. Очерки русской литературы. СПб.: Тип. Сахарова, 1839.
Пумпянский Л. Тургенев и Запад // И. С. Тургенев. Материалы и исследования / Под ред. проф. Н. Л. Бродского. Орел: Изд. Орловского обл. совета депутатов трудящихся, 1940. С. 90–108.
Пушкин А. С. Заметка при чтении «Путевых картин» Г. Гейне // Рукою Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты / Под ред. М. Цявловского, Л. Б. Модзалевского, Т. Г. Зенгер. М., Л.: Academia, 1935. С. 211–213.
Розен Е. Ф. Ссылка на мертвых // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. В 2 тт. Т. 2 / Под ред. В. Вацуро. СПб.: Академический проект, 1998. С. 305–321.
Словарь языка Пушкина в 4 тт. Т. 2 / Под ред. В. Виноградова. М.: Гос. изд. иностранных и национальных словарей, 1957.
Тургенев Н. Письмо к барону де М<ериану> о состоянии умов в Германии (Материалы к истории русско-европейской политической жизни 1810-х годов) // Французские и франкоязычные рукописи в России (XVIII – начало XX века): Коллективная монография / Под ред. Е. Дмитриевой и А. Голубкова. М.: ИМЛИ РАН, 2019. С. 212–327.
Шайтанов И. О. Компаративистика и/или поэтика: английские сюжеты глазами исторической поэтики. М.: РГГУ, 2010.
Эспань М. Антропологическая составляющая культурного трансфера // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2019. № 5. С. 42–52.
Яновский Н. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту.
В 3 ч. Ч. 2. СПб.: Тип. Академии наук, 1804.
Сosmopolitain, ou cosmopolite // Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers. En 35 vols. Vol. IV. Paris: [s. n.], 1754. P. 297.
Etiemble R. L’Europe chinoise. Paris: Gallimard, 1989.
Fink G. L. Cosmopolitisme // Dictionnaire européen des Lumières / Éd. M. Delon. Paris: Presses universitaires de France, 1997. P. 276–277.
Hasard P. Cosmopolite // Mélanges d’histoire littéraire générale et comparée offerts à Fernand Baldensperger. En 2 vols. Vol. 1. Paris: Librairie ancienne H. Champion, 1930. P. 354–363.
L’invention de l’intellectuel dans l’Europe du XVIII siècle / Éd. D. Masseau. Paris: Presses universitaires de France, 1994.
Pascal J. N. Salons // Dictionnaire européen des Lumieres / Éd. M. Delon. Paris: Presses universitaires de France, 2007. Р. 973.
Picard R. Les salons littéraires et la société française. 1670–1789. New York: Brentano’s, 1943.
Rousseau J.-J. The social contract and other later political writings / Ed. and translated by V. Gourevitch. Cambridge: Cambridge U. P., 1997.
Schrimpf H. J. Goethes Begriff der Weltliteratur. Essay. Stuttgart: Metzler, 1968.
Strich F. Goethe und die Weltliteratur. Bern: Verlag A. Francke, 1946.
Suratteau J.-R. Cosmopolitisme et patriotisme au siècle des Lumières // Annales Historiques de la Révolution Française. 1983. № 253. P. 364–389.
Texte J. Jean-Jacques Rousseau et les origines du cosmopolitisme littéraire: étude sur les relations littéraires de la France et de l’Angleterre au XVIIIe siècle. Paris: Librairie Hachette et Cie, 1895.
References
[Anon.] (1754). Сosmopolitain, ou cosmopolite. In: Encyclopédie, ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers (35 vols). Vol. 4. Paris: [s. n.], p. 297. (In French).
[Anon.] (1763). News of academic affairs: London. Ezhemesyachnye Sochineniya i Izvestiya o Uchenykh Delakh, Jan. – June, part 3, pp. 469-474. (In Russ.)
[Anon.] (1819). On Suvorov’s personal and familiar letters. In: A. Suvorov, The life of Suvorov as described by himself, or his collected letters and essays, published with Sergey Glinka’s commentary. In 2 parts. Part 2. Moscow: Tipografiya Selivanovskogo, pp. 223-227. (In Russ.)
Belinsky, V. (1953a). Three unique vaudevilles. In: N. Belchikov, ed., The complete works of V. Belinsky (13 vols). Vol. 3. Moscow: AN SSSR, pp. 491-493. (In Russ.)
Belinsky, V. (1953b). Written works of Alexander Pushkin. Article five. In: N. Belchikov, ed., The complete works of V. Belinsky (13 vols). Vol. 3. Moscow: AN SSSR, pp. 325-356. (In Russ.)
Belinsky, V. (1955). Essays on the battle of Borodino (memoirs of the year 1812). In: N. Belchikov, ed., The complete works of V. Belinsky (13 vols). Vol. 7. Moscow: AN SSSR, pp. 302-357. (In Russ.)
Belinsky, V. (1956). Letter dtd. 11 December 1840. In: N. Belchikov, ed., The complete works of V. Belinsky (13 vols). Vol. 11. Moscow: AN SSSR, pp. 574-583. (In Russ.)
Berkov, P. (1946). Lomonosov’s anniversary in 1865 (A page from the history of civil strife in the sixties). In: A. Andreev and B. Modzalevsky, eds., Lomonosov: Collected papers and materials. Moscow, Leningrad: AN SSSR, pp. 216-247. (In Russ.)
Blagoy, D. (1934). Dictionary of proper and mythological names. In: D. Blagoy, ed., The works of K. Batyushkov. Moscow, Leningrad: Academia, pp. 619-720. (In Russ.)
Bocharov, S. (1995). French epigraph in ‘Eugene Onegin’ [‘Evgeny Onegin’] (Onegin and Stavrogin). In: V. Nepomnyashchy, ed., Moskovskiy Pushkinist. Moscow: Nasledie, pp. 212-250. (In Russ.)
Byaly, G., ed. (1991). The collected works of V. Korolenko (5 vols). Vol. 5. Leningrad: Khudozhestvennaya literatura. (In Russ.)
Constant, B. (1982). On the Thirteen Years’ War, on Schiller’s tragedy ‘Wallenstein’ and German theatre. In: V. Milchina, ed., Aesthetics of the early Romanticism in France. Moscow: Iskusstvo, pp. 262-280. (In Russ.)
Dostoevsky, F. (1971). Notebook. 1876-1877. In: I. Silberstein and L. Rosenblum, eds., Literary Heritage. Vol. 83: Unpublished Dostoevsky: Notes and notebooks from 1860 to 1881. Moscow: Nauka, pp. 517-666. (In Russ.)
Espan, M. (2019). Anthropological component of cultural transfer. Izvestiya RAN. Language and Literature Series, 5, pp. 42-52. (In Russ.)
Etiemble, R. (1989). L’Europe chinoise. Paris: Gallimard. (In French).
Fink, G. L. (1997). Cosmopolitisme. In: M. Delon, ed., Dictionnaire européen des Lumières. Paris: Presses universitaires de France, pp. 276-277. (In French).
Gourevitch, V., ed. (1997). The social contract and other later political writings of J.-J. Rousseau. Cambridge: Cambridge U. P.
Hasard, P. (1930). Cosmopolite. In: F. M. Baldensperger, Mélanges d’histoire littéraire (2 vols). Vol. 1. Paris: Librairie ancienne H. Champion, pp. 354-363. (In French).
Kamper, D. (2014). The comparative history of literatures in Germany: The concept’s background. In: E. Dmitrieva and M. Espan, eds., Comparative literature studies in comparison: The transnational history of comparativism. Moscow: IMLI RAN, pp. 38-39. (In Russ.)
Karamzin, N. (1989). The history of Russian state (12 vols). Vol. 1. Moscow: Nauka. (In Russ.)
Leontiev, K. (2002). My literary fate. Reminiscences. Moscow: Russkaya kniga. (In Russ.)
Lotman, Y. (1980). A. S. Pushkin’s novel ‘Eugene Onegin’ [‘Evgeny Onegin’]. A commentary. Leningrad: Prosveshchenie. (In Russ.)
Masseau, D., ed. (1994). L’invention de l’intellectuel dans l’Europe du XVIII siècle. Paris: Presses universitaires de France. (In French).
Melnikov, P. (1865). A description of the festivities that took place in St. Petersburg from 6 to 9 April 1865 on Lomonosov’s hundredth anniversary. St. Petersburg: Tip. tovarishchestva ‘Obshchestvennaya polza’. (In Russ.)
Mikhaylova, I., ed. (1989). Works on literature of D. Ovsyaniko-Kulikovsky (2 vols). Vol. 2. Moscow: Khudozhestvennaya literatura. (In Russ.)
Pascal, J. N. (2007). Salons. In: M. Delon, ed., Dictionnaire européen des Lumieres. Paris: Presses universitaires de France, p. 973. (In French).
Penisson, P. (1999). Two interpretations of the national pantheon: Herder and Goethe. In: E. Dmitrieva and M. Espan, eds., Literary pantheon, national and foreign. Moscow: Nasledie, pp. 101-110. (In Russ.)
Pernetti, J. (1787). Social human being. Moscow: Tipografiya pri Teatre u Khr. Klaudiya. (In Russ.)
Picard, R. (1943). Les salons littéraires et et la société française. 1670-1789. New York: Brentano’s. (In French).
Pokrovsky, M., ed. (1926). Pobedonostsev’s letters to Alexander III together with letters to Grand Duke Sergey Alexandrovich and Nicholas II (2 vols). Vol. 2. Moscow: Novaya Moskva. (In Russ.)
Polevoy, N. (1839). Essays on Russian literature. St. Petersburg: Tip. Sakharova. (In Russ.)
Pumpyansky, L. (1940). Turgenev and the West. In: N. Brodsky, ed., I. S. Turgenev. Materials and research. Orel: Izdanie Orlovskogo oblastnogo soveta deputatov trudyashchikhsya, pp. 90-108. (In Russ.)
Pushkin, A. (1935). Note taken while reading H. Heine’s ‘Reisebilder’. In: M. Tsyavlovsky, B. Modzalevsky and T. Zenger, eds., By Pushkin’s hand: Uncollected and unpublished texts. Moscow, Leningrad: Academia, pp. 211-213. (In Russ.)
Rosen, E. (1998). Reference to the dead. In: V. Vatsuro, ed., Reminiscences of A. Pushkin by his contemporaries (2 vols). Vol. 2. St. Petersburg: Akademichesky proekt, pp. 305-321. (In Russ.)
Schrimpf, H. J. (1968). Goethes Begriff der Weltliteratur. Essay. Stuttgart: Metzler. (In German).
Shaytanov, I. (2010). Comparative studies and/or poetics: English plots from the perspective of historical poetics. Moscow: RGGU. (In Russ.)
Strich, F. (1946). Goethe und die Weltliteratur. Bern: Verlag A. Francke. (In German).
Suratteau, J.-R. (1983). Cosmopolitisme et patriotisme au siècle des Lumières. Annales Historiques de la Révolution Française, 253, pp. 364-389. (In French).
Texte, J. (1895). Jean-Jacques Rousseau et les origines du cosmopolitisme littéraire: étude sur les relations littéraires de la France et de l’Angleterre au XVIII-e siècle. Paris: Librairie Hachette et Cie. (In French).
Turgenev, N. (2019). Letter to baron de M<erian> on the state of minds in Germany (materials on the history of Russo-European political life in the 1810s). In: E. Dmitrieva and A. Golubkov, eds., French and French-language manuscripts in Russia (dated 18th to the early 20th c.):
A collective monograph. Moscow: IMLI RAN, pp. 212-327. (In Russ.)
Vinogradov, V., ed. (1957). The dictionary of Pushkin’s language (4 vols). Vol. 2. Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo inostrannykh i natsionalnykh slovarey. (In Russ.)
Vyazemsky, P. (1883). An old notebook (1830-1870). In: S. Sheremetiev, ed., The complete works of P. Vyazemsky (12 vols). Vol. 8. St. Petersburg: Tip.
M. M. Stasyulevicha, pp. 273-281. (In Russ.)
Yanovsky, N. (1804). New alphabetized explanatory dictionary. In 3 parts. Part 2. St. Petersburg: Tip. Akademii nauk. (In Russ.)
Zagoskin, M. (1988). Moscow and Muscovites: Notes of Bogdan Ilyich Belsky published by M. N. Zagoskin. Moscow: Moskovskiy rabochy. (In Russ.)