О советском детективном романе

Известные французские практики и теоретики детективного жанра Буало и Нарсежак утверждают, что детектив – это «таинственный жанр, о котором никто толком ничего не знает» ¹.

В самом деле: что же такое детектив?

Вопрос на первый взгляд может показаться странным. Кто же не знает, что такое детектив? Но человек, внимательно следящий за выступлениями в печати по этому поводу, подтвердит, что, пожалуй, трудно так запутать вопрос, как это получилось с детективом. Между тем четкий я ясный ответ, четкая формула здесь нужна не только теоретикам, но и практикам. Надо «договориться на берегу», а потом уже отправляться в плавание по бурному океану детектива.

Классический детектив, то есть романы Эдгара По, Конан Дойла, Честертона, Коллинза, дает нам строгую формулу: детективный роман – это такой роман, сюжетным стержнем которого является тайна некоего опасного и сложного преступления и все события развиваются в направлении ее разгадки.

Мы видим, что формула включает как весьма определенный жизненный материал, так и не менее определенное, специфическое построение сюжета.

Я сейчас не буду останавливаться на мнении, согласно которому такого жанра, или скорее жанровой разновидности, как детектив, вообще не существует и никогда не существовало, а, к примеру, романы Конан Дойла или Агаты Кристи не что иное, как самая обычная проза. С такой же завидной легкостью можно, очевидно, отказать в жанровых особенностях, допустим, историческому роману или научно-фантастическому, что, вероятно, изрядно бы потрясло основы литературоведческой науки, если, конечно, принять всерьез подобные рассуждения. Да в мелькавшие в дискуссиях о жанре запальчивые пожелания поскорее избавиться от «буржуазного» термина «детектив» тоже выглядят достаточно наивно.

Однако толкование самого понятия детективного романа, определение его тематических границ претерпело у нас немалые и весьма примечательные изменения.

Бытовавших за рубежом определений жанра мы никак не можем принять. Еще Честертон с восхищением писал о детективном романе своего современника, некоего Мастермэна: «Он не портит чистых и прекрасных линий классического убийства или грабежа пестрыми, грязными нитями международной дипломатии. Он не снижает наших возвышенных идей о преступлении до уровня внешней политики» ².

Один из пунктов известных правил Ван Дайна, как и ряд других теоретических «инструкций» и «наставлений», опубликованных на Западе, сформулирован примерно так: преступление, лежащее в основе сюжета детективного романа, должно ноешь сугубо частный, личный характер – никаких покушений на общество в целом, на его социальные и экономические основы.

В противоположность буржуазным теоретикам мы вначале пытались трактовать проблему жизненного материала детектива необычайно широко. Лет пятнадцать назад автор многих приключенческих книг Николай Томан в статье «Что такое детективная литература» писал: «Под детективным же произведением понимается такое повествование, в котором методом логического анализа последовательно раскрывается какая-нибудь сложная, запутанная загадка или тайна. Тайна уголовного или политического преступления… труднообъяснимые явления природы, поиски утерянных секретов изобретений или открытий, расшифровка рукописей или исторических документов, загадки Космоса и многое другое» ³.

В то время почти все разделяли эту точку зрения, абсолютизируя лишь вторую часть предложенного выше определения жанра, указывающую на специфику сюжета детектива: борьба за раскрытие тайны, конечно же, важной, нужной людям в весьма сложной. Тогда я лишь сделал следующую оговорку в статье «Тайна» детектива», опубликованной в «Комсомольской правде»: «Что до меня, го мне привлекательней схватка не со слепыми и стихийными силами и тайнами природы, а с разумной, жестокой в хитрой силой другого человека – врага. Ведь когда герой сквозь шторм или снежный бурав все же достиг желанной цели, читатель, понятно, восхищается его мужеством и силой, всей душой радуется и гордится его победой, но при этом целая гамма чувств остается незатронутой в его душе, ибо снежный буран и океанский шторм или неведомый до того закон природы нельзя возненавидеть, нельзя страстно желать им возмездия» ⁴. Нельзя, добавлю, их и полюбить, защитить, спасти от опасности, нельзя проникнуться к ним состраданием, нельзя им помочь.

Но если в прошлом сторонники чрезмерно широкой трактовки темы строго следовали второй части приведенной формулы, то есть полагали непременным, чтобы сюжет детективного романа строился как сложный путь раскрытия тайны, то сегодня многие наши авторы и критики не очень связывают себя этим требованием. «Ах, книга о милиции? – говорят они. – Значит, это детектив. А уж как построен ее сюжет, это дело десятое и вовсе не существенное».

Такой точки зрения придерживается и известный болгарский писатель Богомил Райнов в своем исследовании «Черный роман». Он пишет: «…Детективный роман сумел низвергнуть и разрушить почти все каноны, пытавшиеся определить и ограничить его специфику… Жанр сохранил одну существенную тематическую черту: литературное повествование в нем неизменно связано с преступлением» ⁵.

Вот потому-то, расширенно толкуя специфику сюжета детективного романа, а по существу отрицая вообще всякую специфику, игнорируя ее, у нас часто зачисляют в разряд детектива романы Диккенса, Бальзака, Достоевского, а в нашей современной литературе и известные повести Павла Нилина, и роман Евгения Воробьева «Земля, до востребования», и «Деревенский детектив» Виля Липатова.

Андре Мальро в предисловии к роману Фолкнера «Святилище» заметил: «Безусловно, ошибочно видеть в интриге, в поисках преступника, сущность детективного романа. Ограниченная сама собою интрига подобна игре в шахматы – художественно равна нулю. Значение ее состоит в том, что она является наиболее эффективным средством передачи этического или поэтического факта во всей его напряженности. Ее ценность – усиление» ⁶.

Вот в чем дело! Зачем же пренебрегать возможностью такого усиления, зачем отказываться от такой именно интриги, от поиска, от сюжетной тайны?

Нет, я бы все-таки предложил остановиться на классическом определении жанра. Хотя, конечно, здесь следует внести ряд коррективов.

Но сперва давайте попытаемся разобраться в самой природе этого жанра, попробуем уяснить себе секрет его необычайной притягательной силы.

Может быть, в детективной литературе читателя привлекает ее напряженный, динамичный характер повествования, столь соответствующий лихорадочному темпу современной жизни? Но это относится и к приключенческой литературе. И даже не только к ней.

Кроме того, детективной литературой читающая публика увлекалась и в начале века, и даже в прошлом веке, когда темп жизни, человеческая психика отнюдь не располагали к столь стремительному, напряженному сюжету.

В чем же тогда секрет детективной литературы, где кроется причина ее успеха, ее поразительная притягательная сила?

Я полагаю, что причина заключается, во-первых, в тайне, лежащей в сердцевине сюжета детективного романа. Человеку во все времена свойственно жгучее любопытство, волнующее, непреодолимое стремление к разгадке тайны, всего непонятного, загадочного, что встречается на его пути. И чем эта тайна значительнее, опаснее или ценнее, тем острее желание разгадать ее.

Но почему же в детективном произведении, как правило, это тайна убийства? Ведь это, казалось бы, примитивнейший способ заинтересовать читателя. Да. Но в наиболее верный. Ибо человек, подло и несправедливо лишающий жизни другого, – это в глазах всех самый опасный, самый страшный враг. Найти его, обезвредить и наказать – нет более желанной, более волнующей цели. И потому поиск убийцы, все неожиданные повороты и таинственные изгибы сюжета, весь риск, все опасности на этом пути приобретают для читателя особый эмоциональный смысл.

Скажут: тайна преступления – самая банальная из тайн. Но это уже зависит от автора. Тайна убийства и вообще преступления может заключать в себе важный социальный и нравственный смысл и быть при этом вполне оригинальной. Тому можно привести немало примеров.

Скажут: во имя высокой цели люди порой пренебрегают смертью, значит, есть чувства более высокие и сильные. Верно, так бывает. Но и эти чувства, обратите внимание, тоже соразмеряются с жизнью и смертью.

Порой говорят: детектив на Западе сплошь и рядом непрестанным описанием убийств вселяет равнодушие к человеческой ЖИЗНИ, убивает в читателе естественный человеческий гуманизм.

1. Цит. по кн.: Н. А. Модестова. Комиссар Мегрэ и его автор, Изд. Киевского университета, 1973, стр. 64.[↩]
2. Цит. по кн. «О фантастике и приключениях», вып. 5, Детгиз, Л. 1960, стр. 278.[↩]
3. Цит. по кн. «О фантастике и приключениях», стр. 278 – 279.[↩]
4. «Комсомольская правда», 10 июня 1964 года.[↩]
5. Богомил Райнов, Черный роман, «Прогресс», М. 1975, стр. 19 – 20.[↩]
6. Цит. по кн.: Н. А. Модестова, Комиссар Мегрэ и его автор, стр. 82.[↩]